Эдуард Тополь - Братство Маргариты (сборник)
– Обыкновенный. Они тебя изнасиловали втроем.
– Кто меня изнасиловал?? С чего ты взя…
– Молчи. Я все знаю. Карпатый, Царицын и Сорокин. Ты с ними в одной школе училась.
– Откуда… Кто тебе сказал? – спросила мать помертвевшим голосом.
Ивана достала газетную заметку, прочла вслух:
– «Сын генерала Сорокина и дети „новых русских“ Олег Карпатый и Евгений Царицын совращали или насиловали своих одноклассниц и избежали тюремных сроков только ценой свадьбы…» Ну? Какой ты у них была по счету?
Мать молчала.
Но Ивана не унималась:
– Почему ты не сделала аборт?
Мать продолжала молчать.
Ивана села в кровати и крикнула:
– Отвечай!!!
Но мать молчала.
– Как мне с этим жить, мама? – негромко произнесла Ивана.
Мать не ответила и на это.
– Почему ты их не судила? – спросила Ивана.
Мать все молчала.
– Да отвечай же! – снова крикнула Ивана. – Я имею право знать! Почему ты не сделала аборт?
Мать кивком головы показала ей на икону:
– Она мне не разрешила.
Тут в дверь заглянула сонная бабушка:
– Что тут за крик?
– Мама, уйди, – сказала ей мать Иваны.
– Ты опять скандалишь? – спросила бабушка у Иваны.
– Ма, она все знает, – сообщила ей мать.
Бабушка изменилась в лице.
В ресторане «Речной» гремела музыка. Но теперь на веранде за столиками под навесом была взрослая публика. Впрочем, были и подростки – дети этих взрослых. И среди них – та самая Лена, чей день рождения здесь отмечали почти год назад. Она сидела за центральным столом с матерью и отцом-подполковником ВВС. Здесь же, за этим столом, – Карпатый с женой и 14-летним сыном, Царицын с женой и двумя сыновьями-погодками, еще кто-то…
Неожиданно музыка оборвалась, массовик взбежал на сцену.
– Внимание! – сказал он в микрофон. – А сейчас еще одна фишка нашего вечера – белый танец! Но – особенный! Дочери приглашают отцов! Маэстро, врубай!
Подросток-диджей включил вальс.
Лена поднялась, церемонно пригласила отца.
А перед Карпатым вдруг возникла Ивана. Она была в материнском, в крупный горошек, платье времен 90-х годов. Но если несколько месяцев назад, когда она надевала его дома перед зеркалом, оно было ей великовато, то теперь – в самый раз.
Церемонным книксеном Ивана пригласила Карпатого на танец. Карпатый удивленно переглянулся с женой, однако встал и повел Ивану на танцплощадку. Там Ивана положила ему руку на плечо, и они стали танцевать.
– Тебе сколько лет? – спросил Карпатый с усмешкой самоуверенного жуира.
– А вы сами посчитайте, – улыбнулась Ивана.
– Ну как я могу? Наверно, пятнадцать, шестнадцать…
– Моя фамилия Малышкина. Мария Малышкина – помните такую?
Карпатый остановился как громом пораженный.
– Нет, вы танцуйте, танцуйте, – сказала Ивана. – Иначе я вам счас по морде дам! При всех! Ну, танцуйте!
Карпатый принужденно продолжил танец.
Издали за ними наблюдали жена и сын Карпатого, а также Царицын с женой и сыновьями-погодками. При этом Царицын озадаченно тер свой лоб, пытаясь что-то вспомнить.
А с края танцплощадки за танцем Иваны с Карпатым следил Федя.
Танцуя с Карпатым, Ивана остановилась у центрального столика, подошла к Царицыну и сделала книксен перед ним.
Царицын, озабоченно переглянувшись с Карпатым, встал и пошел танцевать с Иваной.
– Мне кажется, я вас где-то видел, – сказал он в танце. – Вы были у меня на приеме?
– И не раз, – усмехнулась Ивана.
– Правда?
– Ага. Первый раз это было пятнадцать лет назад. У вас дома. Тогда вы меня принимали втроем – вы, ваш дружок Карпатый и вот этот подонок, – Ивана кивнула на Сорокина, отца Лены, танцующего с дочкой. – Ну? Теперь узнаете? Я дочка Маши Малышкиной из десятого «А». И вас троих. Вы танцуйте, не останавливайтесь! А то я вас всех могу засудить. Потому что срок давности за изнасилование – пятнадцать лет. А мне только четырнадцать, даже меньше. Так что я еще год могу вас иметь по 47-й статье.
Ивана остановилась перед вальсирующими Леной и ее отцом-именинником, тронула Лену за плечо:
– Махнемся, Ленок…
– Зачем? – сказала та. – Я с папой танцую.
– Ничё, я тебя старше на месяц. Иди потанцуй с дядей Женей.
И Ивана властно взяла именинника за плечо и за руку и увела в вальсе.
– А ты мне нравишься, – сказал ей именинник. – Решительная девушка!
– Еще бы! Я же старшая дочь. Вся в родителей.
– Интересно, – игриво сказал именинник. – И кто же родители?
– А у меня их трое!
– Иди ты! Как это?
– А так. Мою маму три подонка изнасиловали. Вы, Царицын и Карпатый. Я Малышкина. Ты помнишь Малышкину из десятого «А»? Она в этом платье в школу ходила. Вспомнил? Ты танцуй, папаня, не останавливайся! А то я вас всех могу по 47-й упечь. Хоть завтра… Но ты знаешь, что я думаю? Что я твоя дочь. И знаешь почему? Ты спроси, не стесняйся.
– Ну… – принужденно спросил именинник. – Почему?
– Во-первых, ваша троица не только мою маму… Ленкину тоже. Но Ленкина мать именно тебя заставила на ней жениться. Почему? Наверно, ты был тогда самый главный и решительный – и с ней, и с другими. Вот и выходит – если Ленка твоя дочь, то и я тоже. Только я старше. А еще… Знаешь, когда я вижу во сне отца, он на тебя похож. То есть это на уровне генетической памяти. Ну и последний аргумент – я метко стреляю. Это у меня тоже от тебя, наследственное… Но ты расслабься, папаня! Я вас не разведу на бабки. Просто я всегда мечтала с отцом потанцевать.
Издали Федя напряженно смотрел на Ивану, вальсирующую с отцом.
Тут ведущий опять выскочил на сцену, схватил микрофон и объявил:
– А теперь – внимание! Главный сюрприз нашего вечера: друзья именинника дарят ему на день рождения группу «Дважды два»!!!
И грянула музыка этой группы, и под восторженный визг подростков на сцену ураганом вылетели кумиры Иваны и ее сверстников – подростковая группа «Дважды два». Они пели песню о том, что рано или поздно все взрослеют – даже маленькие дети рано или поздно становятся взрослыми…
Продолжительный звонок в дверь разбудил Ивану, ее мать и бабушку.
Поскольку бабушка спала на диване в гостиной, она, набросив халат, заспанно подошла к двери.
– Кто там?
– Малышкины тут живут? – спросил из-за двери мужской голос.
– Тут… тут… – проворчала бабушка, отпирая и открывая дверь.
К ее изумлению, за дверью на лестничной площадке стоял доктор Царицын.
– Доброе утро. А Мария дома?
Но бабушка не успела ответить, поскольку мать Иваны уже вышла из спальни, и Царицын сам увидел ее.
– Здравствуй, Маша, – сказал он. – Я пришел поговорить. Можно войти?
Но вместо матери ответила бабушка:
– Нет! С подонками нам не о чем разговаривать! Вон отсюда!
И резко захлопнула дверь.
Однако Царицын успел вставить ботинок в дверной проем.
– Подождите, – сказал он через щель. – Мы открыли счет…
– Вон отсюда! – перебила бабушка и с такой силой саданула дверью по ноге Царицына, что он выпростал ее из дверного проема, и дверь захлопнулась.
Прихрамывая, Царицын вышел из подъезда, подошел к своей красной «Ладе», открыл ее и сел за руль.
– Ну? – сказал с заднего сиденья Карпатый.
– Вытурили, – сообщил Царицын, заводя машину. – Слова не дали сказать.
Машина тронулась и выехала со двора.
Сверху, из окна третьего этажа, за ней смотрели Ивана и ее мать Мария.
Издали доносился утренний перезвон церковных колоколов.
В этот ранний час в пивном баре было не накурено и почти пусто.
Царицын, Сорокин и Карпатый стояли за столиком, пили пиво из кружек.
– Чё будем делать? – сказал Карпатый.
Царицын и Сорокин хмуро молчали.
– Они нас будут теперь кошмарить, как захотят!..
Тут к ним подошел один из первых посетителей, обратился к Карпатому:
– Олег Кириллович, я к вам как к депутату…
– Слушай, отвали, а! – сорвался Карпатый. – У меня сегодня выходной, понимаешь?
– Но я к вам как к депутату…
– А депутаты тоже люди, – объяснил Сорокин. – Может он спокойно пива выпить?
Мужик неохотно отошел.
– Вот что! – решительно сказал Карпатый Сорокину. – Ты был зачинщиком, ты и решай вопрос. И срочно, понял? Пока до суда не дошло.
– А может, ты? Все-таки депутат…
– Вот я тебе, как депутат, и поручаю.
Сорокин тяжело вздохнул, повернулся к Царицыну:
– Ладно, давай сберкнижку.
Царицын полез в карман.
* * *Выйдя с потоком школьников из школы, Ивана и Федя направились домой. Весна уже полностью вошла в свои права, и город дышал расцветающей сиренью, липовым и яблоневым цветом.
Ивана сняла с уха один наушник и дала Феде послушать новый хит группы «Дважды два».
Под эту музыку они и шагали, когда Федя обратил внимание на серую «тойоту», которая медленно катила за ними.
– По-моему, это за нами… – сказал Федя.
Они остановились, выжидающе развернулись к машине.
«Тойота» тоже остановилась. Солнце отражалось в лобовом стекле, и потому ни Феде, ни Иване не было видно водителя.
