Эдуард Тополь - Братство Маргариты (сборник)
Под ледяным душем Ивана разом пришла в себя, открыла глаза и попыталась выскочить из кабинки. Но Федя не выпустил ее, насильно удержал под мощной струей холодной воды.
– Чем ты кололась? Говори, чем кололась?
– Пусти! Мне холодно! Пусти!
– Не пущу! Чем кололась?
Ивана расплакалась:
– Я не кололась! Я курила!
– Что ты курила?
– Я не знаю! Пусти!
Федя выпустил ее из душевой кабины. Трясясь от холода, она стала стаскивать с себя мокрую одежду.
– Уйди отсюда! Не смотри! Скотина!
Федя ушел, закрыл дверь.
Ивана разделась догола и, дрожа и кутаясь в полотенце, выскочила из ванной.
Федя показал ей на кровать в спальне:
– Ложись, согрейся.
Ивана нырнула под одеяло.
– Уйди отсюда, сволочь!
Но и под одеялом ее так трясло, что зубы стучали.
Федя посмотрел на нее, а затем разделся и лег рядом с ней.
– Не смей! – стала отталкивать его Ивана. – Уйди! Не трогай меня!
Но Федя обнял ее, и она сдалась, прижалась к нему и расплакалась, уткнувшись лицом в его плечо. Он стал целовать ее в мокрые глаза, щеки, губы…
* * *Ивана и Федя снова стояли перед служащей паспортного стола. Та читала на бланке их запроса:
– «Карпатый Олег Кириллович»… – И подняла глаза. – Это какой Карпатый? Депутат?
– Он директор стройтреста, – сказал Федя.
– Но он депутат, – ответила служащая и вернула им бланк. – Адреса депутатов мы не даем.
– Почему? – спросила Ивана.
– Потому! Есть инструкция.
– Но он нам нужен!
– Нужен? – усмехнулась служащая. – Идите к нему в стройтрест. Если вас пустят.
Лузгая семечки и наблюдая за подъезжающими машинами, Ивана и Федя пятый день дежурили на автостоянке перед супермаркетом «Куписам». И на пятый день были вознаграждены за упорство – тут появился знакомый «форд» с номером «ВУ 651 ПО».
– Все, пошли! – решительно сказал Федя Иване.
– Нет, я боюсь, – вдруг струсила она.
– Опять?
Меж тем машина запарковалась, из нее вышли Карпатый и 14-летний подросток.
Федя и Ивана переглянулись в замешательстве – этого они не ожидали.
А Карпатый и подросток уже зашли в магазин.
Федя и Ивана последовали за ними.
В магазине, взяв тележку, Федя и Ивана нашли Карпатого в вино-водочном отделе. Делая вид, что изучают марки выставленных на полках вин, Федя и Ивана приблизились к нему. А Карпатый, стоя у витрины дорогих подарочных коньяков, обсуждает их с 13-летним подростком.
– А если б у тебя был день рождения, ты бы что хотел в подарок? – говорил подросток.
– Ну я! – отвечал Карпатый. – Я люблю текилу! Но не такую, как тут, а голубую. Которую я из Мексики привожу. А Сорока текилу не пьет.
– А что он пьет? – спросил 13-летний. – Ты же с ним двадцать лет дружишь – должен знать…
Тут к отделу подошел Царицын, и тоже с тележкой.
– О-о! Кого я вижу?! Привет! – сказал он.
– Здравствуйте, дядь Женя, – ответил 13-летний.
Царицын пожал руку Карпатому, похлопал по плечу 13-летнего.
– Растешь, Витюша! – И Карпатому: – Ну что? Выбрал? А давай мы Сорокину от нас двоих купим. – Он взял с полки коллекционную водку в роскошной подарочной коробке с хрустальными рюмками. – Например, эту «Царскую».
Но Карпатый язвительно усмехнулся:
– Ага, счас! Ты Царицын и водка «Царская». Получается твой подарок за наши бабки.
Царицын поставил водку на место.
– Извини, не подумал. Тогда действительно вы свой подарок покупайте, а я куплю что-нибудь другое, не алкогольное. Пока! До завтра. Встретимся в «Речном».
И Царицын ушел.
– Па, по-моему, он обиделся, – сказал 13-летний Витюша.
– Он? – улыбнулся Карпатый. – Да нет! Мы с ним и Сорокой не разлей вода! В таких заворотах бывали!
Он поставил в тележку большую коробку с подарочным виски и направился к кассе. Федя и Ивана двинулись следом.
– В каких? – спросил на ходу Витюша у отца.
– Мал еще, – ответил Карпатый. – Вырастешь, расскажу.
– А я и сам знаю, – ухмыльнулся Витюша.
– Что ты знаешь?
– А я у бабушки одну газету видел, старую…
Карпатый разом остановился, дал сыну подзатыльник.
– Заткнись! – И, оглянувшись по сторонам, понизил голос: – Ты чё при людях? Я ж депутат!
Тут за окном магазина громыхнул гром, это в городе начиналась весенняя гроза.
Весенняя гроза секла окна библиотеки и стучала по ним ветками уличных деревьев.
В пустом библиотечном зале Ивана листала подшивки старых, тринадцатилетней давности, газет. Эти пожелтевшие страницы пестрели броскими заголовками тех сумасшедших времен:
«Банды Закаева и Гелаева захватили Урус-Мартан»
«Теракт в токийском метро! Погибли 11, пострадали 5000!»
«Еще один маньяк в нашей области!»
Наконец Ивана находит то, что ищет, – заметку с хлестким заголовком:
Свадьба или срок!
17-летний сын генерала Сорокина женится, чтобы избежать срока за изнасилование
Ивана, помертвев, стала читать эту заметку, но тут к ней подошла старушка библиотекарша:
– Девушка, восемь часов, мы закрываем.
– Еще минутку, – попросила Ивана. – Пожалуйста!
Библиотекарша заглянула на газетную страницу и сказала печально:
– Да, вот мы в какое время живем. Эти мерзавцы втроем девочек портили, а генерал их отмазал. Только тебе-то это зачем?
– Нет, это я случайно… – ответила Ивана.
– Все, заканчивай.
Библиотекарша ушла в книгохранилище и стала щелкать там выключателями, выключая свет.
А за окнами продолжалась гроза, и при очередном раскате грома Ивана решительно вырвала из газеты кусок страницы с роковой заметкой.
В пустом парке было темно, мокро и мусорно после грозы.
Ветер скрипел железяками мертвых аттракционов, раскачивал люльки чертова колеса и редкие фонари в темных аллеях.
Стоя под вышкой для прыжков с резиновым канатом, Ивана достала из-за пазухи фломастер и кусок газеты с роковой заметкой, написала на этом куске: «Все, мама! Я улетела! Ивана…», спрятала газету за пазуху и решительно полезла вверх по мокрым перекладинам металлической лестницы. Порой ее руки соскальзывали с этих перекладин и казалось, что она сорвется. Но она продолжала взбираться все выше.
С высоты ей открылся темный, в редких огнях ночной город над рекой.
В голове гремела музыка группы «Дважды два».
Наконец Ивана достигла верхней площадки – крохотной, два на два метра. Вылезла на эту площадку, легла на ней, отдышалась, а затем встала в полный рост и распахнула руки, как для полета.
Ветер тут же надул ее кофту и рукава.
Ивана наклонилась навстречу ветру и сделала шаг вперед.
Теперь она стояла на самом краю площадки, в последний раз посмотрела на город, на дальний пароходик на реке и вниз, на черную землю.
– Ну! – громко сказала она самой себе. – Прыгай же, дура! Прыгай! – и расплакалась. – Я не могу… – и тут же озлобилась: – Можешь! Давай! Ты никто! Ты выблядок! Прыгай!
Но не так-то просто кончить жизнь самоубийством!
Сникнув, она отступила от края площадки, снова легла на нее и, разозлившись, принялась сдирать с себя одежду и швырять ее вниз – кофту, майку, юбку, кроссовки…
Катившая по темным аллеям парка патрульная ментовская машина проезжала мимо вышки, и одна из кроссовок Иваны шлепнулась ей на лобовое стекло.
Менты остановились, вышли из машины, задрали головы вверх и в изумлении открыли рты – на вышке, на ее самой верхней площадке сидела голая Ивана, болтала ногами и в полный голос горланила какой-то новый шлягер группы «Дважды два».
– Эй! – крикнул ей один из ментов.
– Тихо! – одернул его второй. – Ты чё? Напугаешь – свалится к чертям! Она ж пьяная в жопу!
– А чё делать?
– Не знаю. Я не полезу.
– Ладно, ну ее на хрен…
Менты сели в машину и укатили.
Ивана посмотрела, как милицейская машина удалилась в черной аллее, вздохнула и попробовала сама спуститься с вышки. Но это оказалось трудней и страшней, чем подниматься, – она не видела нижних перекладин, руки и ноги скользили…
Зависнув на высоте, Ивана стала скулить и плакать от страха:
– Спасите!.. Эй!.. Люди!.. Ну, пожалуйста! Эй!..
Но никто не отвечал, только вдали прогудел и проклацал по рельсам скорый поезд.
Так, скуля и дрожа от холода, Ивана все-таки спустилась с вышки на землю, стала собирать свою одежду…
Ночью мать Иваны, стоя на коленях пред иконой Пресвятой Ксении великомученицы, беззвучно благодарила ее за спасение дочери.
Лежа в своей кровати и отрешенно глядя в потолок, Ивана спросила:
– Ма! Почему ты не сделала аборт?
– Какой аборт? – испугалась мать.
– Обыкновенный. Они тебя изнасиловали втроем.
– Кто меня изнасиловал?? С чего ты взя…
– Молчи. Я все знаю. Карпатый, Царицын и Сорокин. Ты с ними в одной школе училась.
– Откуда… Кто тебе сказал? – спросила мать помертвевшим голосом.
