Лариса Райт - Плач льва
Жене не терпится увидеть, каких успехов достигнет Сэнди в свой самый первый учебный день. Она настолько сконцентрирована на процессе работы дрессировщика, что не слышит, как к ней подбегает обеспокоенная Шурочка:
— Беда, Евгения Николаевна!
— Ну, что еще? — грубовато откликается Женя. Она ведь ясно дала понять, что все проблемы будет решать после этой тренировки. Тем более что бедой помощница именует любую проблему: начиная с нескольких килограмм несвежей рыбы и заканчивая банальным насморком у одного из фотографов.
— Ой, беда, Евгения Николаевна, — горестно сокрушается Шурочка и, видя сведенные к переносице брови начальницы, спохватывается и объявляет так, будто падает со скалы в пропасть: одним вздохом, тихим криком:
— Сара!
— Что с ней? — мгновенно вскакивает Женя и опрометью кидается с трибун к вольерам. Помощница едва поспевает за ней, пытаясь сбивчиво объяснить, что конкретно произошло с любимой Жениной моржихой:
— Не ест ничего, лежит грустная, на дрессировщиков не реагирует, тошнит ее, уже вся клетка загажена.
— А врач?
— А что врач? Сами же взяли девочку только-только из академии. Она напугана, говорит, промывание надо сделать или клизму, но ей одной не справиться. Да и вдвоем-то, Евгения Николаевна, это же морж, а не попугайчик.
— Вызывай другого.
— Какого?
— Любого, Шура. Опытного. Ищи, где хочешь: в цирке, в театре Дурова, где угодно, ясно?
— Ясно, — понуро отвечает девушка и, моментально развернувшись, убегает в противоположную сторону, в кабинет к телефону.
Она будет просить, ругаться, унижаться, требовать и умолять, умолять, умолять. Этим как раз должна бы заняться сама Женя, у директора все-таки больше шансов получить необходимую помощь, но она не может заставить себя отойти от клетки. Она сидит на коленях, вцепившись в прутья решетки, смотрит, как недвижимо лежит огромная туша, слушает, как тяжело, хрипло она дышит, чувствует страдания зверя и лихорадочно повторяет:
— Только не умирай, только не умирай!
— Только не умирай! — Майк склонился над лежащей в кровати Женей. Вид у него немного обеспокоенный, но, несмотря на серьезность ситуации, он пытается шутить, и эта не слишком удачная просьба призвана хоть немного развеселить подругу, третий день страдающую от лихорадки.
— Прекрати! — Женя включила резервные силы, чтобы выдавить подобие улыбки. — Не дождешься!
— Вот я о чем и говорю. Обидно будет. Едва познакомились. Можно сказать, самое начало истории, и сразу конец.
Жене было больно смеяться, но сдерживаться еще больнее. Она захохотала в голос, прерывая смех надрывным, лающим кашлем.
— Прекрати, — устало попросила она, когда приступ наконец прекратился.
Майк снял полотенце с ее головы, ушел и через несколько секунд вернулся с ним, вновь намоченным, заботливо положил влажную махру на лоб девушки, посмотрел сочувственно и сделал движение рукой, демонстрирующее, как он закрывает свой рот на молнию. Жене пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не улыбнуться снова. Теперь ей даже стыдно вспоминать, что их знакомство началось с ее жуткого раздражения. Сложно представить, что этот человек мог чем-то вызвать ее недовольство. Майк словно создан для того, чтобы делать счастливыми всех окружающих. Хотя до окружающих Жене, честно говоря, не было никакого дела. Достаточно того, что он создавал эту ауру бесконечного дружелюбия, внутренней легкости и искрометного юмора вокруг нее одной. С ним было интересно и свободно общаться. С ним хорошо было говорить: не возникало необходимости подбирать слова. Не приходилось напряженно думать, что бы такое сказать, чтобы нарушить затянувшееся молчание: с ним было хорошо молчать. С ним вообще было хорошо.
Проще говоря, если на свете существует любовь с первого взгляда, то определенно должна существовать и любовь с первого рукопожатия. Ведь именно это случилось с двумя людьми, протянувшими друг другу ладони на пляже Бьярица. Женя, которую странным образом судьба уберегла от страстей юношеской, подростковой влюбленности, теперь уже не была незрелой и считала, что то самое чувство, которое станет полным и всеобъемлющим, должно будет непременно долго зарождаться и, прежде чем зацвести пышным цветом, какое-то время расти, тщательно оберегаемое, лелеемое заботой и терпеливыми ухаживаниями мужчины. Она никак не могла вообразить, что вся эта агрономическая культивация ее любви ограничится всего лишь смущенной улыбкой и коротким, чуть хрипловатым словом «Майк». Какие химические процессы руководят взаимосвязью людей и почему одни встречи оставляют нас равнодушными, а другие заставляют сердца колотиться с бешеной скоростью — эти вопросы занимают ученых всего мира уже не первое столетие. Наука желает знать почему и пытается найти ответ на этот вопрос, а любовь ей противоречит, ибо появляется только тогда, когда ее хозяин или раб (кому как повезет) не знает ответа. Не знала и Женя, из-за каких неуловимых, невидимых глазу флюидов она пропала сразу и навсегда, какой жест, какой взгляд этого долговязого парня заставили ее забыть и даже ни разу не вспомнить о правилах поведения приличной девушки, которые еще накануне она считала незыблемыми. Возможно, если бы они встретились где-то в другом месте и неотвратимая близость расставания не висела угрожающе над ними с первой минуты, Женя подумала бы о том, что необходимо держать дистанцию хоть несколько дней. Но она если и способна была адекватно размышлять хоть о чем-то, то об одном: она — всего лишь русская аспирантка, волей случая оказавшаяся в университете Дижона и, скорее всего, в первый и последний раз попавшая в Бьяриц; он — австралиец, студент-медик, намеревающийся связать свое будущее исключительно с родной страной, а следовательно, вынужденный получать образование только там.
— Здесь я буду работать, — показал он Жене открытку с видом Центральной больницы Сиднея.
— Здорово, — охотно откликнулась она, чувствуя, как сжимается сердце, и осознавая только одно: если между ними ничего не произойдет, кроме прогулок по берегу, чтения Байрона, поедания улиток и беззаботного, ни к чему не обязывающего трепа ни о чем, ее сердце так и не разожмется.
Поставив Сессиль в известность о том, что она жива, Женя не расставалась с Майком несколько суток. Неизвестно, подцепила ли она какой-то вирус во время ночных купаний, или организм окончательно подкосила гнетущая тоска предстоящего расставания, но накануне отъезда девушка свалилась с высокой температурой. И хотя даже в бреду она продолжала говорить о том, что ей надо вернуться в свою гостиницу и собрать чемодан, Майк предпочел не услышать этих слов или приписать их лихорадочному состоянию больной. Он сдал ее билет, а через несколько дней — и свой.
