Эрик Сигал - История Оливера
Я видел, что она тянет время в надежде, что я проявлю больше интереса.
Но мне было неловко стоять и заниматься пустой болтовней.
— Простите, — сказал я. — Там на улице меня ждут друзья.
— Да, конечно. Не буду вас задерживать.
— Нет, просто дело в том, что…
Заметив, что я не в своей тарелке, Джоанна сказала:
— Ладно, идите поразвлекайтесь.
— Передайте привет всем вашим музыкантам! — крикнул я на прощанье.
— Они будут рады вас видеть, Оливер. Приходите в любое воскресенье.
Тем временем я уже отошел на порядочное расстояние. Случайно обернувшись, я увидел, что она присоединилась к группе из двоих мужчин и одной женщины. Наверно, это те, с кем она сюда приехала. Тоже врачи? А может, один из этих парней ее друг?
Не твое собачье дело, Оливер.
Я присоединился к маршу. Я не пел, потому что это не мой стиль. Подобно огромному многоногому чудовищу мы миновали здания Окружного Суда, ФБР, Министерства юстиции, Налогового управления, повернули возле Министерства финансов и под конец добрались до вызывающего непристойные ассоциации обелиска-памятника Отцу Нации.
Сидя на земле, я отморозил себе зад и, пока произносились речи, немножко вздремнул. Однако, когда необъятная толпа хором запела «Дайте миру шанс», я проснулся. Но петь не стал. Я не певец. Возможно, будь я вместе с Джоанной и ее спутниками, я присоединился бы к общему хору. Но петь соло в толпе как-то ни к чему.
Отпирая дверь в свой нью-йоркский полуподвал, я почувствовал смертельную усталость. И тут зазвонил телефон. Собрав последние силы, я ринулся к аппарату и схватил трубку.
— Хелло, Марси!
Однако звонила вовсе не она.
— Здравствуй, Оливер?
— Добрый вечер, отец. Я… я принял тебя за…
Пауза.
— Как живешь, сын?
— Хорошо. Как мама?
— Прекрасно. Она тоже здесь… Оливер, как ты насчет будущей субботы?
— Что имеется в виду?
— Мы увидимся в Нью-Хейвене?
Я совершенно забыл, что мы условились об этой встрече еще в июне прошлого года.
— Да, да… разумеется.
— Прекрасно. Ты приедешь на машине?
— Да.
— В таком случае встретимся у ворот Стадиона. В двенадцать, хорошо?
— О’кей.
— И, надеюсь, потом пообедаем.
Ну, давай же, соглашайся. Он хочет тебя видеть. По голосу слышно.
— Да, сэр.
— Отлично. М-м-м… Мама хочет с тобой поздороваться.
Таким образом неделя бурных демонстраций кончилась весьма сдержанным разговором с родителями.
Марси позвонила в двенадцать ночи.
— Последние известия сообщили, что во время твоего марша Никсон смотрел футбол, — проинформировала она меня. В данный момент это не имело ни малейшего значения.
— В моем чертовом доме совершенно пусто, — ответил я ей.
— Осталась всего одна неделя…
— Этим дурацким разлукам пора положить конец.
— Так и будет. Через семь дней.
27
Традиция в моем семействе заменяет любовь. Мы не излучаем взаимную симпатию. Вместо этого мы участвуем в клановых мероприятиях, свидетельствующих о нашей верности роду. Отмечается четыре ежегодных праздника — Рождество, Пасха, День Благодарения. И, наконец, священный осенний ритуал — Страстной Уикенд. Последнее торжество представляет собой нечто вроде морального Армагеддона, когда мировое Добро сражается с мировым Злом, Свет противостоит Тьме. Иными словами, это Матч. Славный Гарвард против Йеля.
Это время смеяться и время плакать. Но более всего, это время орать, вопить, вести себя подобно взбесившимся подросткам и выпивать.
Однако в нашем семействе празднование проходит несколько более спокойно. В то время, как некоторые выпускники Гарварда перед решающей игрой устраивают пикник прямо на парковках и запивают бутерброды «Кровавой Мэри», Барретты предпочитают принимать гарвардские спортивные события в неразбавленном виде.
Когда я был совсем маленьким, отец водил меня с собой на все матчи. Он объяснял мне все до мельчайших подробностей. В десять лет я уже разбирался в самых экзотических сигналах судьи. Более того, я научился подбадривать игроков. Отец никогда не вопил. Когда гарвардская сборная играла хорошо, он тихонько, как бы про себя, произносил: «Молодцы», «Здорово» или еще что-нибудь в этом роде. А когда случалось, что наши гладиаторы оказывались не на высоте, например, когда мы проигрывали с разгромным счетом, он комментировал это так: «Печально».
Отец был классным спортсменом. Он был членом гарвардской команды по академической гребле на гоночных одиночках. Он носил почетный галстук с черными и малиновыми полосками, подтверждавший его право на почетный знак «Г» (Гарвард). Что также давало ему преимущественное право на приобретение лучших мест на стадионе по правую руку от президента университета.
Время не затмило и не изменило ритуалы встреч Гарвард — Йель. Изменился лишь мой статус. Я теперь тоже имею знак «Г» (по хоккею). И собственное право на приобретение билетов на лучшие места. Теоретически, я мог бы взять с собой своего сына и объяснить ему значение слова «пенальти».
И все же, за исключением того времени, когда я учился в колледже, а затем женился, я всегда посещал матч Гарвард — Йель вместе с отцом. Мама — единственный случай самоуправства за всю ее жизнь — еще много лет назад отказалась от присутствия на этой церемонии. «Я в этом футболе ничего не понимаю, — заявила она отцу, — и у меня мерзнут ноги».
Когда матч проводится в Кембридже, мы обедаем в почтенном бостонском заведении — кафе «Локе-обер». А если он происходит в Нью-Хейвене, отец предпочитает ресторан «Кейси» — мишуры меньше, а кухня лучше. Нынче мы пришли именно сюда — после того, как явились свидетелями поражения нашей альма-матер со счетом 7:0. Игра шла словно в каком-то летаргическом сне, и поэтому разговор о футболе не клеился. Что оставляло возможность появления неспортивной тематики. Я твердо решил не упоминать о Марси.
— Печально, — сказал отец.
— Но ведь это всего лишь футбол, — ответил я, повинуясь своему привычному рефлексу неизменно занимать позицию, противоположную отцовской.
— Я ожидал от них большего, — сказал отец.
— Гарвард силен своей защитой, — заметил я.
— Да. Возможно, ты прав.
Мы заказали омаров. Требуется время, чтобы их приготовить, особенно, когда в ресторане столько народу. Зал был битком набит подвыпившими йельцами. Бульдогами, лающими победные песни и гимны, прославляющие героические подвиги с футбольным мячом. Впрочем, наш столик находился в относительно тихом месте, и мы могли слышать друг друга. При наличии темы для диалога.
