Памела Джонсон - Особый дар
Они обратили внимание на то, что зрители ни единым словом не упоминают о пьесе. Говорят о чем угодно, только не о ней. Мимо то и дело проходили разные знаменитости, чьи лица были им знакомы по телепередачам и снимкам в газетах, и это произвело на молодых людей большое впечатление. Впрочем, знаменитости в своих разговорах тоже не упоминали о пьесе. Тоби и Эйдриан стали опасаться, что публика примет спектакль с откровенной враждебностью. Но нет. Зал держался вполне корректно. Занавес поднимали пять раз. Раздавались возгласы: «Автора!» — однако Эдуард Крейн, разумеется, не выходил, теперь это уже было не принято. Но когда толпа поплыла к выходу, Крейн появился в зале: он искал их.
— Ну что ж, — сказал он, — рецензии в завтрашних газетах будут вежливые, и только, а этого, конечно, маловато. Пойдемте-ка через сцену. Так мы выберемся отсюда быстрее.
Тоби и Эйдриан обрадовались: им еще ни разу не доводилось бывать за сценой. Они брели за Крейном сквозь пыль и мрак, перешагивая через кабели, лавируя между нависающими громадами декораций, пробираясь по лабиринту коридоров, где гуляли сквозняки. Эдуард уверенно вел их за собою. Сперва зашли к исполнительнице заглавной женской роли, и он представил ей молодых людей (актриса еще была в гриме, и Тоби подивился, до чего грубо она размалевана).
— Вы были изумительны, дорогая, — сказал Крейн таким невыразительным тоном, что слова его прозвучали иронически. Актриса стала настойчиво угощать их джином. Как оказалось, она оценивала положение весьма реалистически.
— Ну что ж, Эдуард, дорогой мой. Кое-как, с грехом пополам мы вышли из положения. Но зал остался холоден. — Она повернулась к Эйдриану — он всегда привлекал внимание женщин. — Ну, а вы что скажете?
— Мне чрезвычайно понравилось. По-моему, пьеса замечательная и ваше исполнение — тоже.
— И по-моему, — поддержал его Тоби.
Потом они зашли к исполнителю заглавной мужской роли и еще кое к кому из актеров; затем к режиссеру — вид у него был удрученный. Снова и снова их поили джином.
— Вы на банкет пойдете, Эдуард? — спросил режиссер без особой надежды в голосе. Обычаи Крейна были ему известны.
— К сожалению, не смогу. Но завтра мы получим результаты вскрытия.
Отделавшись от них всех, Эдуард повел молодых людей в ресторанчик, куда никто из актерской братии не заглядывал.
— Вот так, — сказал он. — Месяца три продержимся. Что тут еще скажешь? В общем, поговорим о чем-нибудь другом.
Он внимательно расспросил юношей об их успехах, немного поболтал с ними об общих друзьях. Как там Аманда? Мейзи?
— Все еще за границей, — ответил Тоби. Подогретый несколькими порциями джина и вином — Эдуард сам пил очень много и упорно подливал им, — он упомянул о Ллэнгейнах.
— Ах, эти, — небрежно бросил Эдуард, — Крезы. Они куда состоятельнее Аманды, но не так любят это показывать. Это я не в осуждение. Я как раз люблю Аманду за то, что она не делает из своего богатства тайны и приобщает к нему других. — Видимо, чутье у Эдуарда не очень притупилось от вина и разочарования: он тут же бросил на Тоби острый взгляд. — Вы ведь знакомы с Клэр? Ну конечно же, знакомы. И Эйдриан, разумеется, тоже. Странная девушка. Вы слишком молоды, и вам, вероятней всего, не доводилось слышать о таком литературном персонаже — Сельская простушка[32]. Вот и Клэр частенько прикидывается простушкой, а между тем это вовсе не так. Очень проницательна. И всегда получает то, чего хочет. Вот Мейзи, мне кажется, это удается редко — впрочем, наверняка не скажу. Да я и не очень себе представляю, чего именно ей хочется. Вы после Хэддисдона виделись с Клэр?
— Да, разок. Красивая девушка, хотя несколько крупновата на мой взгляд, — сказал Тоби с подчеркнутым пренебрежением.
— Уверен, что вы именно так и думаете, — ответил Эдуард.
И разговор перешел на другие темы.
17
Теперь они с Мейзи снова встречались постоянно, причем иногда у него дома, потому что миссис Робертс просила приводить ее к ним и сочла бы странным, если б и он не приглашал Мейзи к себе чаще, чем раньше. Время от времени Тоби виделся и с Клэр. Опасаясь, как бы Мейзи об этом не проведала (хотя пока, судя по всему, она ничего не знала), он в конце концов решил сказать ей полуправду.
— На днях я столкнулся на улице с Клэр и угостил ее чашкой кофе.
— А… а… — На мгновение Мейзи умолкла. Потом удивленно проговорила: — А она мне об этом ни словом не обмолвилась.
— Так ведь дело было только на прошлой неделе.
— Но на прошлой неделе мы с ней виделись.
— Малыш! — Тоби принужденно рассмеялся. — Значит, я виделся с нею после тебя, да и вообще какое это имеет значение?
— Никакого. Просто я терпеть не могу, когда от меня что-нибудь скрывают.
— Но тут и рассказывать не о чем. Ну, приезжала она на денек за покупками. Говорили мы главным образом о маминых картинах. Девушка она славная, но очень уж дюжая, могучая.
— Про меня этого не скажешь.
На какое-то время Мейзи успокоилась, но все-таки на душе у Тоби было тревожно.
— Зато у тебя дух могучий, — сказал он, и Мейзи улыбнулась. Но через некоторое время спросила:
— В какой день ты виделся с Клэр?
— Не то в четверг, не то в пятницу. Забыл.
— А что она делала на Гауэр-стрит?
— Вовсе не на Гауэр-стрит. Я встретил ее на Сент-Джеймс-сквер. Брал в библиотеке книги.
— Странно все-таки.
Он мягко возразил:
— Не надо подозревать меня в гнусных преступлениях.
— Я и не подозреваю. Я только сказала, по-моему, это как-то странно. Конечно, ничто не может помешать тебе встречаться с Клэр.
— Милая, да я встретился с нею всего один раз, — сказал Тоби (хотя и мог поставить себя этим в весьма затруднительное положение).
— Что ж, я не могу считать тебя своей собственностью, — проговорила Мейзи без всякого выражения. Тоби ничего не ответил, и в тот раз она больше о Клэр не заговаривала.
Пьесу Эдуарда передали другому театру и уже там месяца через полтора сняли. Все получилось именно так, как он предсказывал. Эйдриан готовился к посвящению в сан. От Боба и Риты вестей не было. Сам Тоби упорно занимался, хотя в душу ему и закрадывалось подозрение, что Тиллер не слишком высокого мнения о его способностях.
Только у миссис Робертс дела шли как нельзя лучше. Имя ее стало известно за океаном (журнал «Тайм» поместил небольшой ее снимок), на картины по-прежнему был спрос: не то чтобы их рвали из рук, но покупали довольно часто. Муж даже настаивал на том, чтобы переехать в другой дом — ведь она художница, и ей нужна удобная студия, — но тут миссис Робертс была непреклонна. Она не намерена менять привычный образ жизни. Спинка стула — отличный мольберт, и вообще им удобно в их нынешнем доме, так ведь? То, что она не желает никуда переезжать, стало известно нескольким репортерам — время от времени они совершали на нее набеги, но обычно им мало что удавалось выведать. Она донимала Тоби своей щедростью.
— Ты же знаешь, я не люблю брать у тебя деньги, — возражал он.
— А что прикажешь мне с ними делать? Зря ты, молодым людям иной раз охота пошвыряться деньгами!
И Тоби купил себе подержанную малолитражку: с одной стороны, это было для него предметом гордости и давало ощущение независимости (теперь он мог сам возить Мейзи, а при случае — и Клэр), а с другой — несколько его унижало. Впрочем, оба его романа были в состоянии застоя. С Мейзи все шло по-прежнему: его так тянуло к ней, ему так нужно было тепло ее тела, что он и помыслить не мог о разрыве. А что до Клэр, то после того первого крепкого поцелуя никаких сдвигов в их отношениях не было. Она любила бывать с ним и открыто говорила об этом, но не более того. И Тоби стал подумывать — а может, он только попусту теряет время?
В марте на него — хотя не прямо, а косвенно — обрушился тяжелый удар. В газетах появились броские заголовки. Против молодого кембриджского ученого возбуждено дело: он обвиняется в избиении жены. Доведенный до белого каления, Боб бросился на Риту с кулаками, и та побежала прямехонько к своему папаше-полицейскому. А потом обратилась в суд с просьбой оградить ее от посягательств со стороны Боба. Суд удовлетворил ее ходатайство, приговорил Боба к штрафу в пятьдесят фунтов и возложил на него судебные издержки. У Риты, выступавшей с показаниями, был фонарь под глазом, и это произвело тяжелое впечатление на ее подружек, но друзья Боба держали его сторону, хотя и не особенно это демонстрировали. Ведь им была известна вся история этого брака.
Рита добилась своего: суд вынес решение о раздельном жительстве супругов. Сама она осталась с Ингрид и ребенком на Ленсфилд-роуд, а Боб вернулся в свою комнату в колледже.
Тоби немедленно поехал в Кембридж и застал Боба в ужасном состоянии. Никогда прежде не доводилось ему видеть, чтобы взрослый мужчина плакал, и от этого зрелища ему стало не по себе.
