Тимоте де Фомбель - Глаза Элизы
Обзор книги Тимоте де Фомбель - Глаза Элизы
Тимоте де Фомбель
Тоби Лолнесс
Книга вторая
Глаза Элизы
Посвящается Элизе и ее маме
Часть первая
Сгибаются тонкие ветки
Под ногами девочки жизни.
1
С обрубленными крыльями
Если бы глупость имела вес, ветка под майором Кроло наверняка бы обломилась. Он сидел, свесив ноги в пустоту, и посылал стрелы в черную тень, которая дергалась прямо под ним.
Майор Кроло был глуп. Глуп неимоверно, немыслимо! И при этом мастерски извлекал из своей глупости пользу. По этой части он был не просто мастак — он был гений!
Дерево обняла ночь. Туманная ночь с порывами ледяного ветра. Но, говоря по правде, здесь и днем было темно. Еще вчера ветки Дерева окунулись в чернильную тьму конца света. От сырой коры шел густой сладковатый запах солода.
— Двести сорок пять, двести сорок шесть…
Интересно, сколько стрел понадобится, чтобы прикончить увязшую в смоле букашку? Плотно завернувшись в плащ из грубой шерсти, майор Кроло сидел и считал.
Засунув руки под плащ, он щелкнул подтяжками и произнес:
— Двести пятьдесят.
Удовлетворенно улыбнулся и снова запахнул плащ.
Своей несравненной глупостью майор изводил окружающих уже давно. После крупных личных неприятностей он начал новую жизнь, сменил имя и стал носить вместо ремня подтяжки, чтобы его не узнали. Он присвоил себе чин майора и из осторожности стал мучить только насекомых.
Мучил он их с оглядкой, преимущественно по ночам, спрятавшись в укромном месте, будто старый холостяк, надумавший выкурить трубку втайне от матушки.
Бедное создание внизу приподняло в последний раз голову, поглядев на своего палача. Это была бабочка. Она пошевелила обрубками крыльев. Их обрубили кое-как, тупым топором, оставив на спине две нелепые культяпки, которыми она бестолково хлопала. Варварская работа!
— Двести пятьдесят пять, — продолжал считать Кроло, посылая очередную стрелу бабочке в правый бок.
Позади майора в густом тумане промелькнула тень.
Коснулась коры и растворилась в темноте. Да, за майором кто-то наблюдал. Но Кроло ничего не заметил: глупость его была всепоглощающей.
В бабочку вонзилась последняя стрела. Искалеченное насекомое выгнулось и затихло.
Тень появилась вновь. Она крутилась наподобие волчка с удивительной ловкостью. За майором наблюдал то ли танцовщик, то ли акробат. Глаза бабочки неожиданно блеснули.
Кроло встревожился и обернулся:
— Ты, что ли, солдат?
Он нервно почесал голову, не снимая шапки. Шапку майор надвигал на низкий лоб. Она была сшита из сетки, и сквозь нее торчали сальные волосы.
Даже маленькая головенка майора, куда помещалось совсем немного мозгов, сообразила, что Тень — это вряд ли один из его солдат. Народ давно уже перешептывался, толкуя о таинственной тени, которая появляется по вечерам на Вершине и обходит ее, словно несет караул. Что это за Тень, никто не знал.
На людях Кроло заявлял, что не верит ни в какие тени. Он добавлял своему глупому лицу глупости и пренебрежительно тянул:
— Чего-о? Какая такая Тень? Ночью? Ха-ха-ха!
Но, по правде говоря, после давних неприятностей майор боялся всего на свете. Как-то утром он оторвал сам себе палец, приняв его за страшное насекомое, которое пробралось к нему в постель.
— Солдат! Я знаю, что это ты! — закричал он громко, пытаясь убедить самого себя. — Еще шаг, и я приколю тебя к ветке!
Облако тумана окутало майора, и тут кто-то взял его за плечо.
— А-а-а! — завопил он визгливо, как девчонка, и, повернув голову, в одно мгновение вонзил зубы в схватившую его руку.
Майор Кроло всегда гордился своей реакцией. Он никогда не медлил и сразу кидался в бой. Сразу!
Но на этот раз он промахнулся и вцепился зубами в собственное плечо, прокусив его до кости.
Глупость — она глупость и есть. Какая уж тут гениальность… Майор взревел от боли и взмыл в воздух. Приземлился он на ноги очень странному господину, одетому в халат.
— Это я, не в обиду вам будет сказано, это я. Очень сожалею, что напугал вас.
Человек в халате приподнял полы и сделал реверанс.
— Да-да, это я, Пюрейчик.
Узнав по единственной в своем роде манере общения собственного подчиненного, Кроло оскалился.
— Солдат Пюре! — рявкнул он.
— Это я, господин майор. Вам нечего бояться.
— Бояться? Кто боится? Я?!
— Извиняюсь, что вынужден просить у вас прощения за неуместное любопытство, господин майор, но скажите, пожалуйста, зачем вы грызли свое плечо?
— Смотри у меня, Пюре!
Кроло погрозил пальцем.
— Если повторишь при ком-то, что я боюсь…
Майор все еще лежал на коре. На плече у него алел эполет, нарисованный выступившей кровью. Пюре, исполненный сочувствия к начальнику, наклонился и протянул ему руку.
— Могу я осмелиться вам помочь?
В утешение Пюре ласково похлопал майора по плечу — Кроло побагровел от боли.
Собрав последние силы, майор плюнул в солдата: знай, мол, свое место, соблюдай дистанцию!
Пюре изящно отпрыгнул в сторону. Его искренне огорчали скверные манеры начальника. Все солдаты считали Кроло злобной скотиной, но Пюре он казался большим младенцем. Малышом, который пока ничего не смыслит в искусстве жить.
Вместо того чтобы трепетать от угроз и оскорблений Кроло, Пюре хотелось сунуть ему в рот соску, сказать «блю-блю-блю» и потрепать по щеке.
Майор уставился на одежду Пюре.
— Это еще что такое?
— Халат, господин майор.
— А это?
Майор показал на скроенных из бархата слизняков на ногах у Пюре. Тот кокетливо улыбнулся и стал похож на блуждающего в туманных высях поэта.
— Тюфельки, господин майор.
— Что-что?
— Сейчас ночь, не в обиду вам будет сказано, господин майор. Когда меня вызвали, я спал. А проснувшись, надел домашние тюфельки.
— Никто тебя не звал, болван! Отправляйся спать!
Пюре услышал отчаянное шуршание бабочки и наклонился, чтобы ее разглядеть. Майор растопырил руки, загораживая ему путь.
— Нечего тебе смотреть!
— Кажется, там кто-то шевелится…
— Занимайся своими делами, ясно?
— Там в смоле увязло насекомое. Я ведь не ошибся, правда?
— Что тебе здесь нужно, Пюре? Ищешь на свою голову неприятностей?
— Вы изволили задать мне вопрос, и я бы осмелился…
— Говори!
Едва слышно Пюре прошептал:
— Дело в ней.
— В ней? Опять она! — взревел майор.
— Соизвольте выслушать подробности: узница просит прийти Великого Свечника.
— Зачем?
— Вскипятить ей чайник.
— Великий Свечник спит, — рявкнул Кроло. — Я не буду будить Великого Свечника ради чайника!
При этом Кроло глаз не сводил с бархатных слизняков на ногах Пюре. Тот снова заговорил:
— Я знаю, господин майор, что узница слишком часто вынуждает вас хмурить брови. Но если она просит Свечника подогреть ей чайник…
Кроло не слушал Пюре — он буквально поедал глазами его домашние тапочки. Того и гляди Пюре останется босиком.
Кроло был завистливым.
Надо же, какие туфли! Он непременно хотел такие же!
И не смог устоять перед искушением. Подошел, встал сапогами на носки тапочек и… как даст своей здоровой ручищей Пюре по зубам! Бедного солдата так и подбросило в воздух… Приземлился он в тридцати шагах от своих обожаемых «тюфелек».
Через несколько минут майор Кроло уже стучался в дом Свечника. Под завывания ветра он сообщил через дверь:
— Ей нужна свеча.
Ставень приоткрылся. В щели показалось узкое личико. Великий Свечник собственной персоной! Даже ночная тьма не могла скрыть его дурной характер. Личико напоминало череп с мерцающими красными глазками. Ставень закрылся, и Свечник, ворча, появился на пороге.
Великий Свечник был горбуном-коротышкой. В руках он держал фонарь с горящей свечой. Его горб скрывался под широким плащом, а лицо — под капюшоном.
Свечник секунду помедлил, разглядывая ноги Кроло. Майор покраснел, покачался с носка на пятку и, потупив глаза, объяснил:
— Домашние туфли.
Не говоря ни слова, Свечник последовал за майором.
Они нырнули в густое переплетение веток. Чтобы не заблудиться в этом жестком клубке, столь не похожем на остальные ветки Дерева, нужно было хорошо знать дорогу. Днем или при свете луны можно было догадаться, откуда взялась на Вершине эта охапка хвороста.
Гнездо!
Гнездо было огромным. Не гнездышко трясогузки, которое сотня людей могла спокойно разобрать за ночь. Нет! Гнездо без конца и без края. Гнездо, свитое на Вершине Дерева какой-то гигантской птицей.
