Роман Сенчин - Лед под ногами
Вместо Ксении… Ну тише, а… Итак, вместо Ксении Собчак прибыл ее пресс-секретарь. Он объяснит причины, почему Ксения не смогла принять участие в дискуссии. – Юноша повернул лицо к кулисе: – Прошу вас.
К микрофону прошел невысокий плотненький мужчина в строгом костюме, при галстуке.
– Добрый вечер!
– Бр-р!.. Позор!
Мужчина, больше похожий на переодетого в цивил военного, чем на пресс-секретаря, натужно кашлянул, пожевал губы. Ему откровенно не хотелось объясняться, но должность обязывала.
– Ксения Анатольевна просила передать, что очень хотела участвовать в сегодняшнем мероприятии. Но семейные обстоятельства сложились так…
– По-зор! По-зор! – дружно, будто по команде, снова забилось скандирование.
Мужчина попытался еще что-то сказать, потом дернул плечами и ушел. В зале постепенно установилась тишина.
– Так, – заговорил юноша, – есть два варианта выхода из сложившейся ситуации – либо мы засчитываем техническую победу лидеру
Патриотического союза молодежи Сергею…
– Сер-гей! Сер-гей! – подхватила публика, захлопала, одобрительно засвистела; тут же взметнулись над головами заранее заготовленные транспарантики: “Сергей, мы с тобой!”, “УРА, Серега!”, а мимо Чащина прошел жалкий, в плохих джинсах и поношенном свитерке парень с картонкой, на которой было начертано красным маркером: “Ксюша, я за тебя!”…
– …Или мы засчитываем победу и закрываем вечер, – продолжал ведущий в белой майке, – или Сергей сам выберет себе оппонента из числа присутствующих здесь лидеров и активистов молодежных организаций.
– Сер-гей! – то многоголосо, то жидковато, но продолжало биться в зале. – Сер-гей!
В окружении соратников, как Кличко перед боем, к сцене направился
Сергей. Коричневый пиджак, алая рубашка, козырек чуба над изогнутой правой бровью.
Бодро взбежал по ступенькам, шоуменски помахал руками, приветствуя собравшихся.
– Вот – будущий президент России, – отчетливо сказал стоящий перед
Чащиным молодой человек и крепко обнял подружку. Прижал к себе. – Ура-а!
Даже странно было, что никто из этих сотен не бросается к юному вождю, чтобы дотронуться, поцеловать, оторвать кусочек.
– Как на рок-концерте, блин, – как-то завистливо проговорил Димыч, закуривая новую сигарету.
– Я считаю, – дождавшись, когда публика устала, заговорил Сергей, – что стоит организовать круглый стол лидеров. Здесь, я вижу, присутствует и Маша Гайдар, Илья Яшин. Уверен, они будут не против высказать свои взгляды, поспорить.
– Ну как, согласны? – спросил юноша в майке.
– Дава-ай!..
– Тогда прошу Илью Яшина из молодежного “Яблока”, Машу Гайдар – движение “Да”, Илью Пономарева – “Молодежный левый фронт” подняться сюда. – Юноша всмотрелся в зал. – Юлия Городничева, если не ошибаюсь? Прошу и вас.
Со стула встала очень молодая девушка, и ведущий тут же ее представил:
– Юлия Городничева, один из лидеров совсем нового, но уже заметного движения под названием “Наши”…
Девушка протестующе подняла руку:
– Я не уполномочена выступать. Позвольте послушать. – И села.
– Жаль, жаль.
До сцены тем временем добрались полненькая, розовощекая Маша Гайдар в белой блузке и черной юбке, Илья Яшин, оказавшийся тем самым пареньком, что объяснил Чащину с Димычем причину проверки на входе.
Лидер “Молодежного левого фронта” Пономарев выглядел неприметно – обычный парень с улицы.
– Так, для начала, – когда молодые политики расселись, заговорил ведущий, – мы, наверное, послушаем информацию о каждом из представленных движений. Историю создания, программу, цели. Да?
Итак, начнем с Сергея.
Сергей приосанился, выдержал небольшую паузу, начал:
– Патриотический союз молодежи был создан в середине две тысячи четвертого года. Активной деятельности не наблюдалось, велась в основном организационная работа. В январе этого года руководителем избрали меня, и очень быстро Союз заявил о себе в полной мере. Мы перешли к решительным действиям – молодежь устала от бездействия, оттого, что ее не замечают, с ней не считаются. Молодежь стремится участвовать в политической, экономической, культурной жизни государства, и поэтому она полноводно вливается в наш Союз.
– Ну, завелась пластинка, – проворчал Димыч. – Что, пошли?
У бара на Чащина налетел бородач в черной коже, в берете с белой пятиконечной звездой:
– Дэнвер, ты?!
Чащин отшатнулся.
– Да Дэн! Ты чего, бляха?! Мы ж с тобой целое лето тогда…
Оправившись от неожиданного напора, Чащин присмотрелся к бородатому.
Нет, не узнавал… Да и мало ли в прошлом было тех, кто сегодня вполне мог стать таким – монстром непонятной группировки.
– Это ж я! Я! Кирилл. – Бородач чуть не ревел. – Сиба! Помнишь?
– Сиба? – Сиба – тот восторженный парнишка, которому он рассказывал про панк-рок, новосибирский Академгородок, а тот в благодарность предоставил ему матрас в мае девяносто восьмого…
– Привет. Тебя не узнать.
– Ну дак! – И уже на законных, дружеских основаниях Сиба стиснул
Чащина в объятиях. – Надо отме-етить.
…Заняли стол в соседнем с тем, где происходила дискуссия, зале.
Чащин с Димычем и восемь парней в беретах и косухах, в полупальто со значками Карла Маркса, Сталина, Че Гевары. На шеях – красные платки и арафатки. Официант принес литровый графин водки, граненые стопки, тарелку черного хлеба. Сиба представлял товарищей: Льюис, Коба,
Нарком…
Нарком разлил водку, с сожалением вздохнул:
– Зря Собчучка не появилась.
– Нич-че-о, – зло дернул нижней челюстью Сиба. – Пуля виноватого найдет. – Обнял ладонью стопку: – Поехали!
Глотнув водки, занюхав хлебом, Димыч решился заговорить:
– А я, парни, был уверен, что вы тут из-за Собчак. Акцию хотели?..
Вы из какой организации?
– АКМ, – коротко ответил то ли Льюис, то ли Коба.
– Авангард красной молодежи?! Я давно вас ищу. Ништя-ак!..
Парни хмуро, с подозрением смотрели на него. Чащин объяснил:
– Это мой земляк, Дмитрий. Из Сибири. Мы вместе в группе играли…
– Слушайте, – подхватил Димыч, – а у вас группы есть?
– Еще б! “Эшелон”. Самая актуальная команда сегодня. Остальное – попса и погань.
– А “Гражданка”? – усмехнулся Чащин, вспоминая вкусы Сибы. -
“Инструкция по выживанию”?
– Прошлое. Сегодня важно только то, что возбуждает массы на борьбу с капитализмом. – И Сиба поднял стопку: – За нашу победу!
Парни дружно, по-братски чокнулись. Димыч тоже сунул стопку в общую кучу.
– А ты, вижу, устроился, – прищурившись, будто целясь, оглядел
Чащина бывший подросток-панк.
– Так… не жалуюсь.
– Молодец. Я тогда думал, что ты загнулся. Когда предаки тебя выгнали. Потом искал, ходил по тусам, все флэты облазил. Никто не видел, не знал, куда ты делся. Ну я и решил, что все.
– Да нет, нормально.
– Ну что ж, ладно тогда…
От этого снисходительно-презрительного тона Чащина защекотало раздражение… Попрощаться и спокойно уйти? Что ему этот Сиба, в котором ничего от прежнего не осталось?.. Но Димыч уже увлеченно обсуждал с парнями идею организации рок-фронта, заодно крыл “за месяц успевший скурвиться ПСМ”.
– Что ж, молодец, – продолжал ехидно похваливать Сиба. – А я вот решил жизнь за справедливость отдать. Нет больше сил видеть всю эту мразь вокруг. Оргию. – Выжидающе посмотрел на Чащина, но не дождался реакции. – Мы им не дадим спокойно страну курочить. Мы, бляха, их ушатаем! Нарком, наливай… Меня, – Сиба потянул бороду к Чащину, – прикинь, уже восемнадцать раз вязали, два раза так отхерачили – по неделе кровью ссал. Понял? Но мы… – Сиба сжал кулаки. – Слышал про нас? АКМ?
Конечно, Чащин время от времени видел сюжеты в новостях, где эти или подобные им ребята то горланили на митингах, то отбивались от омоновцев, устраивали лежачую забастовку на площади Революции. Но, чтобы показать, что он не с ними, нисколько им не симпатизирует, скривил губы, мотнул головой:
– Да нет. Я политикой не интересуюсь.
– Зря. – Сиба принял стопку. – Зря. Надо интересоваться, чтоб знать, на какую сторону баррикады встать, когда начнется. Но, учти, мы не каждого на своей стороне принимать будем.
– Хм… Красиво звучит, грозно. – Чащина затрясло, скулы болезненно повело в сторону. – Но понимаешь, Кирилл, ничего не начнется. Зря пыжишься.
– Начне-отся… Ладно, давай выпьем.
Выпили, но уже не так дружно. В соседнем зале зазвучал резкий, агрессивный, усиленный динамиками девичий голос:
– Мы молоды и красивы! Мы учимся, работаем, а не глушим водку, чтобы притупить чувство страха, которое испытывает вся нынешняя политическая элита. Они скоро уйдут. Это вопрос трех-пяти лет. И тогда придем мы!
– Кто эт такая горластая? – нахмурился то ли Льюис, то ли Коба.
– Машка. Дочка этого чмокалы.
– М-м! – лицо то ли Льюиса, то ли Кобы почернело от ненависти: -
