Артур Кангин - Запах денег
Тимур открыл бюро из красного дерева, достал вороной стали револьвер.
— Держи! — протянул другу. — Германский. Многозарядный. С десяти метров шпарит без промаха.
Гриша с наслаждением взял револьвер. Взвесил в руке:
— Тяжелый!
— Придется стрелять, предохранитель сними, — указал на махонький черный рычажок Тимур. Потом похлопал друга по плечу. — Я хоть и не пью с утра, давай выпьем. Помянем твою Алсу.
Тимур налил себе рюмку. Гриша напузирил себе целый бокал под шампанское.
— Ну, вздрогнем! — единым махом Гриша выпил.
— Пусть земля ей пухом будет! — заиграл желваками Тимур.
— Хорошая была женщина, — вздохнула Лизанька.
— Да, да, — Гриша поднял пистолет, прицелился в Тимура. — Страшно?
— Шутишь? — опустил голову Тимур.
— Шучу, — Гриша отбросил собачку предохранителя, сначала выстрелил в одну коленку друга, потом в другую.
Извиваясь от боли, Тимур свалился на пол. Лиза бросилась к Грише. А Григорий схватил ее одной рукой за горло, задрал юбку, стянул трусики, изнасиловал стоя, прямо на глазах у друга.
— Сволочь! — до крови кусал губы Тимур.
— Ну, и кто теперь из нас принц? — застегивая матню, спросил Григорий.
Он махнул еще бокал водки, кинул в кулёк остаток бараньей ноги.
— А бабенка у тебя ничего, — напоследок усмехнулся он.
Никогда еще не покидал он квартиру друга в таком приподнятом настроении.
Капсула 32. РОТШИЛЬД
Иван Дрыкин был сказочно богат. На Земле, пожалуй, не было ничего такого, что он не смог бы купить. Но зачем? Он и так счастлив своей более, чем скромной жизнью.
Иван Дрыкин работал сторожем на арматурном заводе. По утрам он пил крепкий чай с калачом. По вечерам выпивал бутылочку легкого пива, кушал жареную мойву, а потом шел к своему заветному сундуку.
О, сколько сокровищ хранили его таинственные недра! Тут были чистой воды бриллианты из толченого стекла. Золото из медных гвоздиков. Редкой породы жемчуг, выполненный в виде пижамных пуговиц.
Иван опускал руку в сокровища, осторожно ласкал, гладил их. Грубо нельзя, можно порезаться.
А утром опять переполненный, дышащий перегаром и ненавистью, вагон трамвая. Потом сорокаминутный грохот подземки. Но что фартовому Ивану до этого?
Однажды вечером его с головы до ног окатил Мерседес. Чудом не задавил. Из роскошной машины выскочил полный господин, в тройке английского сукна, в аристократической бабочке. Взглянул на махонького, жалкого Ваню… Китайский пуховичок с торчащими перьями, расшафканные кроссовки.
— Жив, браток?! — сострадательно схватил Ванину руку.
— Меня смертушка стороной обходит, — гордо улыбнулся Ваня. — Дрейфит.
Господин полез во внутренний карман, достал отличной кожи портмоне:
— Возьми долларов сто, нет, триста, в счет компенсации.
Иван поджал губы:
— Чужая наличность меня не волнует.
— Но чем-то я могу вам помочь?
Ваня глянул на отливающий лаком Мерседес:
— Прокати на мерине. Никогда на таком не катался.
— У меня, вообще-то, дела… А, ладно, — господин широко распахнул дверь авто. — Садись, бродяга. Прокачу с ветерком.
2.Тимофей Воропаев, а именно так звали богача, не только покатал Ивана, но и привез его в свой замок, на Рублевке.
Лакеи в белых лайковых перчатках накрыли им круглый стол в дубовой зале. Уютно трещал буковыми поленьями камин. Над камином ветвились оленьи рога и злобно щерилась кабанья морда. Тимофей был знатный охотник.
Ваня вяло клевал черную икру из хрустальной розеточки. Проглотил несколько вспрыснутых лимонным соком устриц. Выпил радужно сверкающий бокал бургундского, урожая 1910 года.
А сидел Ваня за столом во всем новом, одетый как денди. Старая, обляпанная грязью одежа, безжалостно полетела в огонь.
— Ну, как живешь, Ваня? — ласково взглянул на гостя Тимофей.
— На ять! — Ваня ковырнул серебряной вилкой в зубах. Устрица застряла.
— Я просто был сражен широтой твоей натуры, — порозовел Тимофей Воропаев. — Отказаться от трех сотен баксов. Твоя зарплата, думаю, поменьше.
— Меньше, — Ваня вытер губы салфеткой. — Но я равнодушен к деньгам.
— Почему?
— У меня их много.
Тимофей Воропаев от души рассмеялся:
— Много? Это сколько?
Ваня небрежно повел рукой:
— На десяток таких замков хватит.
— Шутишь?
— У меня дома сундук с бриллиантами. Да еще по всей Москве клады зарыты.
Тимофей поёжился, он не любил исступленных:
— Ну, что, братишка, пожалуй, тебе пора домой.
— Не веришь, — Ваня сверкнул глазами. — А приходи ко мне в гости. — Он на салфетке написал адрес. — Вот сюда. Увидишь.
3.Через пару недель, будучи слегка под шафе, Тимофей Воропаев заглянул к потайному Ротшильду.
Висящая на одной петле дверь подъезда (какой там кодовый замок!), мрачная лестница хрущевки со сглоданными ступенями, повсюду раздавленные пачки сигарет, плевки, окурки. А вот и обитая дерматином дверь с облупившейся никелированной ручкой. Самое место для богача! Звонок не работал.
Ваня встретил Тимофея с распростертыми объятиями:
— Ага! В мои чертоги! Кофе не предлагаю. Закончился. Ну, что, сразу к моему сундуку?
— Дай оглядеться.
Тимофей вытер штиблеты из крокодиловой кожи о драную тряпку.
А оглядываться-то было особенно не на что. Типовая, сделанная на соплях, отечественная мебель 80-х годов. В рамочке на стене почему-то портрет Станиславского. Старый кот жмурится на подоконнике у тощего кактуса. Убогость и нищета до боли зубовной.
— Ну, и где же твои сокровища? — печально взглянул на хозяина Тимофей. — Без кофе я как-нибудь обойдусь.
— За мной! — Ваня провел гостя к своей кровати, за веревочную ручку вытащил старенький, с полопавшимся лаком и поржавевшей окантовкой сундук. — Вот!
— Что, вот?
И Ваня распахнул зев хранилища.
Тимофей зачерпнул в ладонь горсть стекляшек. Бросил на зуб медный гвоздик. Внимательно рассмотрел пижамную пуговицу.
— Ну, ты понял?! — глаза Ивана по-детски сияли. — Куда твоему особняку с лакеями? Смех один. Ты понимаешь, кто перед тобой стоит?
Тимофей понимал. Он ласково опустил руку на Ванино плечо:
— Ты счастлив?
— Безумно!
— И слава Богу… Давай, я смотаюсь в магазин. Куплю чего-нибудь. Хочется выпить.
4.Странным образом, они подружились. Тимофей стал наведываться в хрущевку, хотя Ваня почему-то наотрез отказывался посещать Рублевский замок.
Где дружба, там и откровенные разговоры.
— У меня нефтяной бизнес, — исповедовался Тимофей Воропаев. — Жена знаменитый дизайнер по интерьеру. Сын играет в оркестре «Виртуозы Москвы».
— Наливай чаек-то, — угощал Ваня, цедя спитой чай из граненого стакана.
— Наливаю… Жена стала сначала сатанисткой, потом лесбиянкой. Сбежала в Париж с топ-моделью. Сын на что-то обиделся, не звонит и не пишет. Иногда лишь денег просит… А бизнес? Что толку с бизнеса?
— Наверное, ты переживаешь, что беден?
— Я не беден.
— Нет, я в общем смысле. В сравнении со мной, например.
— Ну, с тобой, конечно, — грустно улыбался Тимофей.
— Хочешь, я могу немного бриллиантов отсыпать?
— Спасибо. Как-нибудь перебьюсь.
— Значит, из-за семьи переживаешь? А я всю жизнь живу бобылем. Красота!
— Давай, о печальном не будем.
— Жизнь — прекрасна! — вытянув губы трубочкой, Ваня дул на стакан.
Дома Тимофей Воропаев спустил бриллианты жены в унитаз. Десяток пачек сотенных долларовых купюр швырнул в пасть камина. Не помогло! Тогда из хрустальной вазы, по примеру друга, он наделал себе бриллиантов. С плеча размозжил вазу молотком. Погладил радужно переливающиеся стекляшки. Порезал палец. Матюгнулся, плюнул с горяча.
Как же он завидовал Ивану! Как бы он хотел оказаться на его месте!
5.И он на нем оказался. Цены на нефть вдруг упали до мизера. Грянул банковский кризис. Стервятниками на Тимофея Воропаева налетели кредиторы. Через полгода Тимофея ободрали, как липку. Из замка на Рублевке пришлось перебраться в хрущевку, в Перово. Как раз рядышком со счастливчиком Ваней Дрыкиным.
— Может, все-таки отсыпать алмазов? — щурился на приятеля Иван.
Тимофей лишь отмахнулся.
А тут подкатило новое испытание. Иван Дрыкин на самом деле нашел клад. Нет, не фиктивный клад со стекляшками и гвоздиками, а реальный. Ломали чугунным шаром трехсотлетний дом, когда-то бывший купеческим, с облупившимися львами у колонного входа. Крушили дом здесь же, в Перово. Грохот стоял страшенный! Чугунный шар яростно вгрызался в добротные кирпичные стены. Какая-то неведомая сила заставила Ваню зайти вечерком на развалины. Там, под пыльным, полуистлевшим гобеленом, он обнаружил старинную кожаную сумку. Сумка доверху была набита бриллиантами чистой воды.
