Артур Кангин - Запах денег
Обзор книги Артур Кангин - Запах денег
Артур Кангин
Запах денег
ПРОЛОГ К РОМАНУ В КАПСУЛАХ
Мы все, хомо сапиенс, играем. Игры наши бесчисленны. Футбол, бобслей, домино. Мы напрягаем все силы души в компьютерных играх. Участвуем в лотереях. Ходим в казино. Отхватываем куш в телевизионных викторинах.
Мы играем… Но мало кто задумывается, а если задумывается, то верит, что некая третья, потусторонняя сила играет нами.
Зона победителей в этой игре обозначена термином «рай».
А проигравшие оказываются в «аду», где, по свидетельствам очевидцев, «плач и скрежет зубов».
Каждый, задумайтесь, абсолютно любой наш поступок зарабатывает нам очки в этой жестокой игре.
И эти очки, в виде шифрограмм, передаются наверх в световой капсуле, под охраной специально приставленного Ангела-курьера.
Космической разведкой одного террористического государства было осуществлено два перехвата таких капсул. В каждой из них оказалось по 35 шифрограмм. Они были расшифрованы и распечатаны в человеческом виде.
Все хорошо, но нет полной ясности сколько очков и какого рода заработал каждый из персонажей шифрограмм.
Почитайте их не спеша. И судите обо всем сами.
ПЕРЕХВАТ № 1
Капсула 1. АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Вчера встретил Феликса Петрова на Тверской и просто остолбенел от удивления. Вот он идет мимо “Палас отеля”, пышные усы раздувает, соболья шуба широко распахнута, сапожки из крокодильей кожи по мостовой щелкают, а за ним бегут красавицы, одна другой лучше, в котиковых шапочках, горностаевых воротничках.
— Здравствуй, Феликс Петров, — обращаюсь я к приятелю, имитируя спокойствие. — Я, смотрю, ты на коне?!
Феликс Петров делает мне под козырек надушенной белой рукой и говорит:
— Поздравь меня, сегодня стал президентом североатлантической корпорации помощи русским тюленям.
— Во как, — поражаюсь я.
Да, и как тут не поражаться.
Еще, буквально, неделю назад я встречал Феликса Петрова здесь же, на Тверской, и был он одет в драный бушлат, армейские сапоги, а за спиной горбился рыжий рюкзак.
— Феликс Петров, ты ли? — спрашивал я его.
— Я, — горестно отвечал он.
— Ты, я смотрю, не на коне? — продолжал я наш разговор.
— Какой там конь?! — горестно отвечал Феликс. — Маковой росинки уже два дня во рту не было. Вот решил сегодня газеты продавать. “Молнию”! Надо нам этих банкиров на фонарях вешать, паразитов! Заедают чужой век, сукины дети! Все у них — и деньги, и женщины. А я к женщине уже пару лет не прикасался.
— Во как! — изумленно восклицал я. — Уже пару лет!
И вот теперь тот же Феликс Петров, окруженный веселой стайкой женщин, в шубе a la Шаляпин.
— А ничего особенного, — словно прочитав мои мысли, сказал Феликс Петров.
— Да, как же, ничего особенного? Да это просто мистика какая-то!
— Может быть и мистика! — хитро прищуривался Феликс Петров. — Ты приходи ко мне в гости, я живу теперь на Лубянке, в новострое. Знаешь?
— Как же не знать! — отвечал я. — Самый богатый дом.
— Вот-вот, значит, туда и подходи.
Прихожу я на другой день к Феликсу Петрову на Лубянку и чувствую себя просто каким-то Ротшильдом. Швейцар в красном камзоле с золотым позументом с меня китайский пуховичок снимает, девушка длинноногая мне волосы каким-то елеем смазывает и зачесывает набок, пара здоровенных телохранителей вежливо меня кулаками в спину подталкивают.
— А, вот и ты! — широко распахнув руки, поднялся с оттоманки Феликс Петров. — Бери гаванскую сигару! Наливай коньячок!
Закуриваю я сигару, наливаю армянский коньячок, а сердце просто отбойным молотком бьет в предчувствии жуткой тайны.
— Ну-ну, — подметил мое волнение Феликс Петров. — Тебе, я вижу не терпится узнать причину моего фантастического финансового взлета.
— Не терпится, — не стал спорить я.
Феликс встал и показал рукой на маленькую темную дверь, в углу комнаты.
— Пойдем, — пригласил меня Феликс Петров.
Дверь скрипнула и пропустила нас в мрачное помещение, вроде чулана. Хозяин зажег керосиновую лампу. Она осветила ржавый велосипед на стене, детские санки с одним полозом, какой-то мешок с тряпьем.
В центре же чулана на стуле сидел крохотный человечек. Когда я подошел к нему поближе, увидел, что он крепко-накрепко привязан веревкой к стулу. Затворник дремал, опустив остренький подбородок на цыплячью грудь.
— Спит, паразит, — усмехнулся Феликс Петров.
Человечек проснулся и, заморгав голубыми глазками, прошептал:
— Пить!
— Ишь, пить ему подавай! — гневно удивился Феликс Петров. — Во каков!
— Кто же это такой? И зачем ты его здесь держишь? — спросил я.
— Раньше, — пояснил Феликс Петров, — вся моя жизнь зависела от него. Одеть нечего, жрать нечего — самое большое, что я могу, так это крикнуть ему в сердцах, мол, нет тебя, нет!.. А он мне всегда так ехидненько: “Как же нет? Вот он я, за твоей спиной!”
— Пить! — опять прошептал человечек.
Феликс Петров налил в алюминиевую кружку из трехлитровой банки воду и хотел, было влить ее человечку в рот.
— Я сам, — жалостливо попросил узник.
— Ну, хорошо, — улыбнулся Феликс Петров, — только не вздумай сбежать.
Феликс Петров развязал веревку. Человечек выпростал из-за спины два розовых крыла, взял ими алюминиевую кружку.
— Да быть этого не может! — воскликнул я.
— Почему же не может! — захохотал Феликс Петров, и гулкое эхо отозвалось в мрачном чулане. — Мой ангел-хранитель, собственной персоной. Только, если раньше я полностью от него зависел, то теперь он от меня.
Ангел попил, вытер губы крылом и попросил:
— Есть!
— Ишь, жрать захотел, курва! — восторженно удивился Феликс Петров. И улыбнулся сам себе: — Хорошо, получишь свой пай, ты только, знаешь что, сегодня Мадонну пришли, актрису и певичку, из Америки. Я хочу от нее детей иметь, наследников.
— Ладно, — прошептал ангел.
— А пока, жди, — сказал Феликс Петров и крепко прикрутил ангела-хранителя к стулу. — Приедет певичка, тогда и пожрешь.
Ангел закрыл веки и опустил маленькую детскую голову на грудь.
— Пошли, — позвал меня Феликс Петров. — Нечего на него глазеть, еще возгордится от излишнего внимания.
Когда два телохранителя вежливо подталкивали меня кулаками в спину к выходу, а лакей в красном камзоле с золотым позументом держал наготове мой китайский пуховичок, я сказал Феликсу Петрову:
— Может, отпустишь ангела?
— Да?! — засмеялся хозяин. — Чтобы опять газетенкой “Молния” торговать? Гляжу, ты шутник, братец!
Я покинул чертоги Феликса Петрова в смущении.
Вдруг сквозь пуховик что-то горячей влагой окатило меня.
Я оглянулся и впервые увидел на плече своего ангела-хранителя.
Он плакал, как ребенок.
“Развязать шнурки ботинок! Скрутить ангела!” — пронеслось в мозгу.
Но я отогнал постыдную мысль:
“Лучше буду находить пропитание продажей газетенки “Молния”!
— Спасибо! — услышал я за спиной.
Я посмотрел на ангела, он вытирал заплаканное детское лицо розовым крылом.
— Не стоит благодарности, — буркнул я и, широко размахивая руками, зашагал к Новым Черемушкам.
Капсула 2. МОСКОВСКОЕ СЧАСТЬЕ
В Москве жили два брата.
Один — Ваня, президент крупного и весьма преуспевающего нефтеперегонного предприятия, богатый, крепко стоящий на своих кряжистых ногах, мужик.
Другой — Степа, дрессировщик котов из бродячего цирка, а значит, мужик бедный, неуверенно стоящий на своих долговязых ногах.
Как-то в доме Степана не осталось и маковой росинки, зарплату руководство бродячего цирка задерживало, и он, посоветовавшись с женой Клавдией, отправился к младшему брату, за вспоможением.
Приходит, а у того пир горой, дым коромыслом. Цыгане медведицу Тамару с медвежонком Ксюшей водят, шансоны душевные песни поют, десяток-другой приживал да лакеев черную икру прямо из серебряной бадьи ложками жрут.
— Братишка, помоги малёхо, — просит Степан. — Третий день всем семейством и черной корочки не жевали.
А Ваня так внимательно посмотрел на брата Степана, да как рассвирепел.
— Как тебе не совестно, — говорит, — побираться в солидных домах? Связал свою судьбу с кошками, так вот пусть они тебя и кормят. С достоинством неси свой крест!
— Так ведь зарплату задерживают.
— А мне какое дело? — насупился Ваня, а потом вдруг просветлел лицом. — Ладно, приходи сегодня вечерком на мой день рождения. Хоть в тепле посидишь. Жену не забудь.
— Не забуду, — ответил Степа и, печально, с невольной завистью взглянув на свору с изумительной скоростью пожирающую калорийную паюсную икру, побрел домой.
