Жорж Сименон - Поезд из Венеции
— В нашем поезде тоже есть разносчик, но до нас он доберется не раньше Милана.
В душе Кальмар сердился на свою податливость. Он подробно отвечал на все вопросы незнакомца, а сам спрашивать ни о чем не осмеливался. Хотя ему любопытно было узнать кое-что.
Например, он заметил, что в сетке над сиденьем его спутника не было никаких вещей. Значит, он сдал свои чемоданы в багаж или, быть может, путешествовал налегке?
Вагон шел из Белграда, через Триест. Под скамьей валялась газета какой-то славянской страны. Почему бы Кальмару не спросить запросто:
«Вы едете из Белграда?»
Или же:
«Вы из Югославии?»
Маловероятно. У этого человека совершенно не славянский тип, и он одинаково бегло говорил по-французски, по-немецки и по-английски, а с контролером изъяснялся на правильном итальянском языке.
На нем был неважно сшитый, весьма заурядный, темный шерстяной костюм и самый простой галстук, который он и не думал развязать, чтобы расстегнуть ворот рубашки.
Почему же Кальмар робел перед ним, как мальчишка? И почему, когда молчание затягивалось, считал своим долгом возобновить разговор, хотя незнакомец ничуть не тяготился длительными паузами и даже не притворялся, что дремлет.
— Моему тестю пришло в голову открыть своеобразный ресторан-ферму при выезде из Пуасси, на холме над Сеной. Это совсем крошечная ферма. И животные там скорее для декорации: две коровы, старая лошадь, коза, три овцы, несколько гусей, уток и кур. Клиенты едят в большой общей комнате с деревянными балками. Им это страшно нравится.
— Вы ездите туда каждое воскресенье?
— Обычно да. Жена очень привязана к родителям, дети обожают животных, и дочка после обеда часами катается верхом.
Кальмар был почти уверен, что за этим последует вопрос: «А что делаете вы?» Он почти всегда целый день валялся одетый в любой свободной комнате.
Еще маленькая станция — Сомма Кампанья. Ее проскочили не останавливаясь. Потом миновали Кастельново ди Верона, Пескьера дель Гарда, Десендзано, Лонато…
— Я не смогу задержаться в Лозанне, как собирался, мне надо поспеть к женевскому самолету, а этот поезд приходит тютелька в тютельку…
Ага! В первый раз неизвестный заговорил о себе. Но все же он не объяснил, почему выбрал такой неудобный поезд, который останавливался на всех остановках, и почему путешествовал без багажа. И вообще непонятно, почему он едет из Белграда или Триеста поездом — ведь оттуда до Женевы столько прямых самолетов.
— Вы работаете на крупном предприятии?
Его спутник снова начал расспрашивать.
— Да, как теперь говорят, на перспективном. Оно возникло из скобяной лавки в Нейи, потом переросло в мастерскую в Нантере, а сейчас у нас фабрика между Дрё и Шартром, и вторая строится в Финистере.
Брешиа. Много пассажиров вышло, вдвое больше вошло. Давка в коридорах увеличилась. Когда приехали в Милан, рубашка у Кальмара была мокрой, хоть выжимай.
— Наверно, я успею… — начал он.
— Не советую выходить из вагона — его сейчас отцепят и присоединят к другому составу.
В самом деле, едва Кальмар успел купить через окно сандвич и бутылку пива, как крохотный паровозик вывез их вагон с вокзала и оставил на самом солнцепеке, среди расходившихся во все стороны железнодорожных путей.
— Нас скоро снова подвезут к вокзалу.
— Вам приходилось бывать тут?
— Да. Я знаю почти все маршруты на этой линии. В Милане сядут наши попутчики. — Он показал на таблички над свободными местами. — Двое едут в Лозанну, третий — в Геную, четвертый — до Сиона.
Он ни разу не поднялся с места, ни разу не вышел в туалет. Помимо них в вагоне теперь почти никого не было. Остались лишь две американки в соседнем купе, да в последнем купе спал какой-то толстяк. В коридоре уже никто не стоял. Встревоженные американки решили, видимо, что про них забыли, и с несчастным видом поглядывали на железнодорожные пути и далекий вокзал. Жара усилилась.
— Из Лозанны вы, наверно, поедете парижским поездом, который уходит в двадцать тридцать семь?
Опять он угадал совершенно точно. Прямо не человек, а всеведущий господь бог.
— Мы прибываем в Лозанну в семнадцать ноль пять. Смею ли я просить вас об одном одолжении? Если только у вас найдется время.
— Я совершенно свободен и просто не знаю, на что употребить эти два часа.
— Вы знакомы с городом?
— Нет.
— И не собираетесь его осматривать?
— Что вы, в такую жару!
— На первой платформе, возле камеры хранения, находится несколько багажных автоматов.
Неизвестный вытащил из кармана ключ.
— Этот ключ от автомата номер сто пятьдесят пять. В нем небольшой, совсем легкий чемоданчик. Право, я боюсь злоупотребить вашей любезностью…
— Сделайте одолжение.
— Я попросил бы вас вынуть оттуда чемоданчик. Для этого надо опустить в отверстие автомата что-то около полутора швейцарских франков. Вот немного мелочи.
Кальмар сделал протестующий жест.
— Обождите! Вообще-то говоря, если поезд простоит подольше, я смогу сделать это и сам. Но вся беда в том, что чемоданчик нужно отнести по адресу.
Он достал красную записную книжку, написал адрес, вырвал листок и протянул вместе с ключом Кальмару.
— Это в пяти минутах езды от вокзала на такси. Разрешите вручить вам швейцарские деньги и на такси.
Толчок — вагон прицепили к поезду и отвезли на другой вокзал. На платформе ожидала толпа пассажиров.
— Заранее благодарю вас.
Прошел официант из вагона-ресторана, раздавая талоны на обед. Незнакомец взял талон первой смены.
Кальмар не решился пойти обедать. Сандвич и пиво давили ему на желудок. К тому же он казался себе таким неопрятным в мокрой от пота рубашке, что решил обойтись бутылочкой содовой «Кампари», купленной с лотка.
Пассажирами до Женевы оказались англичане, с трудом разместившие в сетке спортивные сумки с принадлежностями для игры в гольф. Дама ехала до Брига и господин, читавший «Трибюн де Лозанн», — очевидно, тоже.
Около часа Кальмар пробыл в купе один: едва раздался звоночек официанта, как все пассажиры отправились в вагон-ресторан.
Поезд шел вдоль берега озера Маджиоре. На маленьких станциях возобновилась давка, и люди снова забили проходы. Сквозь дремоту Кальмар едва расслышал, как кто-то на перроне крикнул:
— Арона!.. Арона!..
Открыв глаза в Стрезе, Кальмар увидел красные крыши и пальмы. Новые станции: Бавено, Вербания Палланца.
В Домодоссоле коридоры наконец опустели. К вагонам устремились носильщики с тележками.
— Ваши паспорта!
Полицейский быстро взглянул на паспорт Кальмара, так же как на паспорта двух англичан и дамы, но долго рассматривал документ незнакомца. Впрочем, во взгляде, которым он его окинул, после того как внимательно изучил фотографию, не было подозрения. Однако прежде чем поставить печать, полицейский перелистал все страницы паспорта и только потом, не без почтения, протянул его владельцу и приложил руку к козырьку.
Кальмар проспал около часу, пока солнце не подобралось к его лицу. Настроение у него было по-прежнему мрачное, его раздражал горький привкус во рту, и поэтому он снова приложился к розовому лимонаду, который утром впервые попробовал.
— Таможенный осмотр. Что везете?
На перроне выстроились карабинеры.
— Что в этом чемодане?
— Одежда и белье.
Казалось, уже все в порядке, однако их продержали еще четверть часа, Столько потом поезд медленно тронулся к Симплонскому туннелю, темный вход в который уже можно было увидеть, если высунуть голову. Как раз в этот момент Кальмар стоял у окна. Зажглись лампы, он скорее почувствовал, чем увидел, как его спутник поднялся с места и вышел в коридор. Когда поезд въехал в туннель, Кальмар снова сел напротив опустевшего места, закрыл окно и стал ждать.
Он не любил туннелей. Когда они ехали в Венецию, этот туннель представлялся Кальмару бесконечным, а дети — те были в восторге. Прошло добрых десять минут, однако человек, сидевший напротив него с восьми часов утра, не возвращался.
Что заставило Кальмара в свою очередь подняться и выйти в туалет? Он ожидал увидеть на эмалированной табличке слово «занято», но прочел «свободно» и машинально зашел вымыть руки.
Того человека в купе по-прежнему не было. Не появился он и тогда, когда поезд, вынырнув из мрака в свет, остановился в Бриге и в вагон снова вошли полицейские и таможенники.
— Предъявите паспорта! Что везете?
— Одежду, белье. Я проездом, в Париж.
Полицейский посмотрел на пустое место.
— Здесь не занято?
— Нет, был пассажир. Он вышел из купе, когда начался туннель.
— А где его вещи?
— Вещей у него не было, разве что…
— Что?
— Может быть, он сдал их в багаж?
