Андрей Школин - Прелести
— Не густо, — мой новый знакомый выразительно щелкнул языком и усмехнулся. — Ладно, можешь считать, что тестирование ты провалил. Блестяще провалил. Задачу с четырьмя королями решил в пользу отбоя.
— Что ж ты мне королей подсовываешь, — постарался поддержать шутливый тон. — Вот если бы тузов…
— Вот возьми их себе и обзывай, как хочешь. На, держи!
Зашибися… Типа, как бы, хорошо тому живётся, у кого одна нога. Ему пенсия даётся и не надо сапога…
— Они твои знакомые? — я не спешил взять пакет в руки.
— Как тебе сказать? Скорее да, чем нет. Познакомься с ними сам.
— Ну, здравствуй, Маша, Дед Мороз приехал. Мне-то это зачем?
— Вдруг пригодятся. Хотя, как хочешь, — и тут же рассмеялся, собрал со стола фотокарточки и, сунув их в пакет, поднял очередную рюмку. — Давай…
Обмороженные, заснеженные полустанки короткими островками света проносились мимо засыпающего поезда. Какой-то пьяный великан зажимал в своих горячих ладонях и раскачивал наш маленький вагон. Летучими мышами проскальзывали неслышные и шумные встречные поезда. Мы сидели и молча пили коньяк…
В конце концов, я не выдержал:
— Ну, ты хоть поясни, что к чему. А то говоришь загадками — «вдруг», да «хотя», «кажется», да «думаю».
— Вот я и думаю, что мне кажется, будто ты уже пьян. Наслаждайся тишиной, Андрюха. Тишина — то немногое положительное из всего, что имеем в нашей замкнутой жизни. К тому же — задаром.
— А-а-а… Ну, спасибо, хоть что-то пояснил. Я, пожалуй, к себе пойду.
— Спать?
— Тишиной наслаждаться. Ты где выходишь-то, кстати?
— Скоро уже.
— Ладно, если усну, толкни, провожу, — и, пожав его руку, встал из-за стола. Выходя, оглянулся.
Александр как-то резко изменился, ушёл в себя и даже немного постарел. Отрешённый взгляд упирался в стену справа от меня и, как показалось, глаза вновь были коричневого цвета. Карие. Пустые. Жёсткие.
— Андрей, ты пока будешь в Москве находиться, пообщайся с Мариной, пообщайся… Хорошо?
— Хорошо, — неопределённо ответил я. — Счастливо. Может, когда и свидимся ещё раз.
— Счастливо тебе.
Я вышел и оставил его сидящим в тёмной неопределённости купе. Марина ещё не спала, но разговаривать не хотелось. Хотелось лечь и уснуть. Правда, что ли, опьянел?
Снился какой-то зверь. Крупный зверь. Ему сейчас было явно не до показательных ролей. Актёрская игра в моём сне зверю, похоже, осточертела. Плевать ему было на меня, как на зрителя. Не до этого…
Крупного хищника окружила стая. Окружила не в весёлом хороводе. Судя по тому, как они скалили клыки и неумолимо сужали кольцо, намеренья у волков были не самые миролюбивые. Вот прыгнул вперёд и отступил один, за ним второй, и у одиночки практически не остаётся шансов. Он вертится на месте, огрызается и вдруг падает на землю, подставляя под удар незащищённую шею. Стая озадачена. Никто не решается первым напасть на неожиданно ставшую такой лёгкой добычу. Внезапно возвращается день. Хотя нет, просто становится светло, как днём. Молния бьёт в растущее рядом старое дерево. Удар!..
На моё лицо легла тёплая ладонь, стая разбежалась, я открыл глаза и увидел Марину.
— Вставай, Андрей, десять часов утра уже. Ты сегодня ночью кричал во сне. Снилось что-нибудь?
В купе было совсем светло. Минуту назад открывший жалюзи фермер-экстрасенс размешивал сахар в стакане с чаем.
Я вытер пот со лба, взял полотенце и, спрыгнув вниз, пошёл умываться. Сюрпризов пока не было. Сюрприз ожидал моего возвращения.
— Твой друг ночью заходил. Не стал тебя будить. Попросил передать этот пакет, — Марина протянула вчерашний свёрток чёрной бумаги. А глаза у Марины такие добрые-добрые… — И ещё сказал кое-что…
Я, опешив, неуверенно открыл пакет и извлёк наружу его содержимое. На стол поочерёдно легли четыре фотографии и серо-зелёная пачка долларов.
Нервный смех вырвался сам собой — действительно, сюрприз. Аттракцион «Догони». Цирк на колёсах. Бейте в бубен — я приехал! И карие глаза на тёмном фоне. И волки. И незащищённая шея. И тёплая ладонь на лице. Здравствуй, Утро Свежемороженое! А можно мне назад в ночь? А?
— Марина, а что он на словах передал?
— Сказал, что навестит тебя вскоре.
Воздух забирается в лёгкие и с шумом вырывается наружу.
Вечером буду в столице. Встречай, Москва, своих героев! Третий гудок: Ту-Ту-Ту…
Глава 1
Миша дома — крыши нет,
Крыша дома — Миши нет…
Фольклор— Ну, привет, бродяга-бродяжня. Ты как здесь очутился? Заблудился или времена года попутал? Что ж, заходи, будь как дома, хотя, пожалуй, ты и так дома. Значит, с первым апреля тебя! И меня тоже.
Я в голом виде валялся на кровати, подмигивал солнечному свету, нагло разгуливающему по комнате, и совершенно по-идиотски разговаривал с непонятно откуда взявшимся комаром. Комар непринуждённо насвистывал хорошо знакомую мелодию и с вполне определённым намерением примерялся к моим незащищённым одеялом частям тела. На дворе, вот уже четырнадцать часов, балдело само от себя первое апреля. Вспомнилось золотое детство, когда я охотно разыгрывал знакомых в этот, как его называли, День Смеха. Сегодня, кажется, природа решила отыграться на мне самом.
Комары в начале весны, возможно, и хорошая примета, но уж больно редкая. К тому же днём.
— Ты ведь ещё и девочка, пожалуй? Ну, что же ты медлишь, певунья? Смелее, смелее. Хочешь, займёмся лёгким сексом с элементами садомазохизма. Сначала ты будешь садистом, я мазохистом, потом, не обессудь, наоборот.
Я аккуратно вытянул левую руку, и комар, немного подумав, присел на неё. Оба добились, чего хотели. Наглый вампирёныш, потоптавшись на месте, запустил хоботок-насос в мою плоть и стал медленно перекрашиваться в цвет крови. Красная краска наполняла до этого бывшее прозрачным хрупкое, тонкое, безжизненное тельце, и комар-комариха на глазах вырастал в сильное чужой силой чудовище. Зрелище захватывающее. В момент, когда, кажется, насекомое вот-вот лопнет от переполнившей его крови, появляется желание прихлопнуть комара и смачно размазать красную жидкость и остатки только что торжествующей жизни ладонью. Искушение сильное. Для какой-либо альтернативы в мыслях и эмоциях просто нет места. Причём так до конца и не понятно, кого мы убиваем — то ли беззащитное насекомое, то ли кровожадного вампира. Уля-ля…
Чью кровушку сосём мы, прежде чем нас прихлопнет такая же потная ладонь?
Алые безответные парадоксы. Два конца одной радуги. Хищная улыбка первого дня апреля. Посмеёмся вместе.
Правой рукой осторожно взял с тумбочки стакан и также осторожно накрыл им наполненное тело комара. Тот, почувствовав неладное, дёрнулся с места, но стеклянная клетка пресекла все попытки к бегству. Перевернул стакан в исходное положение и пристроил сверху листок бумаги. Теперь хищник оказался в ловушке. Удовлетворённый проделанной работой я встал с кровати и перенёс стакан-клетку поближе к свету на подоконник.
— Раз кусаешься, значит, ты баба. У комаров мужики кровью не питаются. Поэтому имя я тебе дам женское, ласковое. Например, Инесса. Или лучше Лолита. Прямо, как у Набокова. Ну что, красивое имя — Лола? Нравится? А чего это ты, подруга, насупилась? Я ей имена придумываю, кровушкой своей отпаиваю, а она насупилась. Обиделась, что ли? Или мне поступить с тобой так, как поступил бы на моём месте любой честный домохозяин? Нет? То-то. Будешь, значит, Лолой. Ло-ло-чкой, — и, слегонца щёлкнув ногтём по краю сосуда, отошёл от окна.
В этой квартирке по улице Саянская я жил ровно неделю. Москва Златоглавая радовала ранней весной и запоздалыми аттракционами неумелых перемен. Сняв за довольно высокую, но, в общем-то, сносную, плату в привокзальном квартирном бюро жилище сроком на один месяц, теперь развращался одиночеством и строил планы на недалёкое будущее. Хозяин квартиры — пожилой мужчина — появился за неделю только раз и больше уже не доставал своим присутствием. Валялся несколько дней подряд до сумерек в постели, смотрел телевизор, а по вечерам бесцельно шлялся по городу. Засыпал, по своему обыкновению, под утро, просыпался часа в два-три дня, короче, отдыхал. Душ, кровать, телевизор, холодильник, плитка, составляли тот необходимый комплект, которого вполне хватало для беззаботного времяпрепровождения, а всё остальное можно было легко приобрести, выйдя из подъезда. Желание общаться с московскими знакомыми отсутствовало полностью, и я не спешил сообщать им о своём местонахождении в столице.
Отойдя от Лолиты, включил телевизор и опять плюхнулся на кровать. Повалялся без удовольствия, затем достал из холодильника бутылку пива и залез под душ. Пиво и вода сделали своё дело — настроение выровнялось.
Лола подчёркнуто сосредоточенно барахталась в стакане с целью обратить на себя внимание. Оторвал от настенного цветка пару зелёных листьев и сунул под бумагу, чтобы девчонке не было так грустно и одиноко. Наконец, расстегнул дорожную сумку и достал атлас мира и чёрный пакет — память об Александре. Всю неделю пакет оставался нетронутым и, разогрев до критической отметки интерес, теперь, наконец, решил с ним разобраться.
