Марк Хелприн - Солдат великой войны
— Откуда вы все это знаете? Мне кажется, вы ошибаетесь.
— Я знаю, потому что это очевидно.
— У вас что — рыбный рынок?
— Нет.
Строитель посмотрел на него с подозрением.
— Если у вас нет рыбного рынка, что вы делаете?
— Я профессор.
— По рыбе?
— По курам, — ответил Алессандро.
— Тогда вы мало что знаете о рыбах.
— Дело в том, — Алессандро назидательно поднял палец, — что кальмар — не рыба.
— Не рыба?
— Ну да.
— А кто же это?
— Разновидность курицы, морская курица.
Строитель выглядел таким раздавленным, что Алессандро стало его жалко.
— Я не профессор по курам, насколько мне известно, таких просто нет, но то, что я сказал про кислород, — правда. Сожалею, что ваш кальмар умер. Он уже прошел долгий путь от Чивитавеккьи, а до того его вытащили из моря, в котором он жил, и он долгие часы страдал в трюме рыболовной шхуны, пока та возвращалась в порт по августовской жаре. Не выдержал тягот этого путешествия.
Рабочий-строитель кивнул.
— А чего вы профессор?
— Эстетики.
— А что такое эстетика?
— Наука, изучающая красоту.
— Красоту? Зачем?
— Красоту. А почему бы и нет?
— А зачем ее изучать?
— Ни за чем. Она везде, в огромном количестве, и всегда будет. Прекрати я ее изучать, она никуда не уйдет, если вы про это.
— Тогда почему вы ее изучаете?
— Она меня завораживает и всегда завораживала, поэтому я ее и изучаю… хотя иногда надо мной смеются.
— Я над вами не смеюсь.
— Знаю, что не смеетесь, но другие говорят, что это занятие для женщин или считают его бесполезным. Для кого-то, возможно, так и есть. Но не для меня.
— Поймите меня правильно, я не считаю, что вы похожи на женщину. — Строитель отстранился, всматриваясь в него. — Вы крепкий, упрямый старикан. Похожи на моего отца.
— Спасибо, — поблагодарил Алессандро, чуть встревоженный.
Все препятствия на пути к Монте-Прато позади. Оставалось только впасть в легкий и приятный транс путешествия, смотреть на длинные ряды деревьев вдоль дороги, наблюдать, как далеко за полями появляются горы, как всходит большая круглая луна, как сверкают звезды за окнами троллейбуса, сравнивать урчание двигателя с хором цикад, умиротворенно наслаждаться маленькими прелестями жизни. Он рассчитывал, что оставшиеся часы пройдут без происшествий, что он отдохнет и его оставят в покое, свободным от воспоминаний, которых не выдерживает сердце.
* * *Прежде чем выбраться из города и набрать скорость, троллейбус проехал множество улочек, не таких приятных, как та, что огибала холм там, где Алессандро Джулиани поднялся в салон. Они несколько раз пересекали реку Аниене, проезжали мимо пустынных тенистых бульваров с металлическими оградами. У каждой церкви привратницы осеняли их крестным знамением, желая счастливого пути, а замечая новый немецкий грузовик или строительную технику, попутчики-шоферы обязательно оборачивались, и кто-нибудь из них сообщал, сколько это стоит и как много лошадиных сил в двигателе.
Приближаясь к остановкам, водитель смотрел в зеркала заднего вида, оглядывая и салон, и улицу, чтобы понять, хочет ли кто-нибудь его задержать, намереваясь выйти или войти. Хотя никто не взял билета на столь малое расстояние, иногда люди меняют планы и отказываются от дальней поездки, а потому приходится быть начеку. Но Рим едва шевелился, и ни единая душа не пыталась замедлить его движение. Троллейбус набрал хороший ход и границу города пересек раньше положенного срока. Водителя это радовало. Проскакивая мимо остановки, он прибывал к следующей еще раньше, все сильнее опережая график и уменьшая шансы увидеть там ожидающих посадки пассажиров. Таким образом ему удавалось превратить тягуче-медленный маршрут в рейс экспресса. Он ненавидел тормозить, ненавидел отсчитывать сдачу, и каждая остановка, которую он миновал, не снижая скорости, приносила ему чувство глубокого удовлетворения: сидя за рулем троллейбуса, он реализовывал мечту стать жокеем, а может, и лошадью.
На территории, которая уже не была Римом, но еще и не стала сельской местностью, где поля пшеницы и кукурузы перемежались с лесопилками и фабриками, а вдали виднелась скоростная магистраль с разноцветными автомобилями, сверкающими под солнцем, троллейбус, точнее, уже автобус, потому что электрическую тягу заменил дизельный двигатель, вроде бы свернул к пустой остановке, но проехал мимо, не только не остановившись, но даже не сбросив скорость. Алессандро уже начал дремать, но краем глаза уловил резкое движение, которое тут же его разбудило. Справа к шоссе полого спускалась проселочная, вся в рытвинах, дорога. И по ней бежал человек, перепрыгивая через рытвины и отчаянно размахивая руками.
Алессандро более всего хотелось и дальше погружаться в сон, но то, что он заметил краем глаза, не позволило. Он повернул голову. Человек, который бежал по дороге, хотел сесть в автобус и кричал, умоляя водителя остановиться. И хотя Алессандро его не слышал, смысл слов легко угадывался в движениях рук, которые чуть дергались при каждом крике.
— Там кто-то, — Алессандро не говорил — шептал. Откашлялся. — Там человек! — крикнул он. Поскольку бегуна больше никто не заметил, другие пассажиры не понимали, о чем речь. Но их не удивляло, что старик, даже такой благообразный, может нести чушь в жаркий день. И если не считать одной уборщицы, которая глупо улыбалась, остальные предпочли проигнорировать его, не удостоили и взглядом. Автобус ускорялся на прямом шоссе, держа курс на юго-восток.
Алессандро вскочил.
— Водитель! — закричал он. — Там человек, который хочет сесть в автобус!
— Где? — прокричал в ответ водитель.
— Сзади.
Водитель повернул голову. Никого не увидел.
— Вам показалось. — Они отъехали уже достаточно далеко от перекрестка проселочной дороги с шоссе. — А кроме того, — продолжил водитель, — я никого не подсаживаю между остановками.
Алессандро сел. Посмотрел назад, тоже никого не увидел. Он считал несправедливым, что водитель открывал двери только на остановках, особенно если речь шла о последнем рейсе. Алессандро начал сочинять возмущенное письмо руководству транспортной компании. Оно получилось коротким, и он принялся шлифовать каждую фразу. За это время автобус проехал километр или два, но водителю пришлось сбросить скорость и тащиться за огромным грузовиком, который перевозил какой-то непонятный агрегат, возможно, что-то электрическое, размером с дом.
— Эй, посмотрите, — обратился строитель к Алессандро.
Тот повернулся, чтобы посмотреть, на что указывает рабочий. Человек с проселочной дороги преследовал их, пробежав два или три километра, но скорее не догонял, а отставал все больше. Он уже не просил водителя остановиться, не размахивал руками, словно решил экономить силы, чтобы добраться до нужного ему места самостоятельно, раз на автобус надежды нет никакой.
— Я скажу водителю, — Алессандро поднялся и направился в переднюю часть салона. — Синьор, — в голосе появились умоляющие нотки, — посмотрите назад. За нами кто-то бежит.
Водитель посмотрел в зеркало. Увидел бегуна.
— Слишком поздно. Следующая остановка через пятнадцать километров. Ему столько не пробежать.
— А почему бы не взять его? — спросил Алессандро, возвысив голос.
— Я уже говорил. Мы не подсаживаем пассажиров между остановками. Пожалуйста, сядьте.
— Нет, — возразил Алессандро. — Я хочу выйти.
— У вас билет до Монте-Прато.
— Я хочу выйти сейчас.
— Я не могу вас выпустить.
— Почему?
— Здесь? Здесь ничего нет! Мы не разрешаем людям выходить здесь.
— Это мои поля. Все эти поля — мои. Я хочу проверить состояние пшеницы.
Автобус, сбрасывая скорость, подкатил к обочине, дверь открылась.
— Хорошо. — Водитель смотрел в зеркало заднего вида. — Проверяйте вашу пшеницу.
— Одну минутку, — ответил Алессандро. — Только возьму «дипломат». — И очень медленно двинулся к своему месту.
Водитель начал злиться.
— Одну секунду, только одну секунду. — Добравшись до места, Алессандро сказал: — Я кое-что уронил.
Водитель закрыл дверь и тронулся с места, но упорный преследователь заметно сократил расстояние. Алессандро посмотрел в заднее стекло и увидел, что за автобусом бежит юноша лет восемнадцати-девятнадцати. В тяжелых кожаных рабочих ботинках, казалось, будто он вот-вот умрет от перенапряжения. Мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Дышал он широко раскрытым ртом. Лицо цветом напоминало созревший сладкий перец.
— Он уже здесь! — крикнул Алессандро.
Водитель смотрел прямо перед собой, но юноша предпринял последнее усилие, поравнялся с дверью, вскочил на подножку и вцепился в ручки. Он тяжело дышал, наклонив голову, по лицу катился пот.
