Уходящие из города - Галаган Эмилия
Родители не дома: у них тогда был круглосуточный магазинчик, съедавший все внимание. Потом, через несколько лет, он сгорел.
Полина любила мужчин. Ей нравились все, даже пьяница историк казался милым. Однажды на уроке он шел между рядами парт, а она достала из рюкзака флакон туалетной воды (у мамки небось стащила) и украдкой побрызгала за его спиной:
– Пусть жена подумает, что у него кто-то есть! Устроит сцену, накричит! А он такой: «Нет, ты что!..» А потом они…
Лола усомнилась:
– Думаешь, у него есть жена?
– А почему нет?
– Он вечно с похмелья, мятый, немытый…
– Ну, глаза у него красивые… И нос. Классный нос.
Для Полины все были классными. Привлекательными. Талантливыми.
– Макс, знаешь, какой… у-у-у… ты видела его байк?
– Не люблю мотоциклы!
– Лола, ты что? Это же зверь! Несешься на нем, и волосы развеваются! Летишь такая, у-у-у! Ты летящий вдаль, вдаль ангел!..
– Это все как-то неправильно. Ты не думаешь, что ты с ним просто, чтоб забыть Сережу?
Лола знала, что попала в цель, но Полина ни за что не стала бы об этом разговаривать.
– Ты все усложняешь! Зачем? С Сережей было одно, с Максимом вообще другое! Приключения! Огонь!
Макса Лола видела только раз. Полина и Лола гуляли вечером, катая в коляске очередную младшую Полинину сестричку (дочь матери и отчима), и тут прикатил какой-то тип на вонючей тарахтелке.
– Ма-а-кс! – Полина расцвела. – Ты тут… катаешься?
Лола не запомнила, что он сказал, вообще ни одной его реплики (да ну его в самом деле, еще помнить его!). Только длинные волосы, собранные в хвост, и щеку, усыпанную прыщами.
– Лол! Я тут вспомнила… забыла в киоске передник забрать, а его постирать надо! Смотаюсь – туда и обратно, ладно! Макс, подкинешь?
Она вскарабкалась на мотоцикл и крепко обхватила Максима руками за талию. И они рванули. В тот вечер Лола страшно переживала. Хоть бы они не разбились. Хоть бы малая не проснулась и не пришлось ее укачивать. Тем более – темнело. Лола знала, что киоск, в котором Полина подрабатывала на выходных, продавая хот-доги, недалеко. Туда можно было и пешком сходить, обернулись бы минут за сорок… ну, за час…
Полины не было до самой темноты. Она вернулась своим ходом, раскрасневшаяся, сжимая в руке фартук.
– Ло-ол! – крикнула она. – Прости-и-и!
Лола хотела огрызнуться, но тут заплакала малая.
Вот и сейчас Полина сидела перед ней, говорила и говорила, и у Лолы не хватало смелости остановить этот сияющий поток. В девятом классе Полина встречалась с Сережей Герасимовым, которого у нее отбила стерва Олеська. «И к лучшему, – думала Лола, – не нужен был Полине этот скользкий Сережка». Вообще Лола считала, что Полине не нужен никто, кроме нее, но в этом она не призналась бы даже самой себе. Все было хорошо, пока не нарисовался этот Макс, который, как понимала Лола, просто воспользовался Полининым желанием влюбиться.
– Макс такой… Он мне свою куртку отдал. Я ныла, что холодно.
– Так и правда холодно… ты вечно так легко одеваешься…
– Она им пахнет! Так офигенно! И стильно, правда? Согласись, очень круто смотрится!
Полина вертелась, подпрыгивала, позировала невидимому фотографу. Но Лолу не оставляли мрачные предчувствия:
– Полин, а вы предохранялись?
– Ды ты чего, в первый раз залететь нельзя! Ой, Лолка, ты такая смешная! Пойду я уже, наверное. Темно…
Она всегда засиживалась допоздна. Домой – на Балбесовку – Полине надо было ехать на автобусе или маршрутке. Иногда Полина не успевала на последний автобус и шла пешком вдоль трассы или ловила попутку. Лолу это очень пугало, но она никогда не предлагала Полине остаться – и за это Лола ощущала свою вину, потом, спустя годы. Даже тогда, когда о Полине, кажется, забыли все.
«Поэтому Полина ушла от нас. От меня. Ушла, как обычно. Но навсегда. Не я была последней, кто ее видел… но что это меняет?»
Лола подумала, что надо обязательно написать фотографу, хотя заранее знала, что он ответит: «Не помню, когда сделал это фото. Просто девушка на остановке. Не знал, что она пропала. А вы вообще уверены, что это она?»
Уверена.
Первая (или нет, смотря как считать)
В ночь на первое сентября на школьном крыльце кто-то написал краской из баллончика: «Тариков – лох». Надпись никто не пытался смыть или закрасить, все так и ходили по ней, пока ее не стерли шаги сотен ног.
Тариков – это фамилия директора.
Выразить свое мнение по поводу его личности мог кто угодно: классический случай, когда проводить расследование невозможно из-за того, что подозреваемых слишком много. Директор был человеком беззлобным – для злобы в школе держали двух завучей, – но отличался пристрастием ко всякого рода инициативам: фестивалям, забегам, конкурсам (особой ненавистью у школьников пользовалась олимпиада по краеведению). У него был даже свой проект школьного дневника, заказанный в типографии (скидывались на печать, разумеется, сами ученики): на каждой странице мудрые мысли, отобранные лично директором из книги «Афоризмы и цитаты великих людей прошлого» (себя Тарик, видимо, относил к великим людям настоящего). Но самым одиозным новшеством было введение обязательного ношения беджиков с именем ученика и классом. С беджиками школьники воевали истово и отчаянно. Имя должно быть птицей в руке, льдинкой на языке или еще чем-то, но точно не надписью у тебя на груди.
– Не хочу я носить беджик! Может, у меня фамилия смешная! – выступал, как Ленин на броневике, Влад Яковлев. – У мамы есть знакомая тетка с фамилией Бздых!
– А у моей мамы! У начальницы ее! Фамилия – По-опа! – Полина подпрыгивала на каждом слове, подпрыгивал и завиток у ее виска – рыжеватый лучик.
– Вот-вот! – Владу нравилось, что мнение Полины совпадает с его собственным; хотя никакого мнения у Полины не было, ее просто забавляли прикольные фамилии.
Полина и Лола сделали себе беджики с надписями «Мисс Мурпл» и «Мисс Бурпл», процитировав «Крутое пике», Влад на своем написал «Тариков – лох», процитировав неизвестного хулигана, осквернившего школьное крыльцо. Поначалу все нервно хихикали, озирались, дергали шеями, ожидая наказания, а потом забыли, кто-то даже умудрился свой беджик потерять. И никому за это ничего не было, потому что у Тарикова неожиданно загорелась над головой новая лампочка: обязать учителей сделать рейтинги учеников в классе. Каждый учитель выделял по своему предмету пятерку лучших, сдавал информацию классному руководителю, а классный руководитель в свою очередь формировал список «лучших из лучших».
Случилось странное – первой ученицей в 9 «А» оказалась Лола Шарапова, обошедшая на одну десятую балла Луизу Извозчикову. Магия среднего арифметического – Лола, не блиставшая ни в чем, внезапно обошла всех. (На самом деле виной всему была внезапная двойка, которую Луиза схлопотала по русской литературе: опоздала на урок и не смогла прочесть стихотворение наизусть.) Первым ученикам полагался подарок, для вручения которого Лолу вызвали в кабинет директора. Там, правда, ее встретил не сам Тариков, а Ольга Борисовна, училка по русскому. У тощей дерганной Борисовны был острый глаз хищной птицы, но даже она не заметила беджика с надписью «Мисс Бурпл» на груди у Лолы.
– Поздравляю! – только и сказала Борисовна, протянув Лоле книгу «Великие люди нашего города» (ею же премировали победителей в олимпиаде по краеведению). – Приготовься к появлению первых врагов!
Лоле стало неловко и в то же время смешно. Каких врагов?! Кому какое дело до того, что она стала первой ученицей, к тому же наградой за это была копеечная книжка!
Но знавшая жизнь Борисовна оказалась права. Назавтра, стоило Лоле сделать ошибку, решая у доски задачу по математике, как она услышала за спиной:
– В таблице умножения путается… первая ученица! – это была, конечно, Олеська.
Такая же беда случилась на химии, когда Лола неправильно записала формулу, а в другой раз географичка разочарованно протянула:
