Дом, которого нет - Трофимчук Елена

Газелька зашуршала по гравию, и год, проведенный на материке, словно стерся.

– А здесь все, как прежде, – сказала Валентина, чтобы вслух произнести долгожданную радость и начать разговор с дядей Колей. А дядя Коля, вместо того чтобы важно кивнуть, сообщил:

– Вчера на Анзере умер монах.

И это сообщение весь день сидело у Валентины в голове. Она заполняла карточку в общежитии и вспоминала глаза монаха – цвета воды Белого моря. Вода может повторять цвет неба. А глаза монаха смогли повторить цвет моря, на котором он жил.

Валентина любила водить экскурсии на Анзер. С единственным на острове монахом она ни разу не разговаривала. Кивала, когда вела мимо его скита группу туристов. Монах кивал в ответ. Но для Валентины Анзер существовал только с ним. С ним и его собакой – худой, голубоглазой, безымянной. Именно от мысли о собаке Валентина проснулась среди ночи. «Ее же наверняка забрали с острова», – подумала Валентина, но уснуть больше не смогла. Поднялась, надела первое, что попалось в шкафу – длинное льняное платье и белый кардиган толстой вязки, и вышла на улицу.

Ночью поселок Соловецкий застывает. Валентина – дипломированный лингвист, знала, что слова «застывшесть» в русском языке нет. Но состояние ночного Соловецкого никаким другим словом описать не получалось. Застывали проверенные временем стены монастыря и наспех сколоченные поселковые бараки. Застывала бухта с гордым названием Царская и корабли у местного причала. До него Валентина дошла быстро, поднырнула под чугунную цепь, прошла по тихому деревянному настилу и остановилась у воды. Вспомнились слова дяди Коли: «На горе умер. Верно, как почуял смерть, так на гору и взобрался, поближе к Самому». Валентина понимала, почему монах отправился на гору. Он карабкался на верхушку не для того, чтобы встретить смерть, а для того, чтобы убежать от нее. Верхняя площадка анзерской горы – единственное место на острове, где берет спутниковая связь.

Валентина внимательно посмотрела вниз, на темную, в цвет чугунной цепи, воду. Собственное отражение показалось ей незнакомым. Как будто кто-то там, на глубине, перепутал и выдал чужое. Кольцо на среднем пальце левой руки выглядело неправдоподобно огромным. Так выглядит луна в глазах близоруких. Валентина наклонилась ближе к воде и вдруг услышала всплеск. В полной тишине он прозвучал выстрелом – коротким, пугающим. «Это не рыба», – успела подумать Валентина до того, как заскрипел деревянный настил пристани. Заскрипел в такт чьих-то шагов – тяжелых, быстрых. Шаги остановились, и кто-то тронул Валентину за плечо. Валентине показалось, что она оборачивается долго. Так долго, как только может. С надеждой, что за спиной никого нет. Но он был. Мужчина в зеленой куртке. Лицо мужчины сливалось с темнотой, хорошо видна была только зеленая куртка.

– Добрый вечер, – выговорила Валентина, удивившись, что может говорить. Мужчина взял Валентину за руку и повернул ее так, словно хотел рассмотреть на свету. Но света нигде не было. Рука мужчины была холодной и мокрой. «Надо закричать». Мысли двигались, как ноги во сне, когда надо бежать, а не получается. Он отпустил руку и зашагал прочь. Деревянный настил не издал ни звука.

В ту ночь Валентина так и не уснула, надеялась поспать днем – экскурсий запланировано не было, а переспать ночной страх нужно было обязательно. Валентина знала, что после сна все надуманное из страха уйдет. И надеялась, что надуманным окажется все – и чужое отражение, и всплеск, и зеленая куртка, и холодная рука незнакомого мужчины. Но сон неожиданно отложился. Вера Борисовна, заведующая экскурсионным бюро – вечная, как все на Соловках, позвонила в девять тридцать и голосом автоответчика сообщила: «У тебя через час Анзер, один турист, заплатил за группу».

В десять двадцать пять Валентина уже стояла на Тамариновой пристани с табличкой «Остров Анзер». Пристань была пустой. Только что коллега Валентины Ариадна увела группу на Заяцкий. «Может, Борисовна перепутала», – с надеждой подумала Валентина, и в этот момент ее кто-то тронул за плечо. Валентина быстро обернулась и сразу увидела куртку. Зеленую.

– Вы Ариадна? А я на Анзер, здравствуйте. – Мужчина средних лет и такой же средней внешности улыбался Валентине улыбкой человека, который на Соловках впервые. «Борисовна все-таки перепутала».

– Я Валентина.

– Да? А в эсэмэске написано: ваш гид Ариадна. – В голосе мужчины Валентина услышала разочарование и ни капли не удивилась. Гиду, который рассказывает про загадки и тайны, имя Ариадна подходит точно больше, чем Валентина. Да и не только гиду. Иногда Валентина думала о том, что если бы у нее было красивое редкое имя, то и выглядела бы она по-другому. Может быть, так же, как ее коллега Ариадна – высокая, яркая, с длинными рыжими волосами и черными густыми ресницами. Но Валентина была Валентиной и выглядела соответствующе – рост средний, волосы не светлые, не темные, наверное, такие называют русыми, но вообще они серые, глаза тоже серые, ресницы светлые, почти невидимые.

– Ариадна сегодня с другой группой, – улыбнулась Валентина улыбкой опытного гида и пошла к катеру, мужчина поспешил за ней. Пока плыли до острова, турист рассказал, что его зовут Вадим, он из Брянска и у него всего два дня на Соловках. «И зеленая куртка, – дополнила про себя Валентина, – надо было все-таки поспать».

Ступив на анзерский берег, Валентина вспомнила, что сегодня не увидит монаха. На острове она будет одна. С мужчиной в зеленой куртке, но все-таки одна. Монах тоже всегда был один. И этим оправдывал одиночество Валентины. Конечно, ее скит – другой. Не в избе на уединенном острове, а в густонаселенном бараке на окраине Кеми. Но ее отшельничество тоже добровольное. Мама три года назад вышла замуж и уехала в Питер. Звала Валентину с собой, но та даже в гости не ездит. Мама обижается, Валентина отговаривается занятостью. На самом деле Валентина боится. Боится увидеть другую жизнь, боится, что другая жизнь увидит ее, Валентину.

Экскурсия шла легко. От страха Валентина избавилась. Мало ли зеленых курток? Обязательную программу отработали быстро. И Валентина решила показать Вадиму могилу неизвестной игуменьи. Могила – в самой глубине острова, в почти непроходимых зарослях. Добираться до нее по узким тропинкам уже было приключением. Остановились на пригорке у ветхого надгробия с маленьким медальоном. Изображение на медальоне почти стерлось, остались только размытые очертания женского лица. Валентина начала рассказ, в котором было больше версий, чем фактов. Вадим слушал внимательно, что-то задумчиво крутил в руках. Это что-то не давало Валентине покоя. Она подошла ближе к надгробию и опустила глаза на руки Вадима. «Не может быть!» От ужаса Валентина закрыла рот руками и побежала. Вниз с пригорка, по зарослям, по тропинке, скорее, скорее к пристани! Она бежала и держалась за средний палец левой руки. Как она могла забыть про кольцо! Кольцо, которое купила в свой первый год на Соловках и носила, почти не снимая. Кольцо, которое было на ней ночью и отражалось в темной воде Царской бухты. Оно теперь было в руках у Вадима. У мужчины в зеленой куртке. Валентина бежала и слышала за собой быстрые, тяжелые шаги. Она уже видела море, катер, оставалось совсем чуть-чуть… Вдруг она упала. И сразу же почувствовала что-то мокрое и холодное на своей руке. И увидела глаза – голубые глаза собаки.

Очнулась Валентина на берегу. Рядом были перепуганные Вадим и водитель катера. И худая безымянная собака.

– Откуда у вас кольцо?

– Кольцо? – Вадим удивленно посмотрел на пустые пальцы.

– У вас в руках было кольцо.

– Это? – Вадим вынул из кармана керамический перстень. – Утром на крючок попалось. Нравится?

Валентина поднялась на ноги и пошла к катеру. Это было не ее кольцо.

До Соловецкого домчали за сорок минут. Валентина быстро попрощалась с Вадимом и побежала в общежитие. Кольца на тумбочке не было. Не было его и в дорожной сумке. И на хлипкой полочке в ванной тоже не было.