Лучшие люди города - Кожевина Катерина

– А вы к ним не хотите переехать, в город?

– Нет, что вы. Стариков нельзя увозить, они заболевают. Это страшная болезнь – ностальгия.

– Здоровья вам, Калерия Петровна.

– И тебе здоровья, девочка. – Она взяла Лену за руку. – И семья твоя пусть здоровой будет.

Сзади подкрался Павел Сергеевич, уже с трудом державший равновесие:

– А что это вы, Елена Фёдоровна, не танцуете? Ну-ка, пойдемте, пойдемте.

И он вытащил Лену в круг, неровный, но яростный. И она, уже не понимая до конца траекторию своего тела, пыталась вместе со всеми притоптывать в такт. А потом захотелось обнять всех этих людей, как они сейчас ей нравились.

Стало жарко. Лена накинула куртку и вышла на воздух. Обошла кругом школу, за которой начиналось маленькое футбольное поле. Она посмотрела на уютный свет из окон школы, на всполохи рук и голов в танце, а потом улеглась на траву. Холод и влага мгновенно добрались до кожи, но Лена не вставала. Ей хотелось сейчас чувствовать так остро, как только возможно.

– Ты чего тут разлеглась, принцесса на горошине. Вставай, жопу застудишь. – Над ней, уперев руки в боки, стоял Ванёк.

– Не хочу.

– Да кто тебя тут спрашивает-то.

Он подхватил ее под мышки и поставил на ноги.

– Пойдем уложим тебя. Нам ключи от дома выдали. Там хозяин сейчас на вахте.

– А что, Коля нас не отвезет?

– Во-первых, Коля еще больше бухой, чем ты. Можно опьянеть только от взгляда его. Во-вторых, у Коли, как я понял, другие планы. Его баба из «Сбербанка» увела.

– Нашего Колю?

– Нашего Колю.

– Так пойдем заберем.

Лена вырвалась и понеслась вперед. На удивление, довольно быстро. Выбежала на улицу и очутилась в полной темноте. Ни одно окно не горело.

– Эй, стой, ну ты совсем отшибленная. – Ванёк бежал за ней следом, выловил почти на ощупь. – Ты что, песню не знаешь? Если гулять после программы «Время», можно кастетом в темя запросто схлопотать! Не отходи от меня, поняла?

– Как скажешь, Вань.

Лена не понимала, куда именно они идут. Зато точно понимала, чего сейчас хочет – курить и целоваться. Но только чтобы рядом был кто-нибудь другой. Пусть даже Антон. Ей показалось, что Ванёк как-то уж очень крепко прижал ее к себе.

– Полегче на поворотах, парень.

– А что я тебе, не нравлюсь?

– Слушай, ну, я, во-первых, старше тебя намного, а во-вторых… – Что было «во-вторых» Лена забыла.

– Ну и что, что старше. У Макрона вообще жена на двадцать пять лет старше. Может, поэтому он и до президента дорос в тридцать девять, что ему плевать на все эти условности.

– Ого, да ты, оказывается, про политику знаешь. Сегодня что-то там еще про Гумилева толкал.

– Было обидно сейчас.

– Ну извини. Но я правда думаю, что ты далеко не дурак. Не хочешь в университет поступить?

Он не ответил, заглянул в телефон, что-то сверил.

– Мы пришли, вот этот дом.

Внутри скрипнули половицы, запахло сырым деревом. Лена прошла не разуваясь.

– О, вот это моя комната будет, смотри, какая тут кровать, Вань. Железная, с балдахином. И три подушки.

– Знаешь, мне тоже эта кровать нравится. И ты нравишься.

– Ты очень хороший, Вань.

– Ладно, я понял, не продолжай. Пойдем, покажу, где туалет. Тебе пригодится.

– Слушай, а сигареты и зажигалку дашь?

Он посмотрел исподлобья, но все-таки протянул.

– Только спички. В форточку дыми, хорошо?

– Хорошо.

Лена кое-как умылась. Все нужные вещи остались в машине. Вернулась в свою маленькую комнату, с хрустящими накидками на подушки, тканым половиком, вязаными салфетками и шторами из батиста. Она уселась на пол и закурила. И эта была очень сладкая сигарета, а потом еще одна и еще. Лена давно бросила, еще до встречи с Лёшей, но сегодня что-то произошло, она и сама не могла объяснить, что именно, кто дал ей зеленый свет, чтобы вот так сидеть в чужом доме на краю света и чувствовать счастье, поджигая спичку за спичкой.

Она проснулась оттого, что кто-то потащил ее из комнаты. Ну неужели Ванёк? Она ведь ясно дала понять. Пару секунд пыталась разобраться, что происходит, а потом почувствовала жар и боль. Горячий дым обжег лицо. Сквозь черную пелену Лена увидела, как огонь мечется по занавескам, по брошенным на полу накидкам, по самому полу. Она пыталась глубоко вздохнуть, но тщетно. Едкие комья отравленного воздуха впивались в горло. На несколько секунд Лена полностью потеряла ориентацию в пространстве, и только чья-то уверенная рука тащила ее из горящего дома. Ванёк с силой вытолкал Лену на крыльцо в одной футболке, а следом выбросил куртку и ботинки. Она задыхалась, никак не могла откашляться. К ним уже бежали люди. У кого-то в руках был огнетушитель, у кого-то мешок с песком. Худощавый парень снял с себя спортивные штаны и отдал Лене. Громко кричала соседка, вцепившись в забор костлявыми пальцами, что ироды сейчас и ее погубят. От дома напротив десять человек выстроились в цепочку и передавали ведра с водой, которые опрокидывали в открытое окно. Щуплый мужичок, крайний в цепи, кажется, опускал руки в самое пекло. Это была по-настоящему слаженная работа, без лишних слов. Пожар удалось быстро усмирить. Лена коснулась лба и почувствовала, что лицо покрыто жирной сажевой пленкой. Вокруг них с Ваньком собралась толпа людей. Кашель был уже не такой мучительный. Лена стояла босиком на асфальте и тряслась от холода. Толпу прорезал участковый, еще не протрезвевший. В штатском.

– Что тут у вас происходит? Кто захотел поселок спалить?

– Это я виноват. – Ванёк говорил не ему, а скорее людям вокруг. – Давайте всё в отделении обсудим.

– Ладно, сейчас разберемся. – Участковый двинулся к машине и кивнул Ваньку, чтобы они шли за ним.

Лена поняла, что боится поворачиваться спиной к толпе – вдруг полетят камни? Люди, таскавшие ведра, потные, с золой на лице и волосах, стояли молча на дороге. Лучше бы кто-то из них орал, назвал ее безмозглой дурой. Но они просто смотрели, прожигая в ней чувство вины. Женщины в куртках поверх ночнушек, мужики в сланцах, с голыми ногами. В темноте замелькали огоньки от сигарет, и Лена ощутила, как по позвоночнику катится ледяная волна ужаса. Первая, которую она смогла по-настоящему ощутить за эту ночь. Выпитый алкоголь и страх наконец сделали свое дело. Ее замутило и вывернуло прямо на дорогу. Толпа зашевелилась и зацокала.

Ванёк оттащил Лену в сторону, принес кроссовки, случайно втоптанные в грязь, с торчащими языками и липкой подошвой. Она кое-как уселась на обочину, сунула ноги в обувь, но завязать разбухшие шнурки не получалось: пальцы тряслись и совсем не слушались. Тогда он наклонился к ней, как к маленькой девочке, и затянул аккуратные бантики, а потом еще заправил кончики, чтобы не тащились по земле. Лена поднялась, попыталась отряхнуться. Только сейчас сообразила, что на ней чужие штаны. Надо будет потом найти хозяина. Через силу посмотрела на дом, как в первый раз смотрят на покойника. Он казался таким же, что и несколько часов назад. Только окно теперь щерилось осколками выбитого стекла.

– Всё, пойдем в машину, надо еще Коляну позвонить. – Ванёк потянул ее за руку.

– А как же… дом?

– А что с ним будет-то? У соседей никто не ворует, – он был совершенно спокоен, как будто каждый день вытаскивал пьяных женщин из пожара.

– Вань, ну там же холодильник. – Почему-то сейчас его сохранность волновала Лену больше всего. – Холодильник, хороший. Понимаешь?

– Успокойся. Он же личный, а не какой-нибудь колхозный. Никто и пальцем не тронет.

Участковый ждал их в побитом уазике. Хлопнул Ванька по плечу и усмехнулся:

– Ну что, допрыгались, кролики?

Глава 24

Когда тронулись с места, ей опять стало плохо. Она согнулась пополам и сжала губы.

– Простите, а вы по званию?.. – Ванёк начал беседу почтительным тоном.

– Старший лейтенант.

– Ах, да, точно. Мы тут с Андреем Борисычем недавно в бане парились, он вас хвалил. Говорит, хорошо поселок держите.

Даже с заднего сиденья было заметно, как участковый выпрямился за рулем и выглядел теперь на несколько сантиметров выше. Ванёк продолжал: