Юсуф Шаруни - Современный египетский рассказ
Ему представилось, как он наводняет эту пустыню доселе неизвестными здесь автомобилями, и все они принадлежат ему. Он видел, как деревенские старцы отдают ему свои деньги, чтобы тоже — как и он — стать владельцами машин. А сам он через пустыню возит для них в канистрах горючее.
На минуту ему показалось, что навстречу действительно движется караван автомобилей. Но видение тут же исчезло. И впереди опять была лишь бескрайняя пустыня. Только кое-где виднелись сухие кактусы да жаждущие влаги колючки. Хасан стряхнул с себя дремоту и пропел вполголоса: «Я томлюсь жаждой, девушки… укажите мне путь».
Солнце приблизилось к линии горизонта, стали бледнеть тени. Хасан сложил абу, выбрался из-под навеса, вынул из земли подпорки, свернул одеяло и забросил все в кузов. В нос ему ударил запах горючего — пищи его автомобиля, и запах этот показался ему ароматнее всех духов на свете, приятнее запаха женщины. Он закрыл капот, сел за руль, хлопнул дверцей и повернул ключ. Двигатель с шумом заработал, и машина снова понеслась на юг.
День уступил место сумеркам, а затем превратился в сырую, холодную ночь. Хасан остановил машину и, не выключая двигателя, вышел. Он отыскал на небе Полярную звезду и, мысленно проложив от нее путь на юг, наметил себе звезду, которой он будет придерживаться, чтобы не заблудиться. Теперь он ехал, стараясь не упускать ее из виду. Земля вокруг вся была в трещинах от жары, и это говорило о том, что он был на пути к деревне.
… Деревня только начинала просыпаться. Девушки у колодца наполняли водой ведра и, надев их на коромысла, несли домой. Мужчины уже вернулись с утренней молитвы, а женщины пекли хлеб и готовили еду. Как раз в это время на своей машине подъехал к деревне Хасан. Он возвестил о своем прибытии долгим автомобильным гудком. Хасан крутил руль машины так, что ее, словно бешеную, кидало то вправо, то влево. На миг девушки замерли в оцепенении, а затем, побросав с перепугу ведра, с криками «Шайтан, Шайтан!» ринулись в деревню. Оторопевшие мужчины и женщины наблюдали, как к ним в деревню из пустыни движется Шайтан, Красный Шайтан, отражающий солнечные лучи, одетый в зеленую абу.
Когда он был уже совсем близко, женщины заголосили и в страхе вместе с детьми попрятались по домам. Мужчины же поспешили схватить кто палку, кто саблю, а кто нож. Образовав тесный полукруг, они решили преградить путь Красному Шайтану, но в то же время их так и подмывало удрать подальше. А машина подъезжала все ближе и ближе, еще больше раскачиваясь и танцуя. Наконец она остановилась, смолк и рев мотора.
Хасан вышел из машины, не оборачиваясь, захлопнул за собой дверцу и направился к мужчинам, среди которых в центре стояли и самые знатные жители деревни. Некоторые угрожающе подняли палки, сабли и ружья, другие, испугавшись Хасана, попятились назад. Про себя они решили, что Хасан и есть Красный Шайтан: черная аба поверх белой одежды, черный шнурок на белом платке, смуглая кожа, кривой нос, жесткие черты лица и глаза, как у ястреба. Однако тот, что стоял в самом центре, сделал им знак рукой, и все остались на своих местах. Тогда Хасан сказал:
— Вы не узнаете меня?
— Кто ты? — спросил деревенский староста.
— Я Хасан, Хасан бен Сабит бен Руейфаа аль-Изза.
Шейхи задумались. Они знают Сабита бен Руейфаа аль-Изза, среди них есть сыновья Сабита, но они не помнят, чтобы у Сабита был сын по имени Хасан. Деревенский староста обратился сначала к Хасану, а затем к сыновьям Сабита:
— Вот они — сыновья Сабита. Вы знаете его?
Они молчали в растерянности, боясь сказать да или нет. Хасан сделал шаг вперед, но староста жестом велел ему остановиться. Хасан подчинился и, подумав немного, сказал, указывая поочередно на своих братьев:
— Ты — Бекр, мой старший брат, ты — Умр, мой младший брат, а ты — как будто тоже мой брат, но родился уже после моего отъезда. Как тебя зовут?
Все взоры обратились к Бекру, все ждали. Бекр вспомнил, что у него был брат по имени Хасан и что когда-то очень давно он уехал из деревни и больше уже не возвращался. Хасан обратился к Бекру:
— Неужели ты не узнаешь меня? Помнишь, как мы вместе бросали монету в колодец, а потом ныряли за ней, и тот, кто находил ее, получал сверх еще такую же монету?
Бекр поднял глаза. Женщины, девушки и дети, собравшиеся в отдалении, замерли в ожидании ответа. В мертвой тишине, нарушаемой лишь шорохом ресниц, раздались слова Бекра:
— У нас был брат Хасан, но нам кажется, что ты — это не он.
При этих словах мужчины стали окружать Хасана, чтобы не дать ему ускользнуть. Они уже не боялись Красного Шайтана. Тогда Хасан, который начал понимать, что его дела плохи, сказал:
— У меня на спине, на правой лопатке, есть шрам. Он остался после того, как ты толкнул меня на острый камень. Подойди и посмотри сам.
Среди мужчин возникло замешательство. Но Бекр с насмешкой в голосе сказал:
— Пусть там у тебя и шрам, как ты говоришь, но ведь шайтан может сам себе его сделать.
Ошеломленный таким ответом, Хасан воскликнул:
— Шайтан?! Я не шайтан, я человек, такой же, как и ты. Я твой брат, сын твоих отца с матерью!
И закричал, взывая к окружающим его мужчинам:
— Я человек, такой же, как и все вы!!!
Потом он обратился к деревенской знати:
— Хотите, я назову вас всех по именам, одного за другим? Могу назвать даже тех, кого здесь сейчас нет, тех, кто уже умер или остался дома из-за болезни или немощи.
На это староста ответил:
— Довольно тебе шуметь. Ты — шайтан, правильно сказал Бекр, ты просто принял другое обличье. Изыди! Исчезни так же, как появился! Иначе мы убьем тебя. Сейчас, сразу же, немедленно исчезни!
Хасан улыбнулся:
— Исчезнуть? Неужели вы и в самом деле принимаете меня за шайтана?
— Мы точно знаем, что ты — сам шайтан. Только шайтан может насмеяться над металлом и превратить его в красного осла, — сказал староста. А другой шейх добавил:
— Кто знает, может быть, этот осел тоже шайтан, принявший вид осла.
Мужчины уже было подняли оружие, которое они держали в руках, но староста остановил их жестом. Потом он взмахнул рукой, и все разом бросились к Хасану. Дрожащими руками они вцепились в пленника, хотя тот и не думал сопротивляться. Он спокойно подчинился чужой воле, а на лице его даже появилась улыбка. Это еще больше укрепило уверенность жителей деревни в том, что они схватили самого шайтана или в крайнем случае его брата или сына, ведь обычному человеку в таком положении было бы не до смеха. А этот еще разглагольствовал на ходу:
— Я наполню вашу деревню такими же машинами, как моя: красными, голубыми, зелеными, желтыми, любых цветов, какие вы только пожелаете.
Со стороны пастбищ и загонов донеслись громкие крики верблюдов.
— Вы будете владеть караваном машин: грузовых, легковых, будете сдавать их внаем другим. А верблюдов будете резать, как овец, баранов и другой скот.
У дома старосты все остановились: в одной группе были мужчины, окружившие Хасана, поодаль теснились женщины, девушки и дети. Повернувшись к ним, староста спросил: «Есть ли у кого-нибудь с собой большая игла для мешков?» Тут Бекр просунул руку в складку своей накидки, вытащил оттуда иглу и протянул ее старосте. На этот раз в глазах Хасана можно было прочесть испуг. Но руки мужчин держали его крепко. Все глядели на старосту. Тот медленно подошел к пленнику и вонзил ему иглу между лопатками чуть не до самого позвоночника. Хасан взвыл от боли. Обведя всех стоявших вокруг взглядом, староста произнес: «Теперь этот шайтан навсегда останется в человеческом обличье». И он рассказал, что узнал об этом средстве от своего деда:
— Как-то раз днем, когда дед спал под пальмой, появился черный осел с отливающей золотым блеском шкурой. Осел прыгал вокруг него, пока дед не проснулся. Как только он встал, чтобы схватить осла, осел побежал прочь, а дед пустился за ним вдогонку. Бегал, бегал он за ослом по деревне, пока не взмок, и наконец, выбившись из сил, остановился. Но тут черный осел с блестящей шерстью вдруг исчез. Когда мой дед поведал о случившемся своему отцу, тот объяснил, что это был шайтан в обличье осла и что, будь у деда с собой толстая игла, и воткни он ее шайтану в спину, тот не смог бы больше оборачиваться кем-нибудь и не исчез, а стал бы его рабом.
Закончив рассказ, староста обратился к Бекру: «Поздравляю, теперь у тебя есть раб, который выдает себя за твоего брата. Бери его и распоряжайся им, как хочешь».
По лицу Хасана медленно катились слезы — игла в спине причиняла ему страшную боль.
— А осел? Что будет с красным ослом? — спросил Бекр у старосты.
— Осел — это моя забота, моя и шейхов нашей мирной и праведной деревни. Пусть спит и не двигается, пока мы не обдумаем все и не решим, что с ним делать. Ведь над ним имеет власть только этот шайтан.
Неожиданно от группы женщин отделилась Хинд. Повергнув всех в изумление, она решительно разомкнула цепь мужчин, подошла к Хасану и сорвала с его плеч одежду. Тот закричал от нестерпимой боли, которую причиняла ему торчащая в спине игла. И тут всем взорам открылся шрам на лопатке, а рядом со шрамом Хинд увидела черную родинку. Обернувшись к толпе, она крикнула:
