Абдель Селлу - Ты изменил мою жизнь
– И что, Абдель, это и есть твой план?
– Делайте, что вам сказали! Вы ведь собираетесь выступать на конференции инвалидов?
– О да.
* * *
На больничной стоянке я быстро вытаскиваю из багажника складное кресло, открываю пассажирское сиденье – и, не выходя из роли подающего надежды театрального дарования, грубо обрываю одного из мотоциклистов, который предлагает мне свою помощь:
– Нет-нет, дружище: он хрупкий, как яйцо!
– Хр-р-р, – издает месье Поццо.
Я осторожно качу кресло к входу в отделение скорой помощи, крикнув полицейским:
– Отлично, вы можете ехать! Если он не умрет, я не подам на вас жалобу!
Дождавшись, пока они скроются из виду, мы выходим обратно на улицу, чтобы зайти в здание через центральный вход и все же попасть на конференцию. Поццо смеется так, как не смеялся уже много недель.
– Ну, и кто тут лучший?
– Ты, Абдель, как обычно, ты!
– А, кстати! Было совсем не похоже, что у вас криз! Что за рожи вы корчили всю дорогу?
– Абдель, ты уже видел «Травиату»?
– Нет. Но сюжет я знаю, спасибо большое.
– Я изображал Виолетту…
И он поет: «Gran Dio! Morir si giovene…»[26]
29
Время жизни тетраплегиков считают, как у собак: год за семь. Филипп Поццо ди Борго разбился три года назад, тогда ему было сорок два. Три раза по семь – двадцать один. Значит, в 1996 году ему должно быть шестьдесят три. Однако он не похож на Ажеканоникса, тощего убогого старикашку из комиксов про Астерикса.
Граф Поццо ди Борго держится как власть имущий, и духу в нем – как у двадцатилетнего..
– Месье Поццо, вам нужна женщина.
– Женщина, Абдель? Моя умерла, ты забыл?
– Надо найти другую. Конечно, это не то же самое, но лучше, чем ничего.
– Но что мне с ней делать?
– Будете с ней говорить, как Сирано де Бержерак с Роксаной.
– Браво, Абдель! Вижу, что мои уроки литературы не пропали даром.
– Вы учите меня читать, я учу вас жить.
* * *
Я привел к нему своих подружек. Аишу, например, – маленькую брюнетку с огромной грудью, секс-бомбу и опытную медсестру. Во время ее первого визита мы выпили по стаканчику. На следующий день я оставил их наедине. Еще через день она уже лежала в кровати Поццо. Некоторое время месье Поццо и она спали вместе.
Аиша не захотела ни денег, но подарков. Ей был просто интересен этот мужчина, который умел так хорошо разговаривать; и другого интереса у нее не было. Она совершенно не заблуждалась: они не были влюблены друг в друга, но провели вместе немало приятных минут. Аиша мирно спала, Поццо чувствовал ее дыхание, тепло ее тела, и это успокаивало его..
Были и другие – профессионалки из моего окружения, которые радовались возможности работать и отдыхать
одновременно. Я предупреждал их:
– С моим боссом нужно быть мягкой и разговаривать вежливо. Перед тем как войти, выплюнь жвачку и следи за своим языком. То есть хабалку выключи.
После смерти жены месье Поццо восстанавливался медленно. Очень медленно. Несколько раз я заставал его уставившимся в пустоту, его мысли блуждали где-то далеко. Он был всего лишь беспомощным наблюдателем. Несмотря на Аишу и пьянящие запахи его случайных спутниц, он чувствовал себя не намного лучше. Беатрис уже несколько месяцев как умерла, Лоранс уехала в отпуск, дети скучали в Париже.
Я предложил маленькое путешествие..
– Месье Поццо, у вас нет какого-нибудь дома на юге?
– Нет, кажется, нет… Ах да, есть ведь Ла-Пунта на Корсике. Наша семья несколько лет назад продала ее властям острова, но у нас осталась башня возле семейного склепа. Там можно остановиться.
– На кладбище? Класс!.. Других вариантов нет?
– Нет.
– Тогда в путь! Я соберу чемоданы.
* * *
В скотовозке нас – восемь человек (пришлось смириться, в «ягуар» мы все не влезли бы). Селин и дети, Виктор – племянник месье Поццо, его сестра Сандра и ее сын Тео. Жарко. Мы включаем кондиционер только время от времени, но никто не жалуется. Тетраплегики всегда мерзнут. Мы накрываем месье Поццо пледами, натягиваем на него шапки, шерстяное белье, но этого недостаточно.
Я насмотрелся этого в Морбиане – точнее, в Керпапе, в восстановительном центре, куда месье Поццо ездит на ежегодный осмотр: с первыми лучами солнца все подтягиваются к окнам и замирают. Сидя в машине, Филипп Поццо ди Борго старается держаться бодро, чтобы не расстраивать детей. Я знаю, он все еще оплакивает свою жену и немного ненавидит нас всех за то, что мы здесь, а ее нет.
Мы потеем, наши запахи смешиваются, но ему хотя бы не холодно..
Километры летят, но мы не превышаем скорость. Все засыпают, я борюсь со сном. Селин приоткрывает глаза и потягивается.
– Смотри-ка, въезжаем в Монтелимар… Может, остановиться и купить нуги?
Я бурчу, что мы никогда не доедем, если будем останавливаться ради каждого гастрономического каприза.
Селин молчит. Думаю, она обиделась. И вдруг она говорит:
– Абдель, смотри, дым! Это нормально?
Я гляжу по сторонам, но ничего не вижу.
– Что там, лесной пожар?
– Нет, дым из-под капота! Странно, правда?
* * *
Пипец котенку: мотор кирдык. Я уже давно хотел избавиться от этого фургона – ну и чего, мечты сбываются. Машина торчит на разметке, запрещающей остановку, я – один с четырьмя детьми, двумя женщинами и одним тетраплегиком, август, сорок градусов в тени и около двухсот километров до Марселя, откуда мы через четыре часа должны отплыть на Корсику.
Короче, все просто за-ши-бись… А они улыбаются и подшучивают надо мной. Я забыл проверить уровень масла или воды. Или того и другого. Но стараюсь не впадать в панику:.
– В бардачке должен быть договор страховки. А, вот он! Надо же… Вы будете смеяться, он заканчивается через неделю. Хорошо, что мы не сломались на обратном пути…
Босс смеется:
– Все так, Абдель. Значит, мы все еще застрахованы и можем ехать!
Я достаю мобильный телефон (в то время они уже были достаточно распространены) и сначала пытаюсь вызвать эвакуатор, потом – дозвониться в службу проката автомобилей. Хрен там. Разгар лета, и в Монтелимаре, как и повсюду, полно туристов, свободных машин нет. Я связываюсь с фирмой-производителем, кричу в телефон, что нельзя оставлять тетраплегика на обочине.
Выдаю им свою знаменитую фразу:.
– Он – тетраплегик. Вы знаете, что это такое? Те-тра-пле-гик!
В машине, из-под капота которой все еще поднимается дым, все смеются.
– Абдель, почему ты нервничаешь? Разве тут плохо, на шоссе в стране нуги?
