Эдуард Семенов - Допельдон, или О чем думает мужчина?
Смершевцы это делали для обострения своих чувств до уровня животных инстинктов. Им это было нужно, чтобы выжить в самых смертельных схватках. А мне, наверное, это надо, просто для того, чтобы жить. А еще, наверное, потому что я боюсь ослепнуть. Вот просто проснуться однажды утром, открыть глаза и увидеть темноту. Я, наверное, тогда подумаю, что умер, но звуки помогут мне определить, что я еще на этом свете.
Поэтому я старательно коллекционирую утренние звуки и пытаюсь представить, кто же их издает.
Больше всего мне нравятся звуки на улице. За окном. Пение птиц, крики котов, лай собак. Это хорошие звуки. Они дают самую главную информацию, они сообщают о том, что жизнь продолжается. Сейчас я слышу и то, и другое, и третье. Просто какофония какая-то. Но орет вся эта живность как-то не очень громко, как бы через силу. И в это оркестр добавляется маленькая однотонная нотка, повторяющаяся с завидной равномерностью. Тум. Тум. Потом через несколько секунд еще раз. Тум. Тум.
Все вместе говорит мне о том, что ночью все же прошел дождь. Он закончился вот буквально только что, за несколько минут до моего пробуждения. И лил всю ночь. Такой хороший августовский ливень, который приносит прохладу и напоминает об осени. Но с каждой секундой разрывы между тум-тумами становятся длиннее, а крики животных бодрее. Значит, небо очистилось, и сегодня все равно будет хороший яркий день.
Потом я люблю звуки дома. Скрипы пола, переливы воды по трубам, звон чашек и тарелок, голос телевизора на кухне. По ним, если как следует прислушаться, можно определить все ли в доме нормально. Если они такие же, как вчера, то все хорошо. То не только у меня день сурка.
Слышу, как отец разговаривает с котом. Тот, наверное, сейчас крутится возле его ног и требует еды. Значит, у отца хорошее настроение. Впрочем, оно у него с утра всегда такое. А к вечеру портиться. Почему?
Вспоминаю, что в детстве читал сказку про «человека-песочные часы». Каждое утро он просыпался в хорошем настроении, но к вечеру всегда становился злым и сердитым. Если он не хотел быть вечером злым и сердитым, то ему обязательно надо было в обед постоять на голове. Но стоять в обед удавалось не всегда, поэтому он чаще всего вечером бывал злым и хмурым. Как оказалось, таким образом, его заколдовала волшебница. Она сделала его «песочными часами» за то, что он когда-то очень сильно обидел самого близкого к себе человека. Может, и отец уже давно того, стал песочными часами?
Вот как только я перестаю прислушиваться к окружающим меня звукам, то до моего окончательного пробуждения осталось совсем немного. Буквально открыть глаза.
Но я пока не спешу этого делать. Во-первых, еще есть время. Я это определил по звуку заводящегося двигателя. Через пять минут заведется еще один, а потом раздастся стук каблуков — вот тогда будет пора. А пока можно полежать и подумать о предстоящем разговоре с отцом. В том смысле надо мне это или нет? Ну что я ему скажу? Прекрати, отец, играть в «однорукого бандита»! Прекрати напиваться по вечерам! Это нехорошо. Надо нести деньги в дом. По идее — это он должен мне говорить. Он, а не я.
Было бы неплохо. Но жизнь забавная штука, сейчас я должен буду встать и читать нравоучения своему отцу по просьбе матери.
Завелся второй двигатель. Остался еще только стук каблуков и… «Рота, подъем!», а пока… Говорить с отцом или нет? Вспоминаю восточную притчу о том, что когда-то дьявол придумал для мужчины три искушения, которые он должен выбрать для себя. Алкоголь, азартные игры и женщины. И каждый мужчина обязательно выбирает какое-то одно. Так и есть. Отец выбрал алкоголь и азартные игры, а я, видимо, женщин. Ну да. Раз я обманываю жену, значит, выбрал женщин. И кому какая разница, что наши отношения уже давно переросли из разряда интрижки во что-то большее. Никакой разницы! Грех есть грех!
Так стоп! Про себя подумаю позже. Вернемся к отцу. Итак, его симптомы — по вечерам злой, пьяный, замечен в увлечении к азартным играм. Налицо — песочные часы и, как минимум, два греха из трех.
Что же он такого сделал, что вынужден так страдать? Что?
Вместо звука каблуков, слышу звук подъезжающей машины. О! Это уже интересно. Новое развитие сюжета, кто бы это мог быть? По утрам все машины всегда отъезжают от нашего дома, и только в одном случае бывает по-другому. Когда приезжает «Скорая помощь»? Кому-то плохо? Хотя нет. Вряд ли. Если плохо кому-то из наших многочисленных старушек, то обычно с ними это случается заполночь. Утром — в очень редких случаях. Или даже никогда. Я, по крайней мере, такого случая не помню. Пока размышлял в этом направлении, мой слух уловил еще один непривычный звук. Поворот ключа, шаги и голос.
Ну, все ясно! Брат приехал. Видать, вчера до меня не дозвонился и решил сам поговорить с отцом. Значит, надо вставать. Спасать отца. Выхожу из комнаты, с прищуренным глазом. Не ожидал я, что утро такое яркое.
Отец сидит на кухне, пьет чай и читает книгу. У отца есть просто удивительное свойство. Ему абсолютно все равно, что читать. Он может взять любую книгу с полки, положить перед собой, открыть где-то по середине и читать. Если книгу убрать, то отец возьмет другую, снова откроет на первом попавшемся месте и будет читать. И так до бесконечности. Интересное, наверное, чтение получается. Забивает мозги и не лечит душу.
Брат смотрит на меня, я на него.
— Не надо я сам! — говорю ему.
— Хорошо! — отвечает он, перебирая в руках ключи от машины. — Попробуй!
— Бать, привет.
— Привет! — отвечает он, не поворачивая головы.
— Мать сказала, что ты снова начал играть?
Он усмехается и, так и не оторвавшись от книги, говорит:
— А вы по этому поводу собрались? Не беспокойся. Все будет хорошо!
Я смотрю на брата.
— Вот видишь. Все будет хорошо. Можешь так, и передать матери!
Брат мотает головой в знак согласия. И явно довольный тем, что дело закончилось так быстро, отвечает.
— Вот и отлично. Ну ладно, я поехал тогда на работу. А то и так опаздываю. А еще пробки!
— Ну, давай! Матери позвонишь?
— Да.
Брат перекидывается с отцом еще несколькими фразами по поводу предстоящей поездки осенью на Волгу, на рыбалку. И уходит. А мы остаемся одни.
— Чайник горячий! — сообщает мне отец, прихлебывая из своей кружки.
— Спасибо! У тебя все нормально?
— Да не волнуйся. Все будет хорошо.
— Может. Как в прошлый раз. Поставить игру на компьютер? Будешь стучать вечерам дома.
— Да не волнуйся. Все будет хорошо!
Складывает книгу.
— Ладно. Мне пора бежать на дачу.
Встает.
— Граф умер. Знаешь?
— Знаю.
— Жаль пса.
— Да.
Смотрю отцу в глаза. Он усмехается и отводит глаза в сторону.
— Да не волнуйся. Все будет хорошо. Все будет хо-ро-шо!
— Да я в этом не сомневаюсь.
Уступаю ему дорогу, прижавшись спиной к стенке. В узком кухонном коридоре хрущевки по-другому не разойтись. Отец тыкает пальцем в мое пузо.
— Жиртрест! У-у-у! Отъелся. Где твои мышцы?
Смеемся. Это наша обычная утренняя шутка про мой стремительно растущий вес. Он стал расти, сразу, как только я бросил заниматься спортом, закончил, если можно так сказать свою спортивную карьеру на бойцовском ринге. За пару лет вес подошел к центнеру и останавливаться, видимо, не собирался. Вчера специально взвешивался у Марины. Двух килограммов не дотягиваю. А ведь весил-то всего семьдесят четыре.
— Ушли на нервы! — отвечаю отцу в том же тоне.
Теперь уже он смотрит мне в глаза.
— Что девки достали?
— Можно сказать и так.
Иногда мы очень друг друга понимаем. Иногда. Отец уходит в свою комнату. «Интересно. Если сейчас его перевернуть с ног на голову и подержать так какое-то время. Он станет злым и хмурым? Однозначно станет. Значит, отец действительно уже превратился в песочные часы. А я? Я стану хмурым и злым, если перевернусь с ног на голову».
Надо попробовать. Вместо утренней зарядки. Мои пятки с грохотом бьются о стену. Отец выглядывает из комнаты.
— Ты что совсем обалдел?
— Вместо зарядки, дед. Вместо зарядки!
— А!! Резвишься! Ну-ну!
— Ага!
Мне действительно становиться весело. Я — не песочные часы! Пока еще! Ну что ж! Для начала новой рабочей недели и это уже неплохо!
Крылья под каблуком
Все-таки странное это мое новое слово. Приходит, когда хочет, уходит, когда хочет. Не известно, что обозначает. И вообще!
Вот и сегодня утром. Ни здрасьте тебе, ни до свидания. Вспомнил о нем только, когда уже шел на работу по своему привычному маршруту. Причем именно вспомнил. И именно сам. Путем несложных шевелений мозговыми извилинами.
«Что-то я давно свое слово не вспоминал. Как там его? Ах да! Допельдон! Здрасьте! Наше Вам с кисточкой! Как поживаете? Нормально. А чего давно не появлялись! Повода не было. У ты какое? Повод тебе нужен?! А не я ли тебя выдумал? Вот возьму сейчас и приклею тебя к какому-нибудь идиотскому смыслу — и будет тебе повод. Не приклеишь? Почему? Есть смысл. Какой? Не скажешь? Почему? Сам должен догадаться. Ну ладно. Тогда пока!»
