Эдуард Семенов - Допельдон, или О чем думает мужчина?
— Как?
— Когда нас не пригласили на один день рождения к нашему общему приятелю. Меня и Вику.
— А Вику почему?
— А от нее муж ушел практически в один день с моим.
Она смеется.
— Видимо, им было так легче. Вот такая вот, блин, мужская солидарность!
У меня нет способности анализировать информацию тут же на месте. Я могу все делать только постепенно. Именно поэтому я сейчас занимаюсь тем, что просто задаю как можно больше вопросов, чтобы потом была возможность не возвращаться к этой теме и у меня сложилась как можно более полная картина события.
Мне это интересно, потому что я вдруг ловлю себя на мысли, что начинаю проецировать это на себе. А смогу ли я вот так прийти и сказать?
— А к кому они ушли?
— Ну, Викин, к ее близкой подруге, а мой… Не знаю. Никогда не интересовалась.
Мы находим наш любимый зефир в шоколаде, берем ее любимые «коровки» и возвращаемся к кассе. Несмотря на то, что время близится уже к полночи, на кассах все равно очереди. Народ стоит с полными тележками. Делать нечего, встаем в очередь и мы.
— То есть, как так не интересовалась?
— А какая мне разница? Я, если честно, никогда ее даже не видела.
Я чувствую, что от избытка информации моя голова начинает закипать. Наверное, надо прекратить на время разговор на эту тему. Ее можно будет продолжить в другой раз и в другом месте. Здесь, сейчас, слишком много ушей.
— Слушай, а какие у нас планы на завтра?
— Не знаю. А что?
— Ну, у меня завтра выходной, поэтому могли бы куда-то смотаться.
— Куда?
— Ну не знаю. По магазинам, например. Помнишь, ты же хотела съездить в обувной или «Мегу». Тебе же надо на осень что-то покупать.
Марина смотрит на меня с опаской.
— Ты что готов поехать со мной?
— Ну да.
— Мужчины ведь не любят таких мероприятий?
— Не любят. Но ради тебя я готов пойти на такую жертву.
Наконец-то, наша очередь заканчивается, мы оплачиваем наши покупки. Копейки, но Марина все равно использует скидочную карточку. На последнем отрезке пути к дому принцессы, мы болтаем о всякой ерунде, которая произошла с нами за последнее время. В первую очередь на работе. Перемываем косточки начальникам Марины, моим сотрудникам. Я почему-то вспоминаю нашего соседа по авиасалону. Молоденького мальчика, по имени Иван, который придумал смертоубийственную трансконтинентальную ракету. На бумаге, конечно, но, тем не менее, к его стенду в течение всего авиасалона текла очередь из профессоров и академиков. Все почему-то хотели посмотреть на это чудо. Мальчика, я имею в виду. И не только посмотреть, но, кажется, и потрогать.
В общем, треплемся ни о чем.
Вот уж никогда не думал, что согласие на поездку в магазин может так поднять настроение у женщины! И мы уже снова готовы заниматься любовью. И делаем это по-быстрому, прямо на лестничной клетке перед дверью ее квартиры.
И мы снова смеемся. И нам снова хорошо.
Ночной полет
Такси ночью всегда приезжает быстро. Ну почти всегда. Иногда по выходным, конечно, приходится ждать, но не в этот раз. Авиасалон закончился, все посты и ограничения сняты, поэтому такси приезжает быстро. Почти через пять минут, как я назвал адрес.
Как всегда Марина выходит меня провожать. Мы прощаемся и обещаем с утра созвониться, чтобы договориться о том, когда пересечемся и куда поедем.
Выхожу на улицу. Ночной город светится огнями многоэтажек. В воздухе стоит освежающая прохлада и какая-то наэлектризованность. Скорее всего, собирается гроза. Я смотрю наверх. На окна Марининой квартиры.
Машина с шашечками еще не подъехала к подъезду. Так иногда бывает. Диспетчер уже говорит: «Выходите!» Выходишь, а машина только-только появляется из-за поворота. Пока развернется, пока подъедет.
Стою, дышу свежим воздухом. В голове легкий туман. На губах последний Маринин поцелуй. Темно. На небе ярко горят звезды.
Сажусь в машину, сразу расплачиваюсь и отключаюсь. Не в смысле засыпаю, а в том смысле, что у меня в голове происходит какой-то щелчок, и я вдруг, пронзив время и пространство, видимо, это очень опасное дело — разгонять планету ради встречи с любимой, оказываюсь в Турции, на водяной горке под названием «Черная дыра».
Я почему-то вспомнил, как мы попытались съехать с нее вместе с Вовкой. Мы стоим на краю аттракциона, за нами очередь, а Вовка упирается, не хочет лезть в эту черную бездну. Трусоват он малость, весь в маму. Наконец, удается его уговорить. Садимся в круг, Вовка обхватывает меня сзади своими мягкими руками, и мы летим вниз.
Прямо как сейчас, все вокруг сливает в одну черную массу, на которой то и дело мелькают яркие огоньки. То ли звезды, то ли щели-просветы в пластмассовой конструкции. Нас болтает из стороны в сторону, я пытаюсь закричать «А-а-а!!!», но слышу только свой голос. Вовка молчит.
— Ты по чему молчишь?
— Страшно, — отвечает он.
И еще сильнее обхватывает меня руками. Впереди забрезжил свет. Сейчас должен быть еще один крутой поворот, и мы выскочим в неглубокий бассейн, возле которого нас ждет Марина.
Но что это? Вместо бассейна я вдруг снова оказываюсь возле дверей ее квартиры. Она стоит рядом. Одета не по-летнему. Курит. Я сижу на корточках перед ней, бьюсь головой о стену и через силу выдавливаю из себя.
— Зачем ты это сделала? Зачем?
— Чтобы заполнить пустоту.
Слышу ее голос через вату в ушах. И снова уже ору так, что лопаются перепонки.
— Зачем ты это сделала, Марина!
Я срываю с себя какой-то свитер, часы, бросаю все это на пол. Там уже лежит желтая роза, книга, еще какие-то предметы. Марина пытается меня поднять.
— Не плачь! Встань! Ты сам во всем виноват!
Она трясет меня за плечо. Нет, это не она. Это волосатая рука водителя возвращает меня в реальность.
— Командир, приехали!
Оглядываюсь. Машина стоит возле дома. Выхожу. Пытаюсь еще раз расплатиться. Водитель смотрит на меня странно. Убираю деньги в карман. Иду домой.
В квартире — тишина, только из родительской комнаты доносится богатырский храп отца. Значит, матушка его все же достала, и он сбежал от нее домой. Ну что же, тем лучше! Значит, смогу поговорить о его недостойном поведении завтра с утра. Как раз будет трезвый. Хотя чего я ему могу сказать? Тем более, что собственное поведение никак не дает мне права, говорить мне ему какие-то упреки.
А какое у меня поведение? Из головы не выходит черный туннель. Вернее, то, куда он меня привел. Почему мне так больно в груди? За что? Может быть, это и есть допельдон?
Надо попытаться успеть хоть что-то написать в блокнот. Хоть несколько слов, чтобы потом была возможность проанализировать свои мысли. Сажусь, пишу. Рука выводит какую-то ерунду. Про молодого конструктора, про какие-то записи, которые надо завтра сделать. Не то, не то! Туннель! Вот что главное! И почему мне было так плохо? Почему я ревел, как трехлетний ребенок? Не ревел, а просто выл.
Слышу сигнал СМС. «Спокойной ночи, милый!» Отвечаю «И тебе, Любимая!» и тут же вспоминаю разговор с женой. «Я по тебе соскучилась!» Что это? Как мне быть? Как так могло быть, что я, который не мог поверить своему счастью, который готов выполнять любые желания своей принцессы, вдруг тут же, при ней, отвечает другой женщине: «И я тоже соскучился! Приезжайте скорее!»
Время час ночи. Надо спать. Ложусь. Заворачиваюсь в простыню. В ногах ложиться кот. Перед тем, как погрузиться в сон, в голове проскальзывает успокоительная мысль. «Наверное, речь все же идет не о сексе. Я просто соскучился по другому человеку, которого давно не видел. И все. Она тоже мне дорога. Она родила мне сына. Она вне конкуренции. И все же не то… Кому я вру? Себе? Марине? Ольге? Всем? Допельдон — что это за слово? Сколько раз за сегодня в моем мозгу всплывало это слово? А был ли при этом какой-то смысл? Может, был, а я его не заметил?..»
Сон, наконец, забирает меня к себе.
Песочные часы. Три соблазна
Один из моих любимых фильмов «День сурка». Это гениальное произведение. Человек попадает во временной вакуум и не может из него вырваться, пока не полюбит по-настоящему.
Каждое утро герой фильма просыпается в одно и тоже время, под одну и ту же музыку и пытается прожить день по-разному. Но утро! Утро у него всегда одно и тоже. Часы выбивают 6:00 и включается на полуслове радио.
Мы все живем в «дне сурка», и у нас у всех каждый день похож один на другой, как башни-близнецы в Нью-Йорке.
Вот и это утро у меня было таким же, как и предыдущее, и предпредыдущее, и предпредпредыдущее. Зашевелился Барсик, я услышал привычный шум за окном, потом какое-то шевеление на кухне — и окончательно проснулся. Но глаза открыл не сразу. Я люблю лежать в постели с закрытыми глазами и слушать мир. Прислушиваться к его утренним звукам. И определять их значение. Прочитал, что такое упражнение входило в специальную подготовку смершевцев. «СМЕРШ» — расшифровывается как «смерть шпионам». Эта организация занималась во времена Великой Отечественной войны охотой за шпионами. Иначе ее еще называли попросту «контрразведка».
