Эдуард Семенов - Допельдон, или О чем думает мужчина?
Ольга знает, что я могу такое устроить, поэтому воспринимает все очень серьезно. Надувает губу.
— Тогда я не приеду!
— Нет уж, лучше приезжайте! Ограничусь цветами!
— Ну хорошо. Тогда пока!
— Пока! Держите телефон рядом, я Вам еще позвоню.
— Только не сегодня. Ладно. Мы так устали.
— Хорошо. Пока.
— Пока.
Форточка закрывается, обрывая детский смех на заднем фоне. Остаются только ласточки и сигаретный огонек внутри машины. Где я? Что со мной? Мне нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя. Так по кому я соскучился? По сыну? По жене? Или по ним обоим? А как же Марина?
Допельдон? Слышал ли я его в трубке? Может, это кто-то вклинился в наш разговор. И сказал это слово нам обоим? Я знаю, такое бывает.
Сажусь в машину. В салоне работает радио. Значит, Марина не слышала моего разговора. На душе сразу становится легче. Почему так? Не важно. Так проще. Не надо ничего объяснять.
Но она и не требует никаких объяснений, просто спрашивает:
— Поговорил?
— Да. Все нормально.
— А с женой?
Блин! Ну почему Марина это спросила? Нет, теперь ясно, что она не слышала разговора, но зачем это спросила? Мучительно соображаю, что же сказать. Правду или соврать?! И решаю соврать.
— Нет, — рисуют мои губы. — Ее не было рядом.
«Хорошо, что сейчас темно и не видно моих глаз!»
Огонек разгорается. Марина затягивается и выпускает изо рта сигаретный дым.
— Странно, а что же ты не позвал жену?
— Не хотел.
Снова огонек разгорается, и пепел падает Марине на платье. Она ругается и начинает отряхаться, а я пользуюсь моментом и увожу разговор в сторону.
— Ты слышала стук пальцев по стеклу?
— Какой стук? — вздрагивает Марина.
— Ну перед тем, как зазвонил телефон, кто-то постучал в стекло.
Марина смотрит на меня. Я не вижу ее выражения лица, только контур.
— Что за ерунду ты несешь? Какой стук? Я ничего не слышала!
— Странно. Значит, мне показалось!
И в этот момент в заднее стекло машины снова забарабанили. Тук! Тук! Тук! Бум. Мы оборачиваемся одновременно, и теперь уже вдвоем видим только тонкую черную полоску неба. И звезды. Эта сторона неба была противоположна закату, поэтому цвет неба был иссиня-черный, и звезды на нем были особенно яркими.
Но небо и звезды — это было единственным, что смотрело на нас в окно. Марина вздрагивает и протягивает руку к ключу зажигания.
— Поехали отсюда скорее. Мне страшно.
— Погоди, — останавливаю я ее. — Надо же понять, что это?
— Не хочу. Мне это не надо. Мне страшно. Ты понимаешь. Страшно.
Она срывается на крик и все же заводит машину. Вместе с двигателем вспыхивают фары, и мне сразу все становится ясно.
Жуки! Майские или июньские! Уж не знаю, какие, если учитывать, что на дворе август! Именно за ними гонялись ласточки в темноте, и некоторые жуки, уходя от погони, не замечали машины и врезались в ее стекла, а когда включились фары, жуки все буквально ломанулись на свет и просто атаковали наши окна.
Это было необыкновенное зрелище. Два мощных потока света разрезают темноту — и в эти потоки со всех сторон устремляются мириады насекомых. Комаров, мошкары.
Ласточки, почувствовав легкую добычу, кричат еще сильнее. Они, как пикировщики, влетают в световые лучи, выхватывая из него свою законную добычу.
Машина пятится назад, увлекая за собой все эту жужжащую свору, затем разворачивается и выезжает на пустую трассу.
Разговор ни о чем
Мы молчим. Наш отъезд напоминает бегство. Как будто мы были застигнуты на месте какого-то преступления, но успели скрыться. И именно поэтому мы молчим. Едем и молчим.
Машина летит по пустынной ночной трассе, и Шнур, надрываясь, торопится сообщить нам, что он — распиздяй. Марина курит.
Перекресток. Марина поворачивает в сторону моего дома.
— Ты куда? — разрываю я наше молчание.
— Отвезу тебя домой!
— А ты разве не хочешь оставить меня у себя?
— Не получится. Свекор вернулся.
Кладу Марине на колено свою руку.
— Все равно, я не могу допустить того, чтобы моя принцесса шла домой одна. Давай поставим машину, я тебе провожу, и мы вызовем такси.
— Хорошо!
Марина сворачивает в первый правый поворот — и машина уже несет по узким городским улочкам. Принцесса продолжает молчать, и мне это начинает не нравиться. Не люблю ездить вместе с ней молча, как будто связь между нами разрывается, и Марина тут же становиться далекой-далекой.
— О чем ты думаешь?
— Ни о чем.
Стандартный ответ недовольной женщины. Этот ответ может поставить в тупик любого логично мыслящего мужчину. Я себя к таковым не причисляю, но такой ответ и меня ставит в ступор, потому что еще со времен моего увлечения восточными единоборствами я точно знаю, что человек в принципе не может думать «ни о чем».
Вернее может, но только в случае глубокой медитации. В состоянии нирваны. И этого состояния можно добиться только многолетними годами усердных тренировок, полных аскетизма и самоотречения. А после выхода из этого состояния у человека обязательно открывается третий глаз, который позволяет ему предвидеть будущее.
Именно это я все и выдаю в ответ на Маринино «ни о чем» и в конце добавляю.
— Ты что хочешь сказать, что только что была в состоянии нирваны?
И она, не моргнув глазом, говорит.
— Да, можешь считать, что так.
И мы снова молчим. Машина проскакивает два светофора, на третьем сворачивает направо, и, наконец, мы въезжаем на задний двор кафе, где она всегда оставляет машину. Из конуры выглядывает пес Умка. Страшный зверь, если верить надписи над его жилищем. Лениво потягивается и виляет хвостом. Свои. Поворачивается к нам задом, уходит.
Ставим машину на сигнализацию. Она берет меня по руку, я беру ее сумку с какими-то очередными документами, и мы идем.
— Ты что сильно испугалась?
— Да. И ты меня не защищал.
Я всегда знал, что защита — это лучшее нападение, и Марина умеет пользоваться ей виртуозно.
— От кого мне тебя было защищать, Марин. От жуков?
— Да от кого угодно.
Вот она женская логика. Я умиляюсь и крепко обнимаю ее за плечи.
— О господи, принцесса моя, ненаглядная!
Целую ее в щеку. А что действительно принцесса. Жестокая, нежная, беззащитная. НЕПРЕДСКАЗУЕМАЯ.
Нам снова хорошо, и я решаюсь задать ей вопрос, который уже давно вертится у меня на языке.
— Скажи, а как же так? Ты его не любила, но вышла за него замуж?
Все наши отношения — это один большой неоконченный диалог, поэтому если бы я задал вопрос не сейчас, а скажем через неделю или через две, то она все равно бы поняла о ком идет речь, поэтому Марина тут же отвечает:
— Как-как… Да вот решила, что пора выходить. Взяла первого попавшегося и отвела в ЗАГС. Мужчины ведь… как большие телята.
— Что, прям, первого попавшегося? — я с опаской смотрю на нее.
— Ну, нет, конечно. Мы с ним встречались какое-то время. У нас была одна компания. Я и он, Вика и ее молодой человек, потом еще несколько пар. Потом все начали жениться, ну и мы решили, что пора.
Нам надо было переходить дорогу. Мы всегда делали это на пешеходном переходе, строго по правилам, дождавшись красного сигнала светофора. И при этом Марина всегда брала меня за руку, как маленькая девочка. Потому что, каким она была лихим водителем, таким она была опасливым пешеходом. Марина очень боится попасть под машину. На время перехода через дорогу наш разговор прекращается, мы внимательно смотрим по сторонам и, только оказавшись в относительной безопасности, снова возвращаемся к нашей теме.
— И знаешь, за что я больше всего ненавижу своего бывшего мужа, — продолжает Марина.
— За что?
— За то, что он, когда ушел от меня, увел с собой и всю нашу компанию. Хотя это я его в свое время привела в нее.
— И как это было? — спрашиваю я вдруг.
— Что? — не понимает меня Марина. — Как он «увел от меня нашу компанию»?
— И это тоже. Но, вообще-то, я хотел спросить, как он ушел от тебя, — я тут же поправляюсь, — если не хочет, можешь не говорить…
Марина предлагает зайти в супермаркет, чтобы купить «Шармель» и попить дома у принцессы чай, пока будем ждать такси. Ничего не имею против. Идем в «Навигатор», так называется супермаркет, и начинаем бродить между полок с товарами. Тем временем, Марина продолжает свой рассказ.
— Мы только вернулись с юга, и муж не пришел ночевать. Один единственный раз. А утром пришел домой и сказал, что больше не будет со мной жить.
— И все?
— Да, он ушел. И мы подали на развод.
— Кто подал? Ты или он?
— Да какая разница. Он, конечно.
— И что было потом?
— Потом мы ждали положенные три месяца, и как-то так незаметно получилось, что все мои друзья вдруг встали на его сторону. И знаешь, как это я выяснила?
