Алексей Слаповский - Пыльная зима (сборник)
– Поддержи меня.
Опираясь на Неделина, Лена сняла туфлю, стала что-то оттуда вытряхивать. Зачем она для прогулки обула туфли, а не обычные свои босоножки без каблуков?
– Давай помогу, – сказал Неделин.
– Сейчас. Попало что-то.
Поезд приближался. Совсем близко.
– Надо отойти! – прокричал Неделин.
Лена кивнула, нагнулась, обувая туфлю.
Поезд налетел грохотом, Лена вцепилась в Неделина и толкнула к рельсам, он удержался, упал вбок, она оказалась очень сильной, тащила его к поезду, толкала, кричала и плакала. Было мгновение, когда Неделин оказался совсем близко у колес, он ударил Лену, отполз, вскочил – и прочь, прочь, не разбирая дороги…
ГЛАВА 30
Около часа ночи Неделин был в Люберцах, подходил к дому номер двадцать два по улице Гоголя. На лавке у подъезда терпеливо и тихо сидели какие-то молодые люди. Один из них встал перед Неделиным и оказался даже не молодым человеком, а мальчишкой лет двенадцати, с пухлыми детскими губами, которыми он сжимал сигаретку.
– Ждем его, ждем, – сказал мальчик, – третьи сутки дежурим. Ты где мотаешься?
– Тебе что? – спросил Неделин.
– Получены сведения, – сказал мальчик, – что тебя хотят ограбить. А мы хотим тебя защитить. – Он засмеялся. Остальные хмуро молчали.
– Я не нуждаюсь в защите.
– Не надо отказываться, – сказал мальчик. – Ты получаешь большие деньги, тебе нужна охрана. Мы тебя уже три дня охраняем, значит, ты уже нам должен три тысячи.
– А не дороговато?
– Если сразу – будет дешевле. Пятьдесят тысяч – и охрана на всю жизнь, – сказал мальчик.
– У меня нет таких денег.
– Начинается! – вздохнул мальчик и достал большой ужасный нож. – До чего все не любят по-хорошему договариваться! – Взмахнув ножом, он ловко разрезал на Неделине куртку.
– Сопляк! – высокомерно сказал Неделин, который никак не мог поверить, что это все серьезно.
– Сам сопляк, – откликнулся мальчик. – Завтра в это же время придем. Пятьдесят тысяч, понял?
И они ушли.
Дома Неделин долго и тупо сидел на кухне, уставившись в темное окно. Потом стал лихорадочно собираться, побросал в сумку все более или менее ценное (не взяв при этом ничего, что принадлежало Владиславу Субтееву, только заработанное своим трудом) и вышел из квартиры. В подъезде он долго стоял, прислушиваясь, осторожно выглядывая. Но ничего не услышал и не заметил. Подъезд был близок к углу дома, и Неделин свернул за дом, решил обойти его с тыльной стороны. Он шел, ступая на цыпочках, в узком коридоре, образованном стеной дома и высоким кустарником.
Из кустарника вынырнула небольшая бесшумная тень. Тот же мальчик с ножом в руке.
– Домой! – тихо приказал мальчик. – Не то порежу идиота. Куда собрался? Мы тебя все равно найдем. Кыш домой, я сказал!
Смертельная тоска и злоба нахлынули на Неделина. Ненавидя – не мальчика, а темную безмозглую угрозу, исходящую от него, Неделин опустил сумку и сказал:
– Ладно. Дай прикурить.
Достал сигарету дрожащими руками, мальчик поднес зажигалку, усмехаясь, и тут Неделин выбросил руку вперед и вниз, мальчик вякнул по-детски и упал, Неделин яростно содрал с него рубашку, разорвал на несколько полос, стянул ему руки и ноги, крепко завязал рот. Схватил выпавший нож мальчика, сумку – и побежал. Он бежал быстро, держа нож в руке, готовый ко всему.
Вот кто-то кинулся наперерез – страшный. Убийца. Сейчас сшибет, повалит, зарежет. Крикнув что-то диким голосом, Неделин сделал выпад и сунул в нападавшего ножом, оставил нож и побежал дальше безоружный, уже не думая, что его еще кто-то может встретить…
ГЛАВА 31
И вот Полынск. Зал ожидания. Неделин, выспавшийся в поезде, ест в буфете какую-то рыбу, запивает какой-то жидкостью. Вокруг тускло, грязно, неуютно. Он приехал искать Субтеева, но теперь уже и сам не знает, вправе ли требовать обратного размена и возвращать прежнему хозяину не только его увечье, но и подарить ему новую биографию. «Медитативный рок» – это еще цветочки, а вот в Люберцах человек, возможно, зарезан – это серьезно.
Выйдя из вокзала, он сел на лавку возле привокзального садика, вернее, палисадника, обнесенного низкой чугунной оградой. В палисаднике среди кустов что-то лежало бесформенной грудой, Неделин присматривался, но в сумерках никак не мог понять, что это. Странное в его положении любопытство, но он встал, подошел поближе. Это был человек. Лицо в ссадинах и засохшей грязи, землистые веки мертвенно обтянули крупные глазные яблоки, признаков дыхания не было заметно. Неделин испуганно встряхнул человека за плечо. Тело не отзывалось, поднялась только голова, замычала – и тут же пала на землю.
Но пробуждение уже состоялось. Голова поднялась опять, зашевелилось и остальное. Одна рука коряво оперлась о землю, приподнимая туловище, а вторая вытерла рот, размазав слюну, и тоже уперлась после этого в землю, человек стал подтягивать под себя ноги, становясь на четвереньки. Не рассчитав, он завалился набок. Отдохнув немного, снова зашевелился. На этот раз он ухватился рукой за хилый ствол акации и, перебирая руками все выше, стал отталкиваться ногами, ползя щекой по стволу. Видимо, все это человек проделывал для того, чтобы вступить в беседу с неизвестным, который так неожиданно и без спросу разбудил его. Наверное, у него были свои понятия о хорошем тоне, и он не мог начать разговор лежа. Обняв деревце, он уставился на Неделина и задал угрожающий вопрос:
– Какого?
Неделин промолчал.
– Какого тебе? – уточнил человек.
– Ничего, ничего… – сказал Неделин и вышел из палисадника.
Вот кому еще хуже, чем мне, подумал он. Мне плохо в чужой шкуре, я наделал глупостей, мне надоело чувствовать, что я – не я. Он же – вообще никто. Полная потеря себя. У меня есть выбор, у него – никакого.
А смог бы ты перейти в него? Ты ведь выбирал только тех, кому лучше, так тебе, по крайней мере, казалось. А этому несчастному – страшно плохо, помоги ему. Он законченный алкоголик, это видно, он мучается, освободи его.
Но необходимо взаимное желание.
«А почему этому желанию не возникнуть? Ему скверно, он может позавидовать твоему приличному виду, твоим ясным глазам, твоему чистому, здоровому дыханию. Возможно, он сам не осознает, но завидует. Выручи его».
«Я устал. Я хочу домой – к жене и детям».
«Твое место занято. Ты, оказывается, легко заменим».
«Ну, это мы еще посмотрим».
«Значит – домой?» «Домой».
«Или – в тюрьму. Того человека в Люберцах убил не Владислав Субтеев, а ты, хоть и в его был теле. Разве нет?»
«Отстань…»
– Эй! – крикнул Неделин.
Голова алкоголика вскинулась. Как прощальный последний осмысленный взгляд умирающего – глаза алкоголика блеснули искоркой сознания.
«Халтура, брат. Ты глядишь на него, но не собираешься меняться местами. Хочешь представить, какие выгоды в его положении? Изволь: забытье. Не чувствовать себя человеком, только организмом, жаждущим опохмелки. Когда же опять пьян – никаких угрызений совести, ничего. Это даже… – любопытно!»
И тут Неделин почувствовал настоящее желание перейти в алкоголика – и испугался своего желания, но, как загипнотизированный, все смотрел в бессмысленные глаза (которые тоже уставились). И последнее, что успел сделать, – судорожной рукой вынул из кармана и бросил возле ограды палисадника сколько-то денег…
ГЛАВА 32
Что-то острое впилось в спину под лопаткой. Сучок? Но нет сил пошевелиться. Когда он упал? Окружающее туманится и подергивается вместе с толчками крови в разбухшей голове. Надо встать, встать, уцепившись за дерево… Кто-то мимо сознания прошел вправо, влево. Удаляется. Остановить! Непонятно зачем, но – остановить!
– Ты! Ты какого? – клокочет в горле. Тело стремится к уходящему, деревце надламывается, и Неделин опять валится на землю.
Он проснулся ночью.
Губы запеклись, он с болью разлепил их. Он чувствовал, как набухли мешки под глазами, они, казалось, оттягивали голову вниз – так были тяжелы.
Мучила жажда. Было, вернее, две жажды, первая – воды, вторая – вина. Сначала напиться. Нет, сначала что-то вспомнить. Что-то обязательно надо вспомнить. Неделин замычал, обхватив голову руками.
Чьи-то шаги. Это опасность. Бежать. Неделин встал, побрел, с трудом перелез через ограду, опираясь на нее руками, выпрямился и увидел перед собою милиционера.
– Тебе сколько раз сказано, – прозвучал спокойный голос милиционера, – чтобы ты пил дома? А, Фуфачев? Зачем ты своим видом людей пугаешь? Марш нах хаузе!
– Да, иду… – хрипит Неделин, но идти не может, ему нужно что-то вспомнить – и именно сейчас, не отходя от палисадника.
– Ну! – велит милиционер.
– Сейчас, сейчас…
Деньги! Он же бросил здесь деньги. А деньги очень нужны, на них можно купить чего-нибудь, чтобы стало легче. Сначала, конечно, просто пить, от такой жажды можно с ума сойти, а потом – чего-нибудь.
– Я тут деньги, – бормочет Неделин, – деньги тут уронил.
