Кадзуо Исигуро - Там, где в дымке холмы
— Какая интересная профессия. Мы очень любим животных. А зоопарк вашего мужа — он где-то поблизости?
Прежде чем Сатико успела ответить, Марико шумно слезла со скамейки и, ни слова не говоря, направилась к деревьям невдалеке от нас. Мы молча проводили ее взглядом.
— Это ваша старшая? — спросила женщина у Сатико.
— Других детей у меня нет.
— О, понимаю. На самом деле это не так уж плохо. Ребенок может вырасти более самостоятельным. Думаю, ему часто приходится больше трудиться. Между этим, — она положила руку на голову мальчика, — и старшим разница в шесть лет.
Американка что-то громко воскликнула и захлопала в ладоши. Марико медленно и упорно взбиралась по веткам дерева. Пухлолицая женщина, заерзав на скамейке, глядела на нее с беспокойством.
— Ваша дочь — настоящий сорванец, — обронила она.
Американка радостно подхватила слово «сорванец» и снова захлопала в ладоши.
— Это не опасно? — спросила женщина. — Она ведь может упасть.
Сатико улыбнулась, ее тон в разговоре с женщиной внезапно смягчился:
— А вам в диковину видеть, как дети лазают на деревья?
Женщина с тревогой следила за Марико:
— Вы уверены, что это безопасно? Ветка может подломиться.
Сатико усмехнулась:
— Моя дочь, не сомневаюсь, знает что делает. Впрочем, спасибо вам за участие. Вы очень заботливы.
Она отвесила женщине изящный поклон. Американка что-то ей сказала, и они снова заговорили по-английски. Пухлолицая женщина перевела взгляд на нас.
— Прошу вас, не сочтите меня назойливой, — сказала она, тронув меня за руку, — но не заметить я не могла. Это у вас первенец?
— Да, — смеясь, ответила я. — Ждем его осенью.
— Как замечательно. А ваш муж — тоже владелец зоопарка?
— О нет. Он работает в фирме, которая занимается электроникой.
— Неужели?
Женщина принялась давать мне советы по уходу за младенцем. Я тем временем заметила, что мальчик двинулся от столика к дереву, на котором сидела Марико.
— Есть еще идея давать ребенку побольше слушать хорошей музыки, — втолковывала мне женщина. — Наверняка это многое значит. Наряду с самыми первыми звуками младенец должен слышать много хорошей музыки.
— Да, музыку я очень люблю.
Мальчик остановился у подножия дерева и озадаченно смотрел вверх, на Марико.
— У нашего старшего сына не такой хороший музыкальный слух, как у Акиры, — продолжала женщина. — Муж говорит, это потому, что он младенцем мало слушал хорошую музыку, и я склонна думать, он прав. В то время по радио передавали слишком много военной музыки. На пользу, уверена, это не пошло.
Слушая женщину, я увидела, как мальчик пытается упереться ногой о ствол дерева. Марико спустилась пониже и, по-видимому, давала ему советы. Американка рядом со мной продолжала громко хохотать, время от времени произнося отдельные японские слова. Мальчику удалось наконец оторваться от земли: одну ногу он вставил в расщелину и повис в воздухе, обеими руками уцепившись за ветку. Хотя от поверхности земли его отделяло всего несколько сантиметров, напряжение он испытывал громадное. Трудно сказать, сделала ли Марико это намеренно, но, спустившись еще ниже, она с силой наступила мальчику на пальцы. Мальчик пронзительно взвизгнул и кулем свалился на землю.
Женщина испуганно обернулась. Сатико и американка, за беседой ничего не заметившие, тоже устремили взгляд на упавшего мальчика. Он лежал на боку и отчаянно визжал. Мать бросилась к нему и, опустившись на колени, принялась ощупывать его ноги. Мальчик продолжал вопить. Пассажиры на дальнем конце лужайки, все как один, смотрели в нашу сторону. Через минуту-другую рыдающий мальчик, при поддержке матери, оказался за нашим столиком.
— Лазить по деревьям очень опасно, — сердито выговаривала ему мать.
— Он упал с небольшой высоты, — успокоила я ее. — На дерево он вообще не успел забраться.
— Он мог сломать ногу. Детям нельзя разрешать карабкаться на деревья. Дураки только так делают.
— Она меня пнула, — всхлипнул мальчик. — Столкнула меня с дерева. Хотела меня убить.
— Она тебя пнула? Девочка тебя пнула?
Я перехватила взгляд, который Сатико метнула на дочь. Марико снова высоко забралась на дерево.
— Она хотела меня убить.
— Девочка тебя пнула?
— Ваш сын просто соскользнул, — поспешно вмешалась я. — Я все видела. Падать ему было неоткуда.
— Она меня пнула. Хотела меня убить.
Женщина тоже обернулась и оглядела дерево.
— Он просто-напросто соскользнул, — повторила я.
— Веди себя умнее, Акира, — сердито проговорила женщина. — Лазить по деревьям очень и очень опасно.
— Она хотела меня убить.
— Тебе нельзя лазить по деревьям.
Мальчик продолжал всхлипывать.
В японских городах (этим они заметно отличаются от английских) владельцы ресторанов и чайных домиков, магазинов и лавочек словно бы торопят наступление темноты: еще до сумерек в окнах зажигаются фонари, а над дверьми — светящиеся вывески. Когда в тот вечер мы вновь оказались на улицах Нагасаки, город уже был весь расцвечен ночными огнями: Инасу мы покинули к концу дня и поужинали в ресторане при универмаге «Хамайя». Потом, желая растянуть день подольше, долго блуждали по боковым улочкам, не очень-то торопясь набрести на трамвайную остановку. В те времена, помнится, у молодых пар вошло в моду показываться на людях, держась за руки (мы с Дзиро никогда этого не делали), и по пути нам встречалось множество таких пар, жаждущих вечерних развлечений. Небо, как обычно летом, окрасилось бледным пурпуром.
На многих прилавках торговали рыбой, и в этот вечерний час, с возвращением в гавань рыболовецких судов, всюду попадались навстречу люди, которые проталкивались через толпу с тяжелыми корзинами на плечах, полными свежевыловленной рыбы. В одном из переулков, где на земле валялся мусор и бродили случайные прохожие, мы и набрели на помост с кудзибики. У меня не было пристрастия к кудзибики, ничего подобного здесь в Англии нет — разве что на ярмарочных площадях, — и о самом существовании этой забавы я бы наверняка забыла, если бы тот вечер не оставил такого следа в моей памяти.
Мы остановились посмотреть позади толпы. Какая-то женщина старалась поднять повыше малыша лет двух-трех; человек с повязкой вокруг головы наклонился с помоста, протягивая ребенку чашу. Малыш ухитрился вытянуть из нее билетик, но явно не знал, что с ним делать. Зажав его в ручонке, он тупо оглядывал смеющиеся лица вокруг. Человек с повязкой нагнулся ниже и что-то сказал малышу: это заставило собравшихся расхохотаться. Наконец мать опустила ребенка на землю, взяла у него билетик и передала человеку с повязкой. На билетик выпал выигрыш — губная помада, которую женщина забрала со смехом.