Ярослав Питерский - Падшие в небеса
— Повернуться спиной! Клюфт вновь повиновался. Сколько, вот так, его будут заставлять крутиться, на утеху этим мужикам! А может быть не на утеху?! Может, они уже привыкли смотреть на голых и беззащитных людей в этой своей комнате — большей похожей на камеру пыток?! И наверняка, тут — осматривают женщин. Молодых и старых. «Господи, а тут то, как? Не ужели, этот, седой человек, с козлячей бородкой, командует женщинам
— „спиной, лицом“? Как страшно! Тут, наверняка была и Самойлова?! И ей?! Неужели этой гордой и честолюбивой женщиной, всегда уважавшей свое достоинство и достоинство других, вот так командовали, заставляя оголяться перед незнакомыми людьми? До чего дошло! До чего все противно! Этот бред — унижения! Ради чего?» — Павлу было, противно думать и представлять — что происходило в этой комнате! Фельдшер сделал несколько шагов назад и громко сказал:
— Я ничего не усмотрел. Он здоров. Может быть помещен. Ссадины и синяки старые и не представляют никакой опасности его здоровью. Иваненко, действуй! Твоя очередь. Павел зажмурился. Он понял — сейчас произойдет, что-то страшное. Где-то вдалеке зашипело «существо с рыжей шевелюрой» и огромными кулачищами. Павел услышал, как этот монстр, в форме старшины, приближается. Иваненко тяжело дышал. Его ноздри, словно, конские, втягивали со свистом очередную порцию — вонючего, тюремного воздуха. Когда тяжелая ладонь легла на плечо — Павел почувствовал, что пальцы у рыжего старшины горячие:
— Бросьте трусы на пол. Нагнитесь и раздвиньте ягодицы! Павел замер. Он готов был выполнять любые команды. Но эта! Нет! Он никогда не будет выполнять эту команду! Старшина ждал. Клюфт чувствовал на своем затылке его, внимательный взгляд. Так длилось несколько секунд. Затем Иваненко разочарованным голосом буркнул:
— А ну, нагнулся мать твою! Команд, что ли не понимаешь? — громила пробасил на самое ухо. Удар гигантской силы в живот. Павел вскрикнул и согнулся пополам — выронив трусы. Они, нелепой, синей тряпкой, упали к ногам на каменный пол. Клюфт с ужасом почувствовал, что огромная ладонь легла ему на ягодицу. Вторая рука гиганта хлопнула по спине.
— Задница чистая! Осмотр закончен! Вещи собирай и к столу! — скомандовал Клюфту старшина Иваненко.
Павел не мог восстановить дыхание. Он хватал воздух ртом, словно рыба. Рука, с трудом нашарила на полу трусы и брюки. Клюфт опустился на колени и ползал по полу — собирая вещи. Старлей и лейтенант с усмешкой смотрели на него сверху. Павел поднял глаза. Они издевались даже взглядом! Никакой жалости — только презрение!
«За что? Что такого я им сделал? За что они меня так ненавидят? Почему? Почему они решили, что я плохой? Да, им дал команду арестовать меня! Но это еще не значит, что я плохой? Почему они зачислили меня в стан врагов? Так категорично? Без полутонов. Только черное и белое. Неужели при их страшной работе не попадались невиновные? Нет? Почему? Почему эти люди так себя ведут? Они даже простые советские парни? Такие же, как я? Нет!»
— А ну, кончай там ползать! — заорал старшина. Иваненко уселся на место фельдшера за столом. Рыжий монстр, что-то написал в бумаге.
— Иди сюда, я сказал! — пробасил он Павлу. Клюфт, сгреб в охапку тряпки и поднявшись с пола, подошел на зов веснушчатого гиганта. Иваненко прикрикнул:
— На стол одежду! Старшина тщательно проверил каждый шов — брюк, свитера, рубахи. Посмотрел презрительно на трусы и швырнул их в лицо Павлу.
— Одевай, свои подштанники!
Клфют трясущимися руками начал одеваться. Ноги подкашивались. И тут, старшина, заметил — именные, отцовские часы. У рыжего монстра засветились глаза:
— Все украшения и часы снять! Шнурки из ботинок вынуть! Павел вздрогнул и в страхе прикрыл часы руками. Швейцарский механизм тревожно тикал под ладонью:
— Это подарок моего отца! Я не отдам. Это все, что осталось от моего отца! Зачем вам часы? Мои часы!
— А ну! Снимай часы! В камере не положены, ни украшения, ни часы! — рыжий верзила поднялся из-за стола. Павел смотрел в глаза этому монстру. Никакого огонька интеллекта и в помине! Просто — пустой взгляд, озлобленного существа, чьи движения, фразы и повадки доведены до автоматизма. Зомби — с силой геркулеса и разумом гориллы! Страшно! Не подчиниться ему — получить еще один удар по почкам, или в печень. А где, гарантия, что она не разорвется?! И Павел, через пару часов, не умрет, тут же, на полу?! А этот ублюдок, в белом халате, напишет — скончался от сердечного приступа. И все! Павел понял, что выхода нет. Он, медленно расстегнул кожаный ремешок и положил серебряный корпус на стол. Огромная ладонь, тут же заграбастала отцовскую реликвию. Иваненко удовлетворенно буркнул:
— А за сохранность ваших вещей отвечает администрация тюрьмы! Все ценные вещи будут вписаны в протокол. И эта тоже. Да и зачем вам в камере часы?
— Это подарок отца! Но, тут, в разговор встрял фельдшер:
— Так у вас нет претензий к своему здоровью? Вернее — вы здоровы?
— А вы, не видите? — вызывающе и грубо ответил Павел. Фельдшер пожал плечами:
— Нет, не вижу. Я вижу несколько ссадин и синяков, которые не как не угрожают вашему здоровью. Возможно, эти синяки, вы получили в какой то драке. Уже давно…. - медик покосился на старлея и лейтенанта. — Подпишите тут, что вы не в чем не нуждаетесь, ни в какой медпомощи, — фельдшер пододвинул к краю стола листок с протоколом. Павел посмотрел на бумагу и на фельдшера. Он ехидно улыбался. Отказаться? Но рядом сидит «рыжий монстр-громила» — который, тяжело дышит и что-то усердно пишет в другом протоколе. Разозлить этого «Иванушку-дурачка»? Да и если не подписать — что изменится? «Все равно не отпустят! Сволочи! Все равно надо жаловать людям в более солидном звании — полковникам, а лучше генералам!» — решил про себя Павел. Он взял ручку на столе и черкнул свою подпись в листе протокола. Фельдшер удовлетворенно кивнул головой и посмотрел на старлея и лейтенанта. Те радостно заулыбались и закивали головами словно кони. Старлей вскрикнул:
— Так, все? Мы можем идти? Все процедура? Окончена? А то нам еще ехать надо! Иваненко насупил брови и буркнул:
— Ну, что вы, в самом деле, еще минута! Процедура опознания. Может он себя не признает. По документам все в порядке. А вот по личности! — медик толкнул Иваненко в бок. Клюфт понял — «старший» тут, почему-то, этот фельдшер. Он играл первую скрипку. Может потому, что звание у него было выше — да и образование позволяло командовать. Этот «громила-старшина» ничего самостоятельно решить не мог. Иваненко словно очнувшись, поднял глаза и дико заорал:
— Фамилия, имя, год рождения! Клюфт, вздрогнул. Он, пытался одеть трусы и чуть не упал от этого вопля. Кое- как, натянув на себя белье — Павел выдохнул и прошептал:
— Клюфт, Павел Сергеевич, пятнадцатое, июня, тысяча девятьсот семнадцатого.
— Место рождения социальное происхождение! — вновь заорал Иваненко.
— Красноярск, из семьи служащих. Иваненко сгреб протоколы и аккуратно сложил их в картонную папку. Павел с удивлением заметил, что на титульном листе — была уже напечатана его фамилия и присвоен номер.
— Одеться и стать к стене! — очередной вопль громилы потряс стены.
Павел все делал машинально. Словно согласившись со своим незавидным положением — он обреченно напялил на себя рубашку, свитер и брюки. Ботинки без шнурков — выглядели, как-то беспомощно. Сзади хлопнула решетка и застучали гулкие шаги. Сапоги, выбивали по каменному полу равномерные удары. Клюфт обернулся и увидел, что из камеры вышли его конвоиры. Звякнули ключи у противоположенной решетки. Створка отворилась и в камеру ввалились еще два сотрудника — совсем молодые парни. Никаких, знаков различия в петлицах — рядовые.
— А ну! Петров и Стриженов — арестованного Клюфта в бокс номер три. До особого распоряжения. Санпропускник не нужен. Заключение есть. Без права прогулки. Только по распоряжению следователя. Вещдоки в опер часть. Выполнять! — скомандовал Иваненко. Вошедшие конвоиры засуетились. Один собрал бумаги и книги, складывая их в скатерть. В вещах уже успел покопаться «старшина-верзила», но видно ничего интересного и ценного не приметил. Второй конвоир подошел к Павлу и завел ему руки за спину:
— Вот, так, держать! При движении по коридору голову вниз. По сторонам не смотреть. При командах выполнять, — сказал он каким-то неуверенным голосом. Павел почувствовал — парень волнуется. Клюфт попытался посмотреть ему в лицо, но не смог. Конвоир прижал Клюфта к стене. Опять, брякнул замок. В глубине коридора вновь послышались шаги. Солдат дотронулся до плеча и скомандовал:
— Вправо пошел! К стене. Стоять! Павел сделал три шага и остановился у решетки. Надзиратель подтолкнул его и захлопнул перегородку.
— По коридору шагом марш! — команды отдавались эхом в длинном тоннеле.
Павел шел по каменному полу и разглядывал свои ботинки без шнурков. Сколько он сделал шагов, не считал. Клюфту показалось, что они идут целую вечность. Вдруг, раздался женский крик. За стеной дико кричала арестантка. Шаг, еще шаг. И вновь крик. Крик о помощи. На этот раз — вопил мужчина. Павел, испуганно сжал кулаки. «Куда я попал? Может в преисподнюю? Может в ад? Это и есть ад. Бога нет, а ад есть? Нет, такого быть не может. Человек не может сам себе сотворить ад! Зачем ему ад? Но это все есть! И это все я вижу!» — Павел зажмурил глаза.
