Джон О'Хара - Жажда жить
Вот это по-настоящему благовоспитанный молодой человек, подумала Эмили. Ему хочется, чтобы о нем помнили, вот он и купил красивый, дорогой и в то же время незатейливый подарок, даже два, один — матери, другой — дочери. Как раз то, что надо: вернуть подарок было бы явной неблагодарностью; принять — значит обязаться написать благодарственные открытки. В них нужно выразить вежливую надежду на то, что в один прекрасный день Эмили и Грейс вновь увидятся с ним; где именно — зависит от того, где тактичному молодому человеку будет угодно объявиться, так, случайно, где его можно будет увидеть и, что еще более существенно, где он сможет увидеть кого нужно. То есть Грейс, ведь это с ней он ищет новой встречи, и если она окажется такой живой и симпатичной, какой Сидни запомнил ее, при помощи Пола Райхельдерфера и форт-пеннских знакомых придумает, как организовать свидание. Если же нет — в чем Эмили сомневалась, — если он утратил интерес к Грейс, пусть отправляется куда подальше, например в Южную Африку, воевать с бурами, и тогда все его потери будут исчисляться ценой двух красивых вееров.
Дорогой Сидни,
присланные Вами веера настолько изящны, как Вы, верно, и сами понимаете, что заставили меня отказаться от первоначального намерения, поблагодарив Вас, вернуть подарок. Очень любезно с Вашей стороны вспомнить о нас, находясь так далеко от Америки. Порыв вернуть веера был также умерен осознанием того факта, что моя дочь Грейс уже не ребенок, каким мы ее все время считали, — ведь, что ни говори, уже будущей зимой она «выходит в свет». Надеюсь, к тому времени Вы все еще не оставите попыток найти подходящую ферму и праздники вновь застанут Вас где-нибудь неподалеку от наших краев, и тогда Вы сможете принять участие в этой церемонии. Впрочем, не откладывайте, ради Бога, свой визит до того времени. «Дверная цепочка» в нашем доме для Вас всегда откинута. Эмили Брок Колдуэлл.
Дорогой мистер Тейт, хотела бы выразить сердечную признательность за чудесный веер, который Вы прислали мне из Парижа, — превосходный образец работы французских мастеров. Несколько близких друзей, которым я его показывала, уже завидуют мне.
Сказать, что я рада, — значит почти ничего не сказать. Право, мне трудно подобрать слова, чтобы выразить всю меру моей благодарности. В надежде на радость от новой встречи у нас дома, искренне Ваша Грейс Колдуэлл.
Ниже следует запись беседы между Грейс и Конни Шофшталь, состоявшейся в беседке на ферме в конце июня 1901 года:
Конни. Откуда это у тебя?
Грейс. Что «это»? Ах, веер.
Конни. Ну да.
Грейс. А разве я тебе его раньше не показывала?
Конни. Конечно, нет. И ты сама это знаешь.
Грейс. Ничего такого я не знаю, показывала, не показывала. Вообще-то знаешь, Конни, я далеко не все, что у меня есть, тебе показываю.
Конни. Почти все.
Грейс. Конни, мы все же с тобой разные. У меня есть подарки, которые я никогда тебе не показывала. Уверена, у меня полно вещей, которых ты никогда не видела.
Конни. Например?
Грейс. О Господи, не думаешь же ты, что я с ходу выложу тебе весь набор подарков, которые я получила на Рождество или когда ездила на Кейп-Мэй?
Конни. Что-то не припомню, чтобы тебе дарили подарки на Кейп-Мэй.
Грейс. Помнишь, не помнишь, а дарили. Может, я просто не показывала их тебе.
Конни. И что же это такое, например?
Грейс. Ну вот, снова заладила, например, например. Не помню я, почти год прошел, когда мне это дарили.
Конни. Ну хоть один подарок назови.
Грейс. Один? Пожалуйста. Заметила пеструю ленту на моей соломенной шляпке? Ну, в бело-голубую полоску.
Конни. Нет. А может, заметила. Подумаешь, великое дело — лента. У каждого может быть.
Грейс. Ах вот как? Что ж, если ты такая умная, то, может, знаешь, что такая лента означает?
Конни. И что же?
Грейс. Если ты считаешь, что тебе все известно, какой смысл говорить?
Конни. Я не утверждаю, что мне все известно.
Грейс. Но ведешь себя именно так.
Конни. Так что там такого особенного, в той ленте?
Грейс. Про «Дельта фи» слышала когда-нибудь?
Конни. Кажется, какое-то братство.
Грейс. Самое главное братство во всем Пенсильванском университете. Все так говорят.
Конни. Впервые слышу.
Грейс. А я о тебе и не говорю.
Конни. Но я тоже человек, а вот не слышала.
Грейс. Ладно, оставим это. Как я могу позволить себе утомлять всякой чепухой саму леди Вере де Вере? Но между прочим, лично я, если бы не слышала про «Дельта фи», ни за что в жизни не позволила бы себе демонстрировать свое невежество.
Конни. А как это, интересно, вообще возможно? Ведь если о чем-то не знаешь, о том и не говоришь, верно? А если заговаривает кто-то другой, то как поддержать разговор, если ничего не знаешь? Мне ничего не известно про «Фи дельта».
Грейс. «Дельта фи».
Конни. Да плевать мне, пусть себе хоть «Альфа ипса». Впервые слышу, и с чего бы мне делать вид, что это не так?
Грейс. О Господи. — И она лениво обмахнулась веером, вновь возбудив тем самым любопытство подруги.
Конни. Ты так и не сказала, откуда веер.
Грейс. Что ты сказала, прости?
Конни. Ты слышала.
Грейс. Честное слово, нет, задумалась.
Конни. Я спросила, откуда веер.
Грейс. Подарок, я же сказала.
Конни. Да, но чей?
Грейс. Чей? Ну, не того же, кто подарил мне ленту братства «Дельта фи».
Конни. Ах так вот что означает эта лента. Цвета братства. А я-то подумала, что это как-то с помолвкой связано.
Грейс. Ах вот как?
Конни. Но ведь ты не помолвлена, ленту подарили прошлым летом, теперь веер…
Грейс. Вот видишь, выходит, ты не знаешь, когда это было.
Конни. Ну и когда же?
Грейс. Ты права. Сначала лента, потом веер.
Конни. Так все же кто подарил ленту?
Грейс. Кто подарил?
Конни. Кто-то из родичей?
Грейс. Ну, я-то знаю, а отгадывать — твое дело.
Конни. Не сказать, что с тобой приятно иметь дело. Ладно, с вопросами покончено. Я вроде считаюсь твоей ближайшей подругой, а ты целый год получаешь подарки, и мне ни слова. Наверное, мне лучше вернуться домой. У меня вот от тебя нет секретов.
Грейс. Ты говоришь так, словно я тебя чем-то обидела.
Конни. Вот именно. Обидела. Ты жестокая.
Грейс. Жестокая? И когда же это я была с тобой жестокой?
Конни. Не была, а есть. Сейчас. Ни с того ни с сего начинаешь хвастаться подарками, а я впервые о них слышу. Кому понравится, когда ближайшая подруга держит тебя в неведении.
Грейс. Ой, Конни, извини, ради Бога. Может, я и вправду была жестокой, но это не нарочно. И обижать тебя я вовсе не собиралась. Просто не подумала. Знаешь, есть вещи, которыми я ни с кем не могу поделиться, даже с тобой.
Конни. О чем ты?
Грейс. Я про Кейп-Мэй, про того парня, что подарил мне ленту. Он всегда звал меня составить ему пару на корте.
Конни. Жаль, что я так плохо играю.
Грейс. Да нет, не в том дело, теннис — только предлог. Просто он хотел остаться со мной наедине.
Конни. Как его зовут?
Грейс. Как зовут? Нет-нет, имени его я никому не скажу, даже тебе. Он помолвлен.
Конни. Ну, мне-то ты можешь открыться. На Кейп-Мэе я никого не знаю и к тому же никогда не выдавала твоих секретов.
Грейс. Знаю, и все же… Вслух его имени я назвать не могу.
Конни. Ну так прошепчи мне на ухо.
Грейс. Даже шепотом не могу. Ну ладно… Джек.
Конни. Джек? Что-то не припомню, чтобы ты упоминала это имя.
Грейс. Естественно. Я только что его придумала.
Конни. Вы целовались?
Грейс. Нет, нет.
Конни. Но с другими-то ребятами ты целовалась.
Грейс. Не по своей воле. Они всегда первые начинали.
Конни. Ты мне этого не говорила.
Грейс. А что я тебе говорила? Что я сама их заманивала?
Конни. Скотти Борденер и Чарли Джей.
Грейс. Ничего подобного, Конни, я тебе не говорила. Разве что они заставляли меня целоваться. Но сама я с ними не кокетничала.
