Джон О'Хара - Жажда жить
Брок Колдуэлл. Естественно, естественно. Видит Бог, на балу он вел себя довольно грубо.
Эмили Колдуэлл. Грубо? Как это грубо? Мне он грубым не показался.
Уильям Колдуэлл. Мне тоже. Мы, правда, увиделись практически на ходу, но он произвел на меня впечатление молодого человека с безупречными манерами, безупречными.
Брок. Ну конечно, он слишком умен, чтобы плевать на пол…
Миссис Колдуэлл. Брок, прошу тебя, ты же за столом.
Уильям Колдуэлл. Действительно, в смысле манер ты мог бы у него поучиться.
Брок. Именно на это он и рассчитывает. Чтобы другие у него учились. Его манеры насквозь фальшивые, как и он сам.
Миссис Колдуэлл. Ты так и не сказал, в чем проявилась его грубость.
Брок. В манере. Не в манерах, а в манере. Можно все делать правильно, но так, что это выглядит, будто ты ковыряешь рыбным ножом в зубах. Он высокомерен. И даже не пытался выглядеть приветливым, не говоря уж о сердечности. Девушек заставлял зевать от скуки. Ни слова из него не выдавишь. Настоящий нью-йоркский хам, вот кто он. Надутый индюк, выставляющийся перед деревенщиной.
Уильям Колдуэлл. У меня сложилось совершенно другое впечатление. У него хорошие манеры, и он показался мне искренним, по-настоящему уважительным молодым человеком.
Миссис Колдуэлл. Ну да, в тот день он все время старался втянуть в разговор Грейс. Что скажешь, Грейс?
Брок. Ее-то к чему спрашивать?
Уильям Колдуэлл. К тому, что ее матери может быть интересно, что дочь думает.
Миссис Колдуэлл. Вот именно.
Грейс. Если девушкам было с ним скучно, то, может, и ему было скучно с ними.
Мистер Колдуэлл. Очень хороший ответ.
Миссис Колдуэлл. Совершенно с тобой согласна.
Брок. Ну конечно, чего можно ждать от Грейс? От нашей Грейс, роковой женщины, femme fatale, будущего года. Да, Грейс всему Форт-Пенну покажет, где раки зимуют.
Грейс. По-моему, ты просто завидуешь мне, потому что у меня будет бал, а у тебя нет, у мальчиков ведь балов не бывает.
Брок. Что-о?
Уильям Колдуэлл. Брок!
Миссис Колдуэлл. Грейс, в школу опоздаешь. Поторопись, дорогая. Ах да, извини, забыла, ведь сегодня нет занятий.
Уильям Колдуэлл. А вот мне пора. С вами, молодой человек, мы поговорим позже.
Брок. Давай, если угодно, но мне и так все ясно. Кто такой этот Тейт? В Лоренсвилле это был обыкновенный задавака, совал всюду свой длинный нос и вечно хлопотал, как пчела в улье. А кто его сюда привез, позвольте спросить? Нам всем хорошо известно, что отец и мать Пола Райхельдерфера едва говорят по-английски, а о самом Поле я бы мог рассказать такое, что вряд ли вам захочется потом принимать его в своем доме. Позвольте также поинтересоваться: если он — я имею в виду Тейта — хоть что-то собой представляет, отчего ему понадобилось проводить Рождество в Ливане? Если хотите знать мое мнение, оттого, что в Нью-Йорке его просто никуда не пригласили. Я с большим подозрением отношусь к людям из Нью-Йорка, которые приезжают сюда на Рождество, а уж в Ливан — тем более!
Миссис Колдуэлл. Он собирается купить ферму. Это мне Пол сказал. Подыскивает ферму в окрестностях Ливана.
Брок. Ну и как, нашел?
Миссис Колдуэлл. Точно не знаю, но Джордж Уолл и Лесли Поффенбергер отзывались о Сидни очень хорошо.
Брок. А чего ты от них, собственно, ожидала? Его йельские дружки.
Уильям Колдуэлл. Вот-вот, а помимо того, все они окончили Йель.
На том завтрак и оборвался; миссис Колдуэлл так и не прочитала семье письмо Сидни. Немного погодя Грейс напомнила об этом матери.
— Мне бы хотелось прочитать, что там пишет мистер Тейт.
— Разумеется. Письмо на столе, — бросила миссис Колдуэлл, не отрываясь от шитья.
— У него очень красивый почерк, — отметила Грейс.
— Да, мне тоже так показалось. Твердый, я бы сказала. Не знаю, значит ли это что-нибудь, но иногда мне кажется, что да.
— Ну, сам-то он не очень мне понравился.
— Правда? Почему, Грейс?
— Честно говоря, сама не знаю. Но письмо хорошее. А ты говорила с ним о ферме?
— Нет, только от Пола слышала.
— Что-то не особенно он походит на будущего фермера.
— С чего ты взяла? Ты ведь и видела его только один раз, да и то в городской одежде. Во фраке.
— Верно.
— Ну так и не суди о книге по обложке. Знаешь, если на тебя посмотреть, тоже никто не скажет, что эта девушка любит ферму.
— Это еще почему?
— Ты слишком хорошенькая.
— Правда?
— Правда, правда, и ты сама это знаешь, нечего прикидываться.
— Хорошо, не буду, но ты впервые сказала, что я хорошенькая.
— Следующее письмо от Сидни ни за что не буду читать за общим столом.
— Следующее письмо?
— А что ж ты думаешь, он не поблагодарит нас за то, что мы отправили ему забытую щетку для волос? Забытую? Хотя нет, ничего он не забывал, нарочно оставил… Ты уже составила список приглашенных на будущий год?
— А что?
— Адрес Сидни нетрудно найти, он написан на почтовой бумаге. Весьма удобно.
— Дразнишься?
— Ладно, перепишу в свою записную книжку, может, понадобится.
— Но я же сказала, он мне не понравился.
— Что ж, если до следующего Рождества ты не изменишь своего отношения, приглашать его не будем.
Под диктовку матери Грейс написала Сидни записку:
Дорогой мистер Тейт, мама попросила меня сообщить Вам, что в комнате, где Вы у нас останавливались, нашлась Ваша щетка для волос. Мы отослали ее бандеролью по указанному адресу. Через несколько дней получите. В противном случае дайте, пожалуйста, знать, посылка застрахована и будет включена в список пропавших вещей. Если она не найдется в течение разумного промежутка времени, мама попытается купить такую же в местной галантерее и переслать Вам. Мама просит Вам кланяться. С наилучшими пожеланиями, искренне Ваша Грейс Колдуэлл.
Очередное послание в этой переписке было датировано 31 января 1901 года и написано на бланке отеля Эдмонд, в Лондоне.
Дорогая миссис Колдуэлл, я только что получил письмо из дому, в котором мама уведомила о получении почтовой бандероли с моей щеткой для волос. Извините, что не сразу ответил, но, как видите, я в Лондоне, и мамино письмо пришло не ранее как сегодня.
Я должен извиниться за свою забывчивость и причиненные неудобства, но, поверьте, в глубине души я был счастлив получить весточку от очаровательной мисс Грейс Колдуэлл, в которой она от Вашего имени пишет, что вы любезно переслали мне эту вещицу. Конечно, с моей стороны это чистой воды эгоизм, но я, хоть и отнял у Вас время, рад возможности возобновить наше знакомство, хотя бы по почте.
В Англии я нахожусь немногим более двух недель. Поездка получилась неожиданной. По-моему, я не говорил Вам, что по отцовской линии я англичанин. Американского гражданства отец так и не принял, хотя сам я, естественно, уже по факту рождения гражданин Америки. Мать, спешу добавить, американка до мозга костей, у нее богатая родословная, корни уходят в историю Нью-Йорка и «штата Йорк». Отец же в ответ на вопрос, почему он не стал гражданином США, неизменно отвечает: «Попробуйте найти большего американца, чем я». Но в вопросе о подданстве он непреклонен. Он всегда втайне мечтал отправить меня в Оксфорд, потому по окончании Йеля любыми способами подступался ко мне, намекая, что надо бы поехать в Оксфорд, но меня интересует фермерское дело (я и поехал-то к Полу Райхельдерферу лишь затем, чтобы подыскать какое-нибудь хозяйство в Пенсильвании, что позволило мне познакомиться со славным семейством Колдуэллов). Когда выяснилось, что ничего подходящего сейчас нет, я вернулся в Нью-Йорк, уступив настояниям отца, который уговаривал меня хоть одним глазком взглянуть на Оксфорд. Вот я и пребываю в процессе «смотрения одним глазом», однако же, боюсь, для этого заведения я слишком американец, а если уж быть до конца откровенным, меня вполне устраивает уже полученное образование. Так или иначе, у меня нет намерения учиться в Оксфорде. Навещу английских родичей, с которыми раньше никогда не виделся, потом ненадолго съезжу во Францию и Италию и вернусь домой, чтобы снова взяться за поиски фермы. Рассчитываю быть в Нью-Йорке незадолго до Пасхи, не знаю уж точно, когда она будет в этом году; ну а пока позвольте повторить приглашение Вам и любому члену Вашей семьи, или всем вместе, быть нашими гостями, когда окажетесь в Нью-Йорке. Дом у нас большой, особенно для такой маленькой семьи, как наша, и места для гостей более чем достаточно. Вы будете себя чувствовать совершенно свободно.
