Это могли быть мы - Макгоуэн Клер

– Я устал. Можно выключить свет?

– Хорошо.

Эндрю со вздохом выключил лампу и услышал, как в темноте ребенок прошептал:

– Мама ушла, папа.

Словно уже смирился с этим.

Потом Оливия уложила спать самого Эндрю и на цыпочках вышла из комнаты.

– Я буду рядом, – сказала она.

Ему даже в голову не пришло спросить, что она имела в виду. Она сдала внаем свою квартиру, перевезла скудные пожитки в гостевую комнату и поселилась во всех уголках его жизни – даже тех, о которых он и не знал, что они пустуют. Это было год назад, и с тех пор она не покидала дома. Все это время от Кейт не было никаких вестей, и Эндрю даже понятия не имел, где ее искать. Словно она умерла.

Взрыв шума внизу – Адаму не понравился обед. Жужжание дорогой кофемашины, которую Оливия принесла с собой. Он и в самом деле не мог работать в таком шуме. С чувством, похожим на облегчение, Эндрю закрыл документ, так и написав за весь день лишь одно слово. «И».

Адам, наши дни

Ему не очень нравилось бывать у Делии: соседи, с которыми она делила дом, вечно разводили грязь и бардак. Но он все равно приходил, когда звали, потому что там была она.

Сам Адам славился тем, что посылал посреди ночи такси забирать девушек и везти к нему домой, поэтому ему никогда не приходилось шарахаться по чужой ванной в поисках зубной щетки.

Ну ладно. И на старуху бывает проруха. Дом был большой, на несколько спален – он точно не помнил, пять или шесть. Множество лестниц между этажами и ступенек повсюду, на которых было легко споткнуться, особенно при большом размере ноги, как у него. Вечно какие-нибудь незнакомцы бренчали на раздолбанных гитарах песни «Радиохед» на кухне или делали зарядку в саду.

Гостиной больше не было – из нее сделали еще одну спальню, а на кухне не было стола, поэтому есть им приходилось в комнате Делии, держа тарелки на коленях. Еще Адаму не нравилось заниматься сексом, когда вокруг все пропахло веганскими спагетти (разумеется, она была веганом). Но он занимался. Ради нее.

Всякий раз, когда он приезжал, она была занята чем-нибудь красивым и интересным. Поначалу ему казалось, что она специально красуется, играет роль, но это случалось даже тогда, когда она его не ждала, и он не мог не прийти к выводу, что она и в самом деле красива и интересна. Он был готов скорее предпочесть, чтобы она оказалась такой же, как и он сам – эмоциональным обманщиком, мошенником. Но это было не так. На этот раз дверь ему открыл парень с всклокоченной бородой, одетый в пеструю рубаху вроде тех, что хиппи надевают на фестивали. Когда группа играла на фестивалях – в то славное лето перед локдауном, – Адам всегда останавливался в мини-гостиницах неподалеку. Он не собирался стоять в очереди в душ по колени в грязной воде. Адам кивнул парню, обратив внимание, что у того стеклянный взгляд профессионального укурка. Он понятия не имел, кто это такой.

Делия была в саду. Она сидела в позе лотоса со сведенными в кольца пальцами посреди нескошенной травы на коврике для йоги из переработанных бутылок, который обошелся в сотню.

– Привет.

Ее веки дрогнули при звуке его голоса, но не открылись. Заставляет его ждать. Это было здорово: он понимал, что в этом и состоит секрет его неугасающего интереса к этой девушке, в ее способности смотреть мимо него на что-то недосягаемое. Все это, а также факт, что она почти была, но все же не была его сводной сестрой. Единственным человеком, который мог понять, каково было расти в такой семье.

Через несколько секунд ее серые глаза открылись и посмотрели на него, и на лице расцвела спокойная улыбка.

– Привет.

– Ты закончила?

– Секунду. Можно?

Она протянула Адаму телефон, и он сфотографировал Делию с закрытыми глазами, якобы не знающую о направленной на нее камере. Потом она загрузит ее в соцсети с какой-нибудь вдохновляющей цитатой. Сначала ему казалось, что это глупо, примитивно, но у нее было сто тысяч подписчиков, и каждую неделю она получала предложения о рекламе продуктов, свечей, протеиновых батончиков, одежды для спорта и отдыха. Он вернул Делии телефон, и теперь она была готова уделить ему внимание.

– Ты говорила с ними? – спросил он, пока она красиво потягивалась, расправляя плечи.

– Ага. Оливия почти ничего не сказала, но, думаю, она побаивается.

Иногда Делия называла мать Оливией. Но не всегда. Адам не понимал логики, но это была еще одна из тех черт, которые ему в ней нравились.

– Все равно не понимаю, почему она тревожится. Они как бы не вместе.

У него были свои причины цепляться за эту мысль. Оливия и его отец не были парой, поэтому ничто не мешало ему с Делией быть вместе, разве нет?

– Потому что, глупенький. – Делия посмотрела на него полным мудрости взглядом. – Какой была ее роль все эти годы? Бесплатная нянька?

– Она сама это выбрала, – пробормотал Адам, не вполне понимая, кого он защищает.

Ему было наплевать, что люди скажут о его отце.

– Но она его любит. Разве ты этого не понимаешь?

– Э… Не совсем.

Его отец с постоянным насморком и тревожной добротой: разве можно было по-настоящему любить его? Видимо, мать когда-то его любила. Или думала, что любила. Он был довольно неплохим человеком. Никогда не был сволочью, никогда не был жесток, как Адам иногда бывал жесток с девушками, но он ничего не мог с этим поделать. Возможно, некоторым женщинам было достаточно и этого.

– Любит. А если твоя мать вернется, с чем она останется? Ни с чем?

– Послушай… Она свалила от нас и не может просто так вернуться как ни в чем не бывало. Она не хотела быть нашей матерью или его женой. Что изменилось теперь? У нее богатая жизнь в Лос-Анджелесе, даже собственный раздел телешоу! А этот продюсер – ее муж. Понимаешь? Она замужем за тем парнем, который хочет снять фильм. Вот. Здесь ей делать нечего.

Еще один мудрый взгляд, который говорил, что она догадалась, что он гуглил Кейт, что он не впервые услышал о новой жизни своей матери. Его бесило, что это так очевидно.

– А начало продаж книги?

Господи! Это же сегодня. Он старался не обращать на это внимания. Только этого не хватало: чтобы отец, Оливия, он с Делией и еще бог знает сколько людей сгрудились в одном магазине, пытаясь принять тот факт, что его мать снова возникла на горизонте.

– Адам, ты должен туда пойти, – строго сказала Делия. – Ты просто обязан.

Адам вздохнул. Он и не говорил, что не собирается.

– Хорошо, схожу. Ты довольна?

– Спасибо.

– Ты бы тоже не была там лишней. Разве нет? С твоей-то подготовкой?

Она лишь чуть повела бровями, услышав его колкость. В дополнение к степени в области изящных искусств, которую она получала на дистанционном обучении, Делия училась на курсах тренеров личностного роста, тренеров йоги, диетологов и прочих выдуманных профессий. Конечно, ей не нужно было работать. У ее деда денег было – куры не клюют. Адам едва мог прокормить себя за счет уроков игры на гитаре. Но он отказывался работать на какой-нибудь тупиковой должности с двадцатипятилетним начальником, читавшим по вечерам автобиографию Алана Шугара [1], прежде чем подрочить на сон грядущий. Он был творцом.

– Ты с ней увидишься? – спросила Делия.

– С кем?

Он уже успел погрузиться в фантазию о жизни в каньоне возле Лос-Анджелеса, о девушках в легких платьях вокруг плавательных бассейнов цвета дешевых бирюзовых украшений.

– Со своей матерью. Ты увидишься с ней, когда она приедет?

– Она не приедет. С чего ты взяла?

Большие глаза Делии широко распахнулись: ее способ показать, что он несет чушь, но она слишком вежлива, чтобы сказать это вслух. Она протянула руку, и он помог ей встать, не в силах не восхититься очертаниями ее бедер, обтянутых лайкрой.

– Я думала, продюсер приезжает встретиться с твоим отцом.

– Он по своим делам приезжает. Не только ради отца.

Почему он счел необходимым это подчеркнуть? Потому что не мог принять того, что его недотепа-отец в самом деле сумел продать книгу и стал человеком, с которым ищут встречи другие? Он попросту завидовал человеку, который на самом деле осуществил свое намерение.