Майкл Ондатже - Призрак Анил
Это открытие было сделано в худшие для государства времена, одновременно с тысячами грязных расовых и политических актов, группового безумства и финансовой выгоды. Война, подобно яду, глубоко проникла в кровь людей, и никто не знал, как ее прекратить.
Образы в пещере в дымном свете костра. Ночные допросы, грузовики, забиравшие случайных прохожих средь бела дня. Парень, увезенный на велосипеде. Массовое исчезновение людей в Сурияканде, сообщение о массовых захоронениях в Анкумбуре, массовые захоронения в Акмеемане. И вот, когда они почувствовали, что похоронено полмира и правда сокрыта страхом, в свете пылающего рододендронового куста явилось прошлое.
Анил был непонятен смысл этого старого общепризнанного равновесия. Сарат знал, что цель ее поездки — установить истину. Но куда привела бы их эта истина? Она стала бы искрой у спящего озера нефти. Сарат видел, что истина разделена на приемлемые части, которые использует иностранная пресса наряду с не относящимися к делу фотографиями. Бездумный жест в сторону Азии, способный вызвать новую месть и резню. В ненадежном городе истину опасно обнародовать. Сарат, как археолог, верил в истину как в принцип. Иначе говоря, он отдал бы жизнь за истину, будь от нее хоть какой-то прок.
В глубине души Сарат также знал (он часто думал об этом перед сном), что отдаст свою жизнь за высеченное на скале изображение женщины, склонившейся над ребенком. Он помнил, как тогда они стояли в мерцающем свете костра и рука Палипаны повторяла изгиб спины женщины, склонившейся в порыве любви или горя. Невидимый ребенок. В этой линии воплотилась суть материнства. В позе женщины слышался подавленный стон.
Страна качалась, хороня себя. Исчезновение школьников, смерть замученных юристов, похищение тел из массового захоронения в Хокандаре. Убийства на болотах Мутураджавелы.
АНАНДА
Они направлялись по извилистой дороге к холмам.
— Вы же знаете, у нас нет оборудования для такой работы, сказала она.
— Если этот художник так хорош, как сказал Палипана, он изобретет необходимые орудия. Вы когда-нибудь участвовали в реконструкции?
— Нет. Мы этим никогда не занимались. Осмелюсь сказать, мы даже над ними подсмеивались. Считали чем — то вроде исторических комиксов. Всех этих диорам и тому подобного. Вы сделаете слепок с черепа?
Зачем?
Прежде чем вручить этому типу, назовем его недипломированным специалистом. Кстати, мы сошлись на том, что он пьяница.
— Нельзя сделать слепок, не переполошив весь Коломбо. Мы просто отдадим ему череп.
— Я не отдам.
— На это уйдут недели. Здесь не Брюссель и не Америка. В этой стране современным бывает только оружие.
— Ну ладно, давайте сначала отыщем этого парня и посмотрим, может ли он твердо держать в руках хотя бы кисть.
Они подъехали к нескольким плетеным, обмазанным глиной хижинам на краю деревни. Там им сказали, что человек по имени Ананда Удугама живет теперь со своими родственниками не здесь, а в соседнем городке, у бензоколонки. Они отправились дальше, и она смотрела, как Сарат выходит из машины и бродит взад-вперед по улицам, расспрашивая про Ананду. Когда они наконец-то его нашли, он выглядел так, будто только что очнулся от вечернего сна. Сарат знаком подозвал ее, и она подошла.
Сарат объяснил, что им нужно, сослался на Палипану и обещал заплатить. Человек в очках с толстыми стеклами сказал, что ему нужны резинки вроде тех, что бывают на конце карандаша, и маленькие иглы. Еще он сказал, что должен взглянуть на скелет. Они открыли заднюю дверцу джипа. Человек посветил их карманным фонариком, пройдясь лучом вверх и вниз по изгибам ребер. Анил подумала, что подобный осмотр мало что дает.
Сарат уговорил Ананду поехать вместе с ними. С сомнением качая головой, тот зашел к себе в комнату и вскоре появился вновь, неся свои пожитки в маленькой картонной коробке.
За два часа до въезда в Ратнапуру их остановили на пропускном пункте, солдаты лениво вышли из тени по обе стороны дороги и направились к ним. Они сидели молча, с притворной вежливостью протягивая свои удостоверения, когда чья-то рука просовывалась в окно и щелкала пальцами. Документы Анил, по-видимому, озадачили солдат, один из них распахнул дверцу рядом с ней и встал, ожидая. Она не понимала, чего от нее хотят, пока Сарат шепотом ей не объяснил. Тогда она вышла.
Солдат заглянул в машину, вытащил ее сумку и с шумом вытряхнул ее на капот. Все, что лежало внутри, оказалось на солнце, очки и ручка упали на асфальт и остались там. Когда Анил шагнула вперед, чтобы их подобрать, солдат вытянул вперед руку. В полуденном солнечном свете он медленно рассматривал каждый предмет, держа перед собой: отвинтил крышку пузырька с одеколоном и понюхал, взглянул на почтовую открытку с птицей, вытряхнул бумажник, вставил карандаш в кассету и молча ее покрутил. В сумке не было ничего по-настоящему ценного, но медлительность его движений смущала и раздражала Анил. Открыв крышку ее будильника, он вытащил батарейку. Заметив другие батарейки, еще запечатанные в пластик, он забрал их тоже и передал другому солдату, который отнес их к углублению, наполненному песком, в стороне от дороги. Оставив сумку и ее содержимое, солдат отошел в сторону и, даже не оглянувшись, жестом разрешил им ехать дальше.
Ведите себя тихо, — донесся до нее из темноты джипа голос Сарата.
Она сложила вещи в сумку и села на заднее сиденье.
— Батарейки нужны для изготовления самодельных бомб, — пояснил Сарат.
— Я знаю, — огрызнулась она. — Знаю.
Пока они отъезжали от поста, она повернулась к Ананде, безмятежно вертевшему в руках карандаш.
Валлава находилась и Экнелигоде и на протяжении пяти поколений принадлежала семье Викрамасинге. Последний из Викрамасинге, художник, жил здесь в 1960-х. После его смерти двухсотлетний дом был передан Археологическому обществу и Историческому совету. (Дальний родственник этой семьи имел отношение к археологии.) Когда в регионе стало неспокойно и начали пропадать люди, дом опустел и, подобно пересохшему колодцу, приобрел заброшенный вид.
Сарат впервые оказался здесь еще мальчиком, когда все думали, что его младший брат умирает. «Дифтерия», — сказали взрослые. «Что-то белое во рту», шептали врачи его родителям. И прежде чем Гамини вернулся домой из больницы, Сарат вместе с его любимыми книжками был посажен в машину и отвезен в Экпел и году, подальше от опасности. Викрамасинге путешествовали по Европе, и тринадцатилетний мальчик, оставшись только под присмотром няни, два месяца бродил по садам, рисовал карты троп, проложенных в зарослях мангустами, и создавал воображаемые города с их окрестностями. А тем временем в Коломбо, на Гриппат-роуд, его родители затворили двери и собрались ухаживать за умиравшим младшим сыном, устроившимся, как маленький принц, и вооруженным тайной смерти, о чем не ведал сам.
Лет в тридцать Сарат начал вновь посещать этот дом, когда оказывался в этих краях с археологическими экспедициями, но по меньшей мере последние лет десять он здесь не бывал. Неухоженная пустота здания неприятно поранила его, но он помнил, где спрятаны старые ключи, под нижней перекладиной ограды в отыскал в колючих зарослях в дальнем конце сада ту самую вечную тропу мангустов.
Он открыл все комнаты, чтобы Анил с Анандой выбрали себе спальню и место для работы, а оставшиеся снова запер. Они предпочли занять как можно меньше места, а не захватывать все здание. Обойдя с Анил дом, который теперь показался ему гораздо меньше, он почувствовал, что находится одновременно в двух эпохах. Он рассказал, какие картины висели здесь на стенах прежде; тогда он прожил здесь два месяца и погрузился в себя столь глубоко, что так и не вынырнул оттуда полностью. От дифтерии почти никто не выздоравливает, сказали ему. И он твердо уверовал в смерть брата и в то, что вскоре останется единственным сыном у родителей.
Рядом послышался шорох шагов Анил. Потом ее тихий голос: «Что это?» Они вошли в комнату, выходившую во внутренний двор. На стенах огромными буквами кто-то написал углем два сингальских слова, МАШМКРУКА. И на стене напротив: МАДАНАРАГА.
Что это? Чьи-то имена?
Нет. Встав па цыпочки, Сарат дотянулся рукой до коричневых букв. Не имена. Машмкрука это… трудно объяснить… машмкрука это тот, кто все крутит, переворачивает. Возможно, у него более верный взгляд на вещи, потому что он переворачивает все вверх дном. Это полудемон, мшиа, Хотя, как ни странно, машмкрука охраняет священное место в храме. Никто не знает, почему такая честь доверена подобной личности.
А второй?
Второй это гость. Маданарага означает «со скоростью любви», то есть сексуальное возбуждение. Это слово мы находим в старинных романах. Этого нет в разговорном языке.
