Александр Житинский - Фигня
Не успел Вадим охнуть, как могучая чилийка (центровая чилийской сборной, как позже выяснилось), шагнув к Вадиму, вырвала его из шезлонга и, забросив на спину, пошла вслед за товаркой.
Вадим извивался у нее на спине, как уж на сковородке. Но Иван не пошевелился. Он не мог вступить в поединок с женщиной. Пускай уж Вадим остается мужчиной. Если сможет.
– Понесли пристраивать миллион, – прокомментировала Ольга.
– Как? – не понял Иван.
– Ну, страховочный миллион наследникам. Если эта чилийская каланча родит от Вадима, а его пристрелят в Касальянке, интерполовский миллион уедет к чилийскому младенцу. Понял, Иван?
В последних слова Ольги было столько скрытой горечи и нежности, что у Ивана мурашки поползли по спине.
– Вряд ли она родит… – пробормотал он.
Насчет того, что Богоявленского пристрелят, сомнений было меньше.
– А мы, Иван? – прямо спросила Ольга.
– Так где же, Оля? Где? – с тоской воззвал лейтенант. – Не на палубе же?
– Ты не хочешь, – сурово сказала она.
– Хочу, Оля! – насколько мог страстно воскликнул Иван.
Они помолчали, соображая.
– Я могу попросить Марианну… – робко проговорила Ольга.
Иван понял. Марианна была соседкой Ольги по каюте.
– Не надо, Оля. Не унижайся. Они могут подумать, что для нас это самое главное. А это не главное, – сказал лейтенант.
Они опять помолчали.
– Надо же… Такой большой корабль, а места нет… – удивился Иван.
И тут на верхней палубе вновь появилась чилийская центровая. Она бережно, как ребенка, несла на руках капитана Богоявленского.
Чилийка подошла ближе и опустила Вадима в шезлонг.
– Сорри, – сухо сказала она.
После чего с шумом упала в бассейн и принялась бешено метаться стилем баттерфляй от стенки до стенки, производя массу брызг. Расходовала неиспользованную энергию.
– Ну? – в один голос спросили Иван и Ольга.
– Как вы могли подумать?! – возмутился капитан. – Я на такие варианты не иду. Принципиально. Мне только СПИДа не хватало.
Иван придвинул шезлонг ближе к капитану.
– Вадим, я что хотел вас попросить… Вы не уступите место в нашей каюте? Только на одну ночь…
– Кому еще? – поднял брови Вадим.
– Нашему товарищу Ольге.
– Зачем?!
Иван потупился.
– Мы же не спрашивали вас, зачем вы ушли с чилийской девушкой.
Вадим чуть не задохнулся.
– Так у меня… так у нас… У нее ничего не получилось! – наконец нашелся он.
– А у нас получится, Вадим, – проникновенно сказал Середа.
Чилийская девушка между тем, практически вскипятив воду в бассейне, выбралась из него и растянулась на палубе от мачты до мачты.
И тут из недр теплохода появился Леша Заблудский в плавках наизнанку. В руке у него была зажата пачка купюр. Он подошел к бару, хватил фужер текилы с лимоном и солью, затем орлиным взором окинул палубу.
– Откуда у него деньги? – шепотом спросила Ольга.
– Заработал, – ухмыльнулся Иван.
– Неужто сутенером заделался?
– Это не сутенер. Это хуже, – пояснил грамотный Вадим.
Но как хуже – не объяснил. А половой гигант Заблудский направился прямо к центровой и без всяких церемоний хлопнул ее по заду. Центровая перевернулась на живот и посмотрела на Заблудского взглядом Гулливера, проснувшегося в стране лилипутов.
– Сейчас вмажет… – прошептал Вадим, почему-то потирая скулу.
Но чилийка не вмазала, потому что в эту минуту на палубе появилась ее двухметровая подружка. Она двигалась так томно, с таким отрешенным выражением на смуглом скуластом лице, что центровая, мгновенно оценив ситуацию, вскочила на ноги, сграбастала Заблудского под мышку и унесла его внутрь теплохода мимо своей удовлетворенной и счастливой напарницы.
– По рукам пошел, – прокомментировала Ольга.
– Ничего. Пускай парень деньги заработает на выпивку, – сказал Иван.
– Таким способом? – иронически спросил Вадим.
– Ты и таким не можешь, – прямо сказала Пенкина.
Капитан сплюнул в досаде и поднялся из шезлонга.
– Будет вам место, – сказал он.
Он переоделся в белый костюм и направился к пассажирскому помощнику капитана Попандопулосу, чтобы попросить себе какую-нибудь каюту на ближайшую ночь. При этом размышлял о том, что наметившийся роман Ольги и Ивана может отрицательно сказаться на ходе операции. Вдобавок этот пьяница и бабник Заблудский. А еще интеллигент… Не зря в ФСБ интеллигентов не любят. На словах интеллигент, а копни его глубже – пьяница и бабник. Если не педераст.
Вадим нашел служебную каюту пассажирского помощника и постучал.
– Камин, плиз! – донесся голос.
Богоявленский вошел и застыл на месте.
Попандопулос в белом кителе с шевронами сидел за письменным столом, уставившись в стену, где были вмонтированы четыре телевизионных экрана. На каждом из них показывали порнофильм.
На первом экране дама в летах на роскошной кровати с балдахином кувыркалась с двумя молодыми людьми, по виду мексиканцами. Те трахали ее в хвост и в гриву, издавая мексиканские вопли.
На втором экране пожилой мужчина, зажав в объятиях молодую любовницу, лобызал ее круглые загорелые груди, на которых был четкий след от купальника. Девушка была в стереонаушниках.
На третьем молодые влюбленные трахались в бешеном ритме, как кролики, осыпая друг друга каплями пота.
На четвертом было месиво обнаженных негритянских тел, человек шесть, разобрать, что там происходит, не было возможности. Все смешалось: жаркое дыхание, придыхание, крики и стоны, похлопывание по ляжкам и незатейливый постельный разговор.
– Так хорошо?
– Да.
– А так?
– Тоже хорошо.
– А та-ак?!!
– О-оо!
Попандопулос не сводил глаз с экранов. Вадим кашлянул.
– Простите, сэр, что я отрываю вас от приятного времяпрепровождения…
Помощник капитана взглянул на него недовольно.
– Это моя служба, милейший. Я наблюдаю за порядком на корабле.
– Вы хотите сказать, что все это происходит здесь, на борту? – Вадим показал на экране.
– А где же? В Голливуде?! – захохотал Попандопулос.
– Я думал, видеофильмы…
– Вы плохого мнения обо мне. Я не смотрю порно. Порно оскорбляет нравственность, – обиделся Попандопулос.
– А это что?! – вскричал Вадим, указывая на экраны.
– Люди отдыхают. Они имеют право отдыхать, как им нравится. Они же не снимаются в кино.
Пожилой любовник внезапно перевернул девицу на живот и набросился на нее сзади так страстно, что с нее слетели наушники.
Негритянский группенсекс колыхался в едином ритме, издавая урчание.
– Вы хотите сказать, что подглядываете тайком? – спросил Вадим.
– Я не подглядываю. Я слежу за порядком и безопасностью пассажиров. В каждой каюте установлена видеокамера. Я могу переключать каюты с первого класса по четвертый… – Попандопулос защелкал ручками.
В каютах либо трахались, либо было пусто. Вдруг на первом экране возник Бранко Синицын, который засовывал что-то в плоской коробке под широкий матрас двуспальной кровати.
– А это что за тип? – спросил помощник.
– Это Бранко Синицын, – сказал Вадим.
– Вы его знаете?
– Прекрасно.
– Ну, тогда все в порядке. – Помощник переключился на новый экран, где трахались гомосексуалисты.
– Я вас прошу… – поморщился Вадим.
Попандопулос восстановил пожилую затраханную мексиканцами леди.
– Какие проблемы? – спросил он.
Вадим попросил на одну ночь пустую каюту без всяких объяснений. Попандопулосу объяснять было не нужно. Он очень хорошо знал, зачем люди берут пустые каюты.
– Пятьдесят долларов, – сказал он.
Вадим отвернул белый лацкан и показал жетон Интерпола.
– О! Нет вопросов! – грек поднял вверх ладони. – У вас какая каюта?
– Семнадцатая.
Попандопулос перевел экран кают первого класса на семнадцатую каюту. На экране снова возник Бранко, который на этот раз засовывал длинный провод под махровый ковер на полу каюты.
– Ваш друг, – сказал грек.
– М-да… – протянул Вадим, а сам подумал: «Что он там делает? Наверное, документы ищет?»
– А где его женщина? – спросил грек.
– Какая женщина?
– Ну, зачем он в каюте без партнера?
– А-а… Он старик. Ему не нужно. А попробуйте посмотреть, что происходит в каюте люкс номер три, – попросил Вадим.
На экране возникла голая донья Исидора, которая читала книгу «Русская кухня», лежа на широченной кровати.
– Тоже без партнера, – удивился помощник. – Странная у вас группа.
Вадиму стало обидно за русскую честь, и он попросил грека настроиться на каюту чилийских баскетболисток.
Там происходило нечто чудовищное. Алексей Заблудский с задранным к потолку членом, который был едва ли не больше его самого, прыгал на животе центровой, как на батуте. Она при этом издавала утробный чилийский смех. Затем поймала его за инструмент и направила в себя, как направляют шприц с противозачаточной мазью. Заблудский стал работать с частотой отбойного молотка.
