Александр Житинский - Фигня
Мальчишки-официанты, словно этого ждали, бросились с подносами, на которых стояли стаканчики «фигни», к высоким гостям и к народу.
– Я не пью, – тихо сказал Перес.
– Не уважаешь? Обидишь навек, – так же тихо ответил Биков.
Перес взял стаканчик. Бранко с повозки не слез, но стаканчик из рук мальчика принял. Министры, видя податливость президента, тоже разобрали стаканчики.
Перес поднял руку со стаканом и обернулся к народу, который уже стоя готовился выпить.
– Живите дружно! – хрипло проговорил Перес и залпом осушил стакан.
– Да-да! Будьте счастливы, и снова за дело! – возгласил Бранко, выпивая стакан и возвращая внимание к гранате.
Но тут что-то щелкнуло в голове старого партизана, и лицо его озарилось ангельской улыбкой.
– Впрочем, взрывать успеется, – сказал он.
– Точно! Прошу к столу! – воскликнул Биков.
И все повалили к столу, радуясь, что применение гранаты откладывается.
Впервые народ и правительство уселись за общий стол на общий пир. И оппозиция в лице Молочаева сидела тут же. И проворовавшиеся в лице Муравчика. И террористы в лице Бранко.
Перес смахнул слезу.
– Золотой народ… – пробормотал он.
Рядом с ним за столом оказался Иван. Перес наклонился к нему.
– Иван, ты не сердишься?
– За что?
– За похороны. Кто ж знал, что у тебя за пазухой клюква?
– Ничего, Яков Вениаминович. Бывает.
И пошли тосты, и полилась рекою «фигня», примирившая через полчаса правых и виноватых. И уже Брусилов, подняв чашу с «фигней», спрашивал народ:
– Господа, будем ли мы менять Президента или фиг с ним?
И народ отвечал:
– Фиг с ним!
– Будем ли мы судить агентов Интерпола или ну их на фиг?
И все, включая Президента, вынесли вердикт:
– Ну их на фиг!
Бранко незаметно выбрался из-за стола. Его трясло от чувств, переполнявших старое партизанское сердце.
Старик впервые за свою жизнь почувствовал, что борьба, которой он отдал всю свою жизнь, была пустяком в сравнении с тем чувством примирения и всеобщей любви, что он испытал, выпив всего три чашки «фигни». «Зачем? Для чего?» – думал он в ужасе, сжимая в кармане сюртука ручку гранаты. Получалось, что жизнь прошла напрасно.
Бранко подошел к повозке, все так же стоявшей у эстрады. Ослик мирно щипал траву. Бранко распряг ослика и, взяв его под уздцы, отвел в сторонку, за эстраду, стараясь не привлекать внимания пирующих.
Там он привязал ослика, перекрестился третий раз в жизни и зачем-то перекрестил ослика. Затем Бранко вернулся к повозке и влез в нее. Здесь он еще раз перекрестился и вынул из кармана гранату.
За столом в это время чествовали Молочаева и целовались с ним.
Иван и Ольга, склонившись друг к другу, никого не слушали, а тихо говорили о своем будущем счастье в маленькой России, устроенной благодаря странной «фигне», растущей здесь, в Касальянке.
Бранко вырвал чеку гранаты и с размаху бросил ее на дно повозки.
Раздался страшной силы взрыв.
Сидящие за столом успели заметить, как над ними пролетают обломки повозки и нелепый старик в сюртуке, размахивающий руками и кричащий на лету слабеющим голосом:
– Прощаю всех!..
Санкт-Петербург – Стокгольм – Санкт-Петербург
1995-97
