Александр Мильштейн - Пиноктико
И вот этот зонтик напомнил мне купол отеля «Кемпински»… А потом ещё один — купол, — который я как раз и видел в здании «Versicherungskammer Bayern», на выставке Ильи Кабакова, — где я был ещё со Штефи… Там в разделе «нереализованные проекты» был такой купол, он лежал на земле, на боку, а потом я вспоминал о нём, глядя на витражный — в холле отеля «Кемпински»… Между отелем и зданием «Versicherungskammer Bayern» всего двести или триста метров, так что купол вполне мог перекатиться… И дальше — в мой давешний сон…
Так что, скорее всего, отец завис в воздухе всё-таки под куполом «Четырёх времён года», а не «Страховой компании Баварии»… «Зачем тебе быть моим сыном? — спросил он. — Поверь в то, что я тебе сказал, поверь в это до конца, всем сердцем». — «Но что ты мне сказал? — спросил я. — Один раз одно, другой раз другое… Картина, гранатомёт…» — «Неважно, это всё неважно. Главное — что ты не мой сын, понимаешь, не мой сын…».
Проснувшись, я подумал, что теперь с этим всё ясно. Мэсседж из подсознания такой: я, дескать, не сын своего отца, происхождение моё покрыто мраком… А значит, и конец будет не обязательно таким, каким я его представлял себе с детства… Вот и весь мэсседж, собственно говоря… А там… Нарисованный гранатомёт, или картина, ставшая оружием возмездия… Это уже неважно…
И я снова уснул… И снова поплыл по волнам Океана… Только теперь уже не в сундуке, а в кусочке льда, как муха, я был впаян… Там, у Кабакова, кстати, были костюмы и декорации к какой-то мушиной опере, происходящей на коммунальной кухне, и теперь эти огромные мухи висят по всему городу… Ну то есть плакаты с ними — чередуясь с зонтиком «Страховой компании Баварии»…
Во сне я был частью хоровода вещей… Это был круговорот разных явлений: гипотезы, которые роились у меня в голове наяву, во время нашего разговора, теперь получали иллюстрированные приложения… И я почему-то сейчас уверен, что во сне меня посетила правильная догадка о сущности деятельности госпожи Воронофф и К°… И почему фактор времени так важен в её таинственной логистике… Но ясно, что я забыл, проснувшись… что там гоняет по волнам от материка к материку эта госпожа, тонны замороженной рыбы или просто куски льда — я не могу сказать с полной уверенностью… Вряд ли бомбы… Но лёд — почему бы и нет? Кто знает, может быть, у снов единая эхо-логическая система, поэтому я и вспомнил теперь, как плыл в кусочке льда… Который возник из ночной жалобы Джонни на то, что ему дали колу без льда в отеле «Кемпински»…
7. Последняя тайна воды
Мы сидели с Дженни в кафе возле Фрауэнкирхе, было не так уж и холодно, к тому же выставили лампы-подогреватели, и официанты выдали всем желающим шерстяные красные одеяла… В общем, нам так хотелось и мы так сидели — снаружи, что-то пили, о чём-то говорили, Дженни собиралась уезжать тем же вечером в свой Альгой…
Как вдруг откуда ни возьмись… Возле нас возник Уртюп со своей торбой, с белой собакой, то есть однозначно тот же самый Уртюп, который возникал на Изаре, когда я сидел там со Штефи, и…
— Можно у вас сигаретку? — спросил он, низко кланяясь…
Или, точнее, просто низко наклоняясь — над нашим столиком, поворачивая голову… Я ещё подумал, что у него какой-то акцент и странный череп… Может быть, он из Гренландии… Может быть, я так подумал, потому что мне накануне снились льды…
И уже рука его потянулась к Дженни…
Я чуть было не схватил его тогда — за руку…
Дженни курила, но сигареты её лежали не на столе, а в сумочке…
— Не курю! — сказал я, надеясь, что после этих слов Уртюп исчезнет, но он не исчез, он стоял, наклонившись, повернув голову и смотрел Дженни в глаза, это было ужасно…
Пока она не сказала:
— Да, конечно, — полезла в сумочку, достала пачку, выщелкнула оттуда сигарету, протянула Уртюпу…
Он взял, но не зажёг, а поднял вверх, как поднимают указательный палец, улыбнулся своей деревянной улыбкой и пошёл… По дороге обернулся и посмотрел на меня торжествующе… Или?
Ладно, это уже мне могло привидеться, я не ручаюсь, что он так именно на меня посмотрел, написал сейчас это для красного словца, забегая вперёд, чтобы потом получилось, что я что-то такое предвидел… Нет, на самом деле он просто взял у Дженни сигарету и ушёл, не оглядываясь, при этом то, как он потянул за собой собаку за какой-то канат, напомнило мне, как отшвартовывают корабль или катер…
Мне показалось, что я видел Уртюпа где-то на Аммерзее или на Штанбергерзее, он работал матросом…
Во всяком случае, он как-то был связан с водой и с верёвкой, хотя опять же, я не уверен, что сейчас не наговариваю на него, рисуя ту уличную сценку слишком предвзято, зная, что будет потом…
Просто он шёл, волоча за собой белую собаку… А потом уже она волочила его, как будто он запряг в свою узду безумное облако… Почему нет, здесь, в предгорье, облака часто ползут прямо по земле, принимая любую форму, в том числе белой собаки…
Странно было вот что… Вроде бы я давно уже экстраполировал Уртюпа, то есть просто назвал так определённый тип жителей города…
Размазал его таким образом по пространству мастихином…
Но это не помогло — когда он возник перед нашим столиком, у меня не было ни малейшего сомнения в том, что только это и есть — уртюп…
Он, слава богу, почти сразу ушёл, вместе со своей собакой и с сигаретой Дженни…
Я задрал голову вверх… Солнца там не было или оно было размазано по пространству… Серый мюнхенский цвет был в тот день очень светлым… И на этом сером солнце были красные пятна — спирали обогревателей, одеяла, под которыми мы лежали с Дженни, как в коляске…
Я увидел, как Ахим пролетает над нами… Смеётся и, приставив к носу большой палец, шевелит четырьмя остальными…
Я подумал, что этим жестом он намекает на моё прозвище… Когда я был младенцем, его друг звал меня «Пино…»
Почувствовав на своём лице руку Дженни, я открыл глаза и попытался объяснить ей то, что сам не мог понять… То есть систему связей, возникающую порой в моей голове… Канаты-колёсики, тюки-уртюпы…
— А тебе не кажется, что твой отец просто отказался от тебя? — прервала меня Дженни.
Я не ожидал от неё такое услышать… Я понял, что не могу адекватно реагировать на её слова, наверное, ещё не совсем очнулся от дневной грёзы… В которой Ахим, пролетая мимо, показал мне нос…
— Дженни, ты чего? — сказал я. — Я же тебе всё рассказывал…
— Вот именно потому что ты мне всё рассказывал, именно поэтому я и говорю… На основании того, что ты мне рассказывал…
Я тряхнул головой и попросил официантку, как раз оказавшуюся возле нашего столика, принести мне двойной эспрессо…
— А Уртюп? — сказал я. — Если ты такая умная, что ты скажешь об Уртюпе?
— Об Уртюпе мне нечего сказать, — ответила Дженни, — потому что никакого Уртюпа нет.
— Как это? — опешил я. — Как это нет? А кто же только что стрелял у тебя сигарету?
— Просто прохожий пеннер[42]…
— Но я же тебе говорил, он нападал на меня на вокзале, он толкал меня у Изара, он отталкивал мою руку в трамвае… И он пытался вытолкнуть Ахима из моей головы! Прямо в пропасть! Дженни, ты что, мне не веришь?
— Это всё были разные пеннеры…
— Почему ты так думаешь?
— Я уверена. Ты только что упоминал «Соглядатая». А я тебе скажу: твоя игра «в уртюпа» больше похожа на отчаяние…
Я сначала именно так это услышал, без кавычек, пока Дженни не переспросила:
— Ты читал этот роман?
— Да, конечно, ты же знаешь, как я отношусь к Набокову… Мой любимый наркотик. Но этот роман я читал очень давно и плохо помню. Я даже лучше помню экранизацию Фасбиндера… Так что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что ты находишься ближе к «Отчаянию», чем к «Соглядатаю»… Потому что в «Соглядатае» два человека оказались одним, а в «Отчаянии» — наоборот…
— Подожди-подожди, ты что-то путаешь, Дженни… Там и было всё время два человека, изначально, в «Отчаянии»…
— Ну да, но он думал, что это его двойник, а оказалось, что это ему только привиделось, вспомни… А двойники — это же не совсем разные люди… Так что тебе нужно перечитать «Отчаяние»… И ни в коем случае не перечитывать «Соглядатая».
— Да не хочу я вообще ничего перечитывать!..
— Или так, так даже лучше….
— Но, как ты думаешь, уртюпы действительно похожи друг на друга или только для меня они на одно лицо?
— Знаешь, если честно, когда он возник у нашего столика, мне показалось, что я его где-то видела…
— Вот, наконец-то!
— Может быть, я и в самом деле его видела, почему нет? Или я узнала его по твоим описаниям? Но, возможно, ты прав, в нём есть что-то типическое…
— Ну вот, — удовлетворённо кивнул я и глотнул эспрессо, — а то всё показалось, всё померещилось… Мне вот только что отец родной показался — из-за туч, и состроил гримасу… Вот такую…
