Александр Мильштейн - Пиноктико
Обзор книги Александр Мильштейн - Пиноктико
Александр Мильштейн
ПИНОКТИКО
Роман
Предисловие
Мы познакомились с Йенсом много лет назад в маленьком баре, который я про себя называл «кабачком 13 стульев». Помню, что когда я в тот вечер вошёл в заведение, Д., стоявшая там за стойкой, сказала: «А вот и наш писатель! Только он пишет на русском, и мы не можем его прочесть… Но верим ему на слово… К тому же, он недавно перевёл книгу Юдит Герман». Мне показалось, что интерес, который зажёгся после этого в глазах незнакомца, был не совсем праздный, но я не стал, что называется, тянуть его за язык, и мы разговорились о чём-то нелитературном, может быть, о позвоночниках высших приматов и первобытных людей, сравнением которых занимался в то время его одноклассник, кажется, где-то в ЮАР… Или об этом мы говорили в следующий раз, я уже не помню, потому что давно это было, и с тех пор мы тысячу раз встречались в той же самой кнайпе… Короче говоря, мы уже были старыми друзьями, когда в прошлом году Йенс позвонил и сказал, что у него ко мне как бы дело… Мы встретились в шесть часов вечера — в такое время в баре, как правило, пусто, и это удобно, если беседа деловая. Произнеся вполне обычный для подобных случаев монолог и допив одним глотком оставшееся в кружке светлое пиво, Йенс выложил на деревянный стол CD-Rom в пластиковом футлярчике. Встретившись с его вопросительным взглядом, я сказал: «Давай для начала я это прочту, да?» Вот и вся, собственно говоря, предыстория. Хотя бы уже потому, что вы теперь держите в руках эти «переводные картинки», ясно, что, прочитав рукопись, я позвонил ему и сказал: «Согласен».
А. Мильштейн
1. Введение в блог бастарда
Притом что сон, который вчера приснился, был менее странным… Я хочу сказать, в меньшей степени похожим на сон, чем то, что отец сказал мне наяву…
Ещё раз: если отбросить версию «травматического психоза» и допустить, что он говорил всё это осознанно… Мог ли он после того, что с ним случилось, придя ненадолго в сознание, сочинять истории? Почему он это придумал, я в общем-то догадываюсь… Но я сейчас не представляю, как он мог — чисто физически — в таком состоянии — вообще что-то выдумывать…
Впрочем, это могло быть заготовкой… «Моя история» могла быть у него заготовлена — вместе с завещанием.
А если вспомнить размер этого самого завещания… Это не упрёк… Просто Ахим был слишком щедрым отцом и, говоря по совести, я промотал большую часть завещания ещё при его жизни…
Вчера мне снилось, что он позвонил по мобильному и стал нести какую-то пургу… Пока я не сообразил, что надо не болтать по телефону…
— Почему ты не звонишь в спасательную? — прервал я его. — Они пришлют вертолёт. Или давай я позвоню!
— Они не пришлют. А даже если… Он не сможет меня достать.
— Но почему?!
— Это сложно объяснить… на пальцах, Йенс… Я на этот раз так занырнул…
— Разве ты нырял? Я думал, ты в этот раз был с парашютом…
— А я думал, что играю роль пронзённого стрелой…
— Отец! — закричал я. — Ты нашёл время декламировать Гейне! Дорога каждая минута! Надо вызывать вертолёт!
— Не надо… Я давно уже перешёл черту, за которой всё стало шуткой… А ты так и не понял…
— Но я же слышу по голосу, что тебе там на самом деле хреново…
— Ты никогда не умел меня слушать… Но сейчас ты прав, я действительно… лежу глубоко в ущелье, у меня нет ног… Да и рук… только хэнди[1]… Кроме того, снег, я замерзаю… Это не страшно, когда замерзаешь, ты просто погружаешься в чей-то сон… Вот я и попал в твой сон… Наверное, потому что ты был самым близким мне человеком на Земле… Но я не могу тебе объяснить, почему сюда не может залететь вертолёт… Это ущелье стало частью меня… Ты представь, что в меня влетает вертолёт, Йенс, нет, ты только представь… — после того, как Ахим рассмеялся, я проснулся… За окном была полутьма, шёл дождь, я встал и посмотрел вниз, на перекрёсток. Там кто-то стоял — на трамвайной остановке, прямо под дождём, хотя достаточно было сделать несколько шагов, чтобы оказаться под навесом. Это был не отец, вообще моего отца уже не было, как минимум, две недели в живых…
А может быть, его вообще никогда не было — у меня…
Во всяком случае, там, внизу, на трамвайной остановке, стоял явно не мой отец, но то, что он стоял под дождём, когда мог сделать несколько шагов и спрятаться под козырьком остановки, казалось как-то связанным со сном, приснившимся мне под утро…
Мысли путались в голове, как будто их перемешивали лопасти вертолёта… Который не смог пробраться в сон и завис над его входом…
Сон в тот момент я помнил гораздо лучше, чем сейчас: кусок разговора, который я воспроизвёл, — конечно, реконструкция, довольно жалкая, надо сказать…
Я только помню, что долго говорил с отцом о какой-то чепухе, то и дело вспоминая, что он тем временем лежит в горном ущелье с переломанными костями… И кричал, что надо вызывать вертолёт, но отец каждый раз заговаривал меня, и так это продолжалось, пока я не проснулся и не увидел человека, который предпочитал мокнуть под дождём, хотя в двух шагах от него был навес остановки.
От него, я думаю, от этого силуэта, протянулась ниточка к бомжу под мостом, о котором ещё тоже пойдёт речь, а вовсе не от отца и, значит, даже мысли такой у меня не должно было быть… И не было, или точнее, больше не будет.
По-моему, отец во сне называл ущелье пещерой и что-то говорил о наскальной живописи… А может быть, и нет, я теперь уже не так хорошо помню сон; с другой стороны, отец всю жизнь так много говорил со мной о живописи наяву… Пока не договорился.
Пока я не пришёл в больницу, где он лежал после того, как не вписался в очередную схему полёта…
Наяву его не закрутили воздушные потоки — так, чтобы он уже не мог даже приблизительно указать свои координаты после того, как рухнул…
Впрочем, ему достаточно было просто позвонить спасателям, они нашли бы его по сигналу мобильного…
Но сказано ведь было, что это сон…
Отец во сне намекнул, что мы во сне, и после этого я проснулся…
А наяву, примерно за месяц до этого, отец мне сказал, что он не отец…
И я решил, что его слова надо записать, по крайней мере…
Но прежде ещё немного про сон, потом я ведь окончательно забуду… Мне кажется, что Ахим лежал там где-то в районе Голубых Скал возле Тегерензее…
Может быть, это опять же — детские воспоминания виноваты, Ахим меня туда брал с собой, ещё совсем маленького, в рюкзачке…
Это было ведь вообще не Alpenraum — то, откуда звонил отец, а Alptraum[2], хотя… По сравнению с тем, что случилось наяву, не такой уж это был и кошмар…
Потому что наяву отец говорил со мной из перифокальной зоны мозга… Причём, по словам нейрохирурга, таких зон у него было несколько, так что, из какой именно — точно неизвестно…
После того, как он не вписался в составленную им самим схему…
Отец ударился, точнее, бился, пока долетел, о стену кривой, как Пизанская башня, шахты…
Его оттуда, конечно, достали…
В больнице делали всё, что могли…
Но сделать смогли немного, так что в каком-то смысле отец был прав, когда говорил, что вертолёт не имеет смысла…
Хотя из шахты — наяву — его достал, конечно же, не вертолёт…
Я понимаю, почему я так долго цепляюсь за такой пустяк, как этот сон… Просто он меня устраивает немного больше, чем явь… Отец разбился, но ведь это не первый раз, это бывает с ним/главное, что он снова остался жив… И при этом — моим отцом…
Но мне всё равно не удастся поменять местами явь и сон…
Однако что наяву, что во сне отец мой был трюкачом… Довольно известным не только в Германии и её окрестностях… Он принадлежал к числу лучших в мире «basic sportsmen», зарабатывал на жизнь исключительно затяжными прыжками с гор, небоскрёбов и монументов…
Или превращался в бумажного змея и летал — с кислородной маской — на такой высоте, где летают разве что ещё истребители с изменяющейся геометрией крыла…
Он был большой чудак, мой отец…
С одной стороны, зная его фокусы с пелёнок, я уже каждый раз не волновался так, когда он прыгал… Скажем, в Рио… Или — чтобы ещё нагляднее — он делал это с головы статуи «Родина-мать» в Сталинграде…
И даже не с головы, а с меча… Привёз тогда с собой из России эту поговорку…
После его не совсем удачного прыжка русские дополнили свою суеверную присказку «не ешь с ножа» вот этим: «…и не прыгай с меча».
Тогда парашют раскрылся на несколько долей секунды позже, чем было запланировано, Ахим выжил… Вернувшись домой, хромал какое-то время…
Я не собираюсь здесь перечислять все его подвиги, об этом достаточно много написано, многое снято на видео… Ясно, что помимо денег отца толкала на эти, достаточно эксцентричные, движения ещё и страсть… В газетах её банально сравнивали с «русской рулеткой»…
