Николай Климонович - Цветы дальних мест
Часто думаю, как хорошо нам с тобой будет в октябре на Пицунде. Ты написала хозяйке, что мы собираемся? У меня в числах по-прежнему ясности нет, но думаю, что все пойдет по плану: мы из графика не выбиваемся и закончим, я надеюсь, как и рассчитывали. Я вспоминаю нашу комнатку, как мы утром с тобой ходили на море, тот маленький базарчик на Лидзаве, фруктов ужасно хочется.
Ты снова пишешь мне об Игоре. Конечно, он интеллигентный, вежливый человек, я согласна, но больше о нем ничего сказать не могу. Конечно, приятно, что он навещает тебя, справляется, но мне не очень нравится его настойчивость, партизанщина какая-то. И кроме того, мы сто раз уговаривались, что сватать ты меня не будешь, а ты опять за свое… Пиши, пиши мне, получать письма здесь единственная радость, скучаю по дому страшно. Неделю назад получила сразу два твоих письма, написанных с разницей дней в пять, и так рада была. Пиши. Целую тебя. Твоя Люша».
… Листок из ученической тетради в клеточку, скомканный, с одной стороны исписанный до конца, с другой — до середины. Первая строчка первой стороны — каллиграфически выведенное тригонометрическое тождество, дальше — начало доказательства. Тождество преобразовано три раза, следующие же строчки повторяют последнюю запись механически, причем почерк постепенно становится менее четким. На другой стороне записи оборваны на недописанной формуле. Знак равенства покосился и повис без поддержки.
Письмо на пяти листах писчей бумаги, сложенных вдвое по формату книги. Почерк сбивчивый, поля не соблюдены Написание букв «т» и «д» варьируется. Очень длинные палочки в буквах «р», «ф» и вторая в «н». Судя по тому, что нет ни даты, ни подписи и очень много помарок, это — незаконченный черновик:
«Извини, что все-таки пишу тебе, несмотря на наш уговор друг друга не беспокоить. Ты вряд ли можешь обвинять меня в том, что я не выполняю наших соглашений, и это письмо единственный пункт, пожалуй, в котором я допускаю своеволие. (Далее следует зачеркнутое начало фразы: «Конечно, ты и в этом усмотришь…») Как Машка? Я не поверил тебе, когда ты уверяла, что она нисколько ни по кому из нас не скучает: ни по матери, ни по мне. Не верю и сейчас. Пятилетний ребенок, если он здоров, не должен грустить, однако это еще ничего не означает От матери я недавно получил подробное письмо. Откровенно говоря, это и заставило меня писать тебе. Мать жалуется, будто Машка ей заявила, что у нее никогда не было папы, а всегда только мама. Неужели это ты учишь ее этому? Ведь это — чудовищно жестоко. Она уже не малышка, ничего не чувствующая и не понимающая Она знает, может быть, больше, чем мы подозреваем. (Далее зачеркнуто: «… так не отравляй же ей душу».) Прошу тебя, не отучай ее от меня, не делай так, чтобы, когда она вырастет, когда ей вдвойне понадобится моя помощь, она стеснялась прийти к своему отцу с просьбой о поддержке. Другого отца ты ей не найдешь. И — будем говорить правду — если ты собираешься замуж, то отчим не заменит отца ни при каких условиях. (Зачеркнуто: «Неужели ты настолько эгоистична, что не можешь этого понять!») Прости меня за резкий тон, но то, что пишет мать, выбило меня из колеи. Ты сама знаешь, я всегда стремился уважать твою свободу, всегда считал и считаю, что брак не должен насиловать. Никто по принуждению не может любить (зачеркнуто: «и оставаться верным другому»). Но это вовсе не значит, что любые твои поступки, любое поведение для меня приемлемы. Впрочем, все это переговорено тысячу раз, и пишу я не затем, чтобы все это повторять или оправдываться. Так вот, может быть, мать сгущает краски, но даже если десятая доля того, что она пишет, правда, то позволь тебя спросить: разве достойно подобное поведение (зачеркнуто: «интеллигентной») женщины? Да что говорить. Выполни, пожалуйста, несколько моих просьб. Во-первых, не груби матери. Она тяжело переживает каждый раз то, как ты с ней стала груба. А ведь она столько делала всегда и для нас, и для тебя. Если она звонит тебе, то не для того, чтобы тебя обидеть, предлагает свои услуги не потому, что хочет уколоть. Она очень скучает по Машке, и ты не должна лишать Машку участия близких людей, которые ее так любят, как бы ни испортились у тебя лично с этими людьми отношения. Мать Машку нянчила, когда могла, как же можно их разлучать! Я не могу заставлять тебя относиться к матери лучше, но прошу быть хотя бы сдержаннее, ты видела от нее всегда только хорошее. Разумеется, ты можешь привозить Машку на дачу в любое время, но не будешь же ты требовать, чтобы мать для этого освобождала собственную дачу и уезжала? Ты знаешь прекрасно, что ни я, ни Наташа с мужем не считаем дачу своей. Дача мамина, она там хозяйка. Они с отцом строили ее своими руками, все воспоминания об отце связаны для нее с этим домом. Пойми, Машку никто без свежего воздуха не оставит, но и твои требования непомерны. Я знаю, с матерью тоже не всегда легко, подчас она бывает резка, даже деспотична, особенно после смерти отца. Все это я знаю по себе. Но знаю и другое: никогда никому она не сделала зла, а добра сделала сколько! Скорее всего, тебе все это не очень интересно, но будь же справедлива! Второе. Готов принести тебе всевозможные извинения, что не успел до отъезда забрать свои оставшиеся вещи, как мы договорились. Но не заставишь же ты старую женщину (зачеркнуто: «переть») везти через всю Москву мои вещи, мой чемодан, мои книги? Подожди до моего возвращения, я все увезу сам. Неужели мои вещи так мешают тебе? Что касается денег, то я понимаю, что ты отказалась от них не подумав. Я вышлю тебе, как только из Москвы мне переведут зарплату, и буду посылать ежемесячно. И последнее. Ты кричала матери по телефену, что я якобы ушел из нашей экспедиции, потому что на моем теперешнем месте у меня любовница и якобы с ней я сейчас уехал Это неслыханная ерунда. Мать была горько удивлена. Она пишет, что (далее идут шесть или семь слов, зачеркнутых так густо, что не разобрать)… Не вали с больной головы на здоровую. Прости, если я написал что-то, что могло задеть тебя, но твое поведение мне кажется (зачеркнуто: «странным») непоследовательным. Напиши мне прямо и точно о своих требованиях, и я постараюсь их выполнить. Все бумаги я подпишу, все формальности выполню. Только не разлучай нас с Машкой, прошу тебя».
…Тетрадь ученическая в клетку. На обложке крупно синим шариком: ДНЕВНИК. В скобках приписано карандашом: «экспедиционный». На первой странице:
«23 мая. Черепахи давно выкопались из земли. Видел и однолетку. У нее мягкий панцирь, как пластилин. Ферула вонючая, или, как называют ее, просто вонючка, засохла. Толстые стебли торчат из земли, а листья отрываются и опадают.
26 мая. Удивительно, но здесь много грибов. Это шампиньоны. Они очень сухие, обезвоженные. Жарить их приходится часа два или три, но вкусные. Они сверкают шляпками, и их видно издалека».
На этом фенологические записи обрываются. Для продолжения, однако, оставлено несколько чистых страниц. Далее — записи без дат:
«Су — вода по-казахски».
«Шофер называет тетю Машу расползуха».
«Беш-Булак. Узнать у водовоза, когда были ключи»
Из тетради вырваны несколько страниц сзади. На трех последних, на каждой сверху, по надписи:
«Дорогие мама и папа!»
«Здравствуйте, мама и папа!»
«Дорогие мама и папа! Погода здесь…»
…Письмо на одной странице. Почерк корявый, много ошибок, пунктуация отсутствует. Привожу его в отредактированном виде — для легкости прочтения, но сохраняя некоторые специфические стилистические обороты:
«Лида, здравствуй. Пишу тебе письмо из пустыни и посылаю переводом единовременно пятьдесят рублей на май, как договорились, тебе хватит. Туфли не покупай, а если трусы Сашке нужны, то купи. Следи, чтоб кружок не пропускал, чтоб по улице не бегал, а в кружке. Володьку заставляй арифметикой заниматься, как учительница задала на лето, и проверяй. Если чего не разбираешь, то смотри, чтоб все было написано, или сходи к Степану, если он не пьет. И еще по числам проверяй. Положим, сегодня двадцать пятое, так чтоб у него в тетрадке над заданием двадцать пятое было написано. По русскому следи тоже, но пусть и в футбол побегает, а если будет баловать, скажи, папке напишу. Позвони на автобазу в местком, телефон записан на бумаге под зеркалом. Я заказывал две путевки, но если Сашку возьмут от Дома пионеров в ихний лагерь, то проси одну, но чтоб Володька обязательно уехал, и бери на все три смены. Если на все смены давать не будут, то скажи, что если ты одну уступаешь, то вторую надольше должны дать. Я возвращусь в конце лета, наверное. Ты так подгадай, чтоб отпуск у тебя был в это самое время и чтоб мы к твоей матери уехали. Если путевки на август не дадут, то возьмем пацанов с собой. Я бы и думал их на все лето, но только мать твоя готовить на всех уже не может, да и не из чего. И потом, они сами в лагерь хотят, и хорошо, пусть поживут с другими пацанами, там и режим, и без баловства. Если Люська будет звонить из Серпухова, спроси, когда она собирается к матери. Пиши, что и как, а то здесь сидишь и ничего не знаешь. Писать заканчиваю, всегда твой муж Коля».
