Яна Лапутина - Игра в гейшу. Peek-a-boo
– Что брать?
– Себя.
– Вы в порядке? – участливо спросил меня замасленный ценитель женской красоты.
– В еще каком! – сказала я ему и показала поднятый вверх большой палец.
Глава 40
Если вам когда-нибудь доведется проснуться на широченной кровати под шелковистой, небесного цвета простыней и, еще не открывая глаз, услышать накатистый шум прибоя, облизывающего где-то совсем поблизости пляжный песок, потом снова зажмуриться от ласковости солнечного света в распахнутых окнах, вдохнуть в себя пропитанный зеленью оливковых рощ, цитрусовых садов и цветов воздух, может быть, вам покажется, что вы в раю.
Вы – на Сицилии. На самом солнечном острове в мире. В стариннейшем городке Таормино, вскарабкавшемся на склон, под которым отсвечивает бездонной синевой одна из красивейших бухт – Маццаро. В пятизвездочном отеле Mazzaro Sea Palace. В номере класса suite with swimming pool, в котором есть все, включая небольшой бассейн.
– Ты – как сурок, – сказал, поцеловав меня в губы, Дима. – Доброе утро. Вставай. Кофе будем пить на яхте.
На Диме, загоревшем, подтянутом, были светло-голубые джинсы и красная футболка.
– Иди окунись в бассейн и на выход. Жду.
В пятиметровом, с морской водой, сверкающем голубизной кафеля бассейне я мысленно прокрутила в голове наш вчерашний ужин при свечах, сервированный прямо на террасе номера.
Коктейль из лобстеров и petto d’oca attumicato – копченая утиная грудка – мне, а Диме – равиолли с баклажанами и pesce alla eoliana – запеченный морской окунь с картофелем, помидорами и каперсами.
– Это франчакорта. Итальянский ответ шампанскому, – Дима показал мне наполненную чем-то розовым бутылку. – У этого вина сорокалетний юбилей.
– У нас с тобой тоже... – сказала я с улыбкой, намекая на наш четырехмесячный перерыв в отношениях.
Дима с хлопком открыл бутылку и наполнил бокалы, посмотрел на меня:
– Любовь пытается задержать свою судьбу. Я не помню, кто это сказал. Но, повторяя эти слова сейчас, я вижу твои глаза и вижу в них понимание этих слов. Вот за это, солнышко, давай и выпьем, за понимание.
Мы, не чокаясь, попробовали вино. Вкусный игристый напиток, наполняющий рот розовой свежестью.
– Я думала о тебе, – сказала я.
– Я тоже, – ответил Дима.
– Я думала больше, – поддразнила я.
– А я – лучше, – в тон отозвался Дима.
– Классический разговор диалога пинг-понга.
– Я вдруг очень захотел увидеть тебя.
– На Сицилии?
– Да, – сказал Дима. – Именно здесь. Для каждой женщины есть свое место в мире. Я в этом уверен. Ты – для Южной Италии. И только. Я не представляю тебя на Аляске.
– А в чукотским чуме? С медвежьей костью в зубах?
Он рассмеялся.
Я же перебила этой глупостью чуть не вырвавшийся из меня вопрос – какое место на планете Дима отвел своей новой невесте, сериальной актрисе?
Негромко играла музыка. Внизу, под нами, во все стороны разбегались огни и совсем близко, всего-то в пятидесяти шагах, поблескивало Тирренское море. В нем можно было купаться до середины ноября.
– Ну как твои дела? – спросил Дима.
– Нормально, а твои?
– Не жалуюсь. Как всегда, дел полно, не хватает времени. Цейтнот.
– Я это заметила, – как-то грустно сказала я.
– Не надо, – сказал Дима. – Мы же сейчас вместе.
– Красиво, – сказала я и, помолчав, добавила: – А красота не обещает счастья.
– Я знаю, – как-то отрешенно сказал Дима. – Мне с тобой хорошо. Ты умеешь почувствовать, когда тебе говорят «да», хотя ты ни о чем не спрашивала.
– Знаешь, – сказала я и посмотрела в Димины глаза. – У меня сейчас двухэтажное состояние.
– Не понял.
– На одном этаже говорят одно, а на другом – думают совсем другое.
– Понял, – сказал Дима. – Игра в прятки?
– Да, – сказала я, – peek-a-boo.
– Пикабу? – переспросил Дима, заинтересовавшись.
– Вот именно, – подтвердила я.
О том, что происходило еще полтора дня, мне, простите, рассказывать не хочется. Я объелась красотой до отвала. Глазами, ушами, обонянием.
Мы ходили на яхте, обедали в каких-то прибрежных деревушках, танцевали на террасах в ресторанчиках. Мы поехали к вулкану Этна, но заблудились в указателях, плюнули и вернулись в Таормино. И конечно же мы посидели на горячих от солнца каменных скамьях древнейшего греческого амфитеатра. С западной его стороны хорошо просматривалось заснеженное изголовье Этны на общем фоне безоблачной, плавящейся в солнечном свете синевы. Мы сидели на руинах третьего века до нашей эры и ели «гранита» – ароматное мороженое, которое придумали еще древние римляне, научившись замораживать его в снегу с вершин гор.
Мы не выясняли ничего, мы, не сговариваясь, плыли по течению не нарушаемого никем week end’a. Неожиданно проснулся Vertu. И было очень странно услышать здесь, в третьем веке до нашей эры, голос Леши:
– Вы где?
Я рассмеялась:
– На Сицилии. Завтра буду в Москве.
– Тогда коротко. Жду вас в «Zолотом» на Кутузовском. Начиная с восьми вечера. В понедельник.
На обратном пути в Москву Дима молча надел мне на левую руку часы Chopard. И только подъезжая к «ферме», я, посмотрев на них, увидела, что они не заведены. Они стояли на половине первого, часе, когда самолет взмыл в небо над Сицилией, отбрасывая скользящую тень на остров, обещавший счастье еще очень давно, но так его и не давший. Дима нарочно, со смыслом остановил время.
Глава 41
– А про что наша жизнь?
Этот вопрос задали не мне, но в моем присутствии. Женщина, стоявшая впереди меня у прилавка, заваленного дисками и кассетами с фильмами, чересчур уж занудливо и капризно пытала продавщицу, пожилую и явно уставшую, о смысловом содержании «Глянца», за которым я, кстати, как раз и пришла.
– Вы мне скажите, про что это? – постукивала накладным ногтем по ярко нарисованным на обложке диска губам дотошная покупательница.
Продавщица, пытаясь сохранить спокойствие, улыбалась:
– Про жизнь.
– Про какую, какую жизнь? – стучал накладной ноготь. – В ней-то про что?
– А про что наша жизнь? Ваша, например? Берете или нет?
– У вас – нет, – фыркнула обладательница накладных ногтей и с вызовом, вскинув голову, застучала на высоковатых для нее шпильках к выходу.
Так про что наша жизнь? Я ненужно и тем не менее неотвязно гоняла в себе эту прилипшую к сознанию вопросительную фразу.
Мне не хотелось, но я все же собралась и пошла, через три часа после возвращения в Москву, на тусовку в салон Oz Garsia, к пригласившей меня Свете Вальер, хозяйке салона. К тому же центральной фигурой тусовки был пластический хирург из Парижа Бернард Айо. И все было как всегда: мельтешение лиц, дежурные комплименты, типа: ах, какой у вас загар! И где вы его купили? Целование рук и щек, перестрелка глазами и конечно же непременное – «один пишем, два в уме». Я с удовольствием встретилась с Бернаром и легко договорилась с ним обо участии в моем очередном «Дне красоты» на «Домашнем».
Затем он начал свой импровизированный мастер-класс по блефаропластике – пластике век. Бернар, симпатичный, улыбчивый, обратился ко всем и попросил какую-нибудь даму выйти к нему.
И вот надо же – нарочно не придумаешь! – на подиум к парижанину вышла – ну, догадались? – конечно же та, «очередная» Димина «невеста».
В черном из бархатистой ткани платье без рукавов, с высоким стоячим воротником, немного свободным в талии и зауженным под коленями подолом. Azzedine Alaia как бы рассек его пополам крупной, сочно блестящей застежкой-молнией, снабдив прорезанными на бедрах карманчиками.
Все это по привычке я отметила сразу, а вот на чем будто споткнулась и больно ушиблась – так это на ее часах, обхвативших ремешком тонкое запястье левой руки. Это был Chopard, точно такой же, как сейчас на моей руке.
Я сдернула его с себя уже на улице, выскочив из салона. Размахнувшись, я грохнула часы о стенку, подобрала и запустила остатки куда-то в темноту, в кусты, на которые бесшумно и безвестно садился снег.
Меня колотило. Я нервно выкурила сигарету, сидя в машине. И по мобильному заказала в знакомом турагенстве две путевки в Баден на третье января. Для себя и для мамы. А потом зарезервировала еще две, может, кто-то из моих девчонок тоже захочет сменить обстановку. Вот после всего этого я и поехала в «Zолотой», опаздывая как минимум на полчаса.
«Ну и черт с ним... – думала я. – Если надо, то подождет».
Леша приветливо-сдержанно встретил меня, галантно не выказав ничем чуть-чуть подкисшего от долгого ожидания настроения. Я быстро сделала заказ – ризотто с морепродуктами. Сицилийская кухня все еще недалеко отошла от меня.
– Что будем пить? – спросил Леша.
– Evian. Я за рулем. Хотя... если честно, хочется виски.
– Тогда Chivas Regal, – заказал он. – Вызовем пьяного водителя.
– Я в «Zолотом» впервые, – сказала я, что бы хоть чем-нибудь разрядить бессловесность первых минут общения.
– А я с вами тоже вот так в первый раз.
