Ида Йессен - Азбучная история
В эти дни в конторе проходила аттестация сотрудников. Коллеги готовились к собеседованиям, обдумывали, что станут говорить. Йоаким решил, что все пойдет само собой, стоит ему предстать перед кадровой комиссией. За пятнадцать минут до начала собеседования он еще писал письмо и очень рассердился, когда зазвонил телефон. Однако, услышав голос Сюзанны, разом спустился с небес на землю.
— Ты хочешь повидать Якоба, — сказала она. — И я придумала, как это сделать, не подвергая его опасности.
— Опасности? — переспросил Йоаким.
— Лучше всего тебе видеться с ним здесь, у нас. Тогда ему не придется оставаться с тобой наедине.
— Но я же его отец, — возразил Йоаким. — Он знает меня.
— Да, но для такого малыша это порой несколько чересчур. — В голосе Сюзанны сквозила резкость. — Ему совершенно незачем мотаться по всяким незнакомым местам, да мало ли что тебе взбредет в голову… — Она выдержала небольшую паузу и что-то шепнула Дитте, которая, очевидно, стояла рядом. Потом снова заговорила в трубку: — Если тебе по-прежнему хочется видеть Якоба, можешь просто прийти сюда.
— Когда?
— Мы сейчас дома, — сказала Сюзанна и положила трубку.
Йоаким встал, ноги были как ватные. На миг он замер возле стула, собираясь с мыслями. Потом надел пальто и поспешно вышел из конторы.
Было 4 февраля, солнце сияло высоко в безоблачном небе. Минувшие несколько дней шел снег, выбеливший все вокруг, но сейчас таяло. Снег пластами сползал с крыш, падал на тротуары. Йоаким бегом бежал от метро по Эстерброгаде, только пальто развевалось за спиной. Лишь на Азбучной улице, перед домом 58А, он остановился. В кармане лежали ключи, однако он не рискнул ими воспользоваться и позвонил. Секунду спустя запищал домофон, а когда он поднялся по лестнице, дверь квартиры была приоткрыта. Йоаким постучал, негромко позвал «Алло!», зашагал по длинному коридору и заглянул на кухню — никого. Выпрямился и внезапно обнаружил Сюзанну прямо у себя за спиной. На руках у нее сидел Якоб, Дитте стояла рядом.
— Я только что вошел, — смущенно пробормотал он.
— Так мы же тебе открыли, — отозвалась Сюзанна, неожиданно улыбнувшись. Эта улыбка — первый лучик ласки за много месяцев, и Йоаким тотчас размяк. После всех злобных выходок — вдруг улыбка. Совершенно растерянный, он почувствовал прилив страстного желания заключить их всех в объятия и отдаться на волю одних только инстинктов, ни о чем более не думая. Ах, Сюзанна, мы не будем ссориться, подумал он. Но вслух сказать этого не посмел. Предпочел просто поднять руку и погладить Якоба по щечке, румяной, горячей, будто мальчуган только что проснулся. Якоб спокойно сидел на руках у матери и смотрел на него умным, испытующим взглядом; Йоаким робко протянул руки, хотел взять его у Сюзанны. Однако она в тот же миг повернулась и пошла по коридору в гостиную, Дитте за ней.
Немного погодя оттуда донесся ее голос:
— Ты идешь или как?.. Смешной ты, право слово, — добавила она, когда Йоаким появился на пороге. Он отвечать не стал, только обвел взглядом комнату.
За время его отсутствия тут многое изменилось. Не потому, что добавилась какая-то новая мебель, нет, гостиная была забита старьем, а главное, казалось, будто сюда перетаскивали всякие ненужные вещи со всей квартиры. У стен громоздились картонные коробки, кругом валялись журналы, бигуди, ореховая скорлупа и пластмассовые безделушки, Йоаким и не предполагал, что у них есть такие. А вот кресло от Эгге исчезло. Его это слегка задело, но он решил не спрашивать о судьбе этого предмета.
Они сидели на диване, а он все стоял в дверях, пока Сюзанна не сказала, что и ему не мешало бы сесть. А он не знал, как себя вести. Любой шаг мог оказаться роковым, инстинктивно он чувствовал, что ему на все требуется разрешение. Все просто: Сюзанна будет давать ему позволение стоять, сидеть, что-нибудь говорить. Позволение говорить с Якобом. Пусть даже его пассивность вызовет у нее досаду — все равно лучше досада, чем скандал. Любое мое движение может напугать детей, думал он. Я пришел сюда как посторонний, как чужак, и они все настороже. Он сел на краешек плетеного стула, спросил у Дитте, как дела в школе. Ничего более нейтрального и безобидного ему в голову не пришло, однако и тут он вроде как попал впросак: Дитте повернулась к матери, вопросительно посмотрела на нее, та чуть заметно кивнула.
— Все хорошо, — ответила девочка и еще крепче прижалась к Сюзанне.
Надо было принести какую-нибудь игрушку, чтобы поиграть вместе на полу, мелькнуло в мозгу у Йоакима. На него навалилась огромная усталость. Разве я об этом так тосковал? — с удивлением думал он, потому что всякая охота быть здесь вдруг пропала. И Якоб, и Дитте казались совершенно чужими, и им овладела апатия. Хотя в глубине души еще теплилась надежда.
— Якоб! — громко сказал он, и все трое воззрились на него. — Я позвал Якоба, — пояснил он и понурился, только кадык ходил вверх-вниз, вверх-вниз. Якоб повернулся к Сюзанне, подсунул ручку ей под подбородок. Йоаким хорошо помнил, как приятно сидеть, держа малыша на коленях. Ему так хотелось вновь испытать это ощущение. Но здесь была Сюзанна. При ней это невозможно. Ненавижу ее, думал он, и всегда ненавидел.
— Хочешь что-нибудь выпить? — с подозрением спросила она, словно его возможная жажда лишняя обуза, которую он может повесить на нее.
— Нет, спасибо.
Некоторое время Йоаким так и сидел молча на плетеном стуле. Потом Якоб слез с материных колен, подошел к нему, и он взял малыша на руки, осторожно, стараясь не прижимать его слишком крепко, сдерживая свои чувства. Боялся потерять над собою контроль, как тогда, когда все решилось и он потерял всякую возможность действовать, поскольку ему казалось, что реальность выскользнула из рук и все вокруг обман, иллюзия. Сюзанна забеспокоилась, заговорила о том, что Якобу давным-давно пора спать после обеда.
— А можно, я отнесу его в кроватку? — попросил Йоаким, и она разрешила.
Укладывая Якоба, он слышал, как Сюзанна и Дитте шепчутся в коридоре, прямо за дверью, а когда обернулся, то встретился глазами с Сюзанной, которая подглядывала в щелку. Он сделал вид, что ничего не заметил, и отвернулся.
— Спи крепко, Якоб, — ласково сказал он и принес любимого медвежонка. — Я посижу рядышком, пока ты засыпаешь.
Он придвинул к кроватке стул, сел, но для Сюзанны это было уже чересчур, она немедля вошла в комнату.
— Совершенно недопустимо прививать мальчику дурные привычки. Ведь не ты занимаешься с ним каждый день, и не тебе придется отучать его от этого. — Она стояла в дверях, опершись рукой о косяк. Йоаким встал, наклонился к Якобу, поцеловал теплую, румяную щечку. В коридоре поблагодарил Сюзанну, сказал, что надеется на доброе сотрудничество.
— Посмотрим, — скептически ответила она, давая ему понять, что все будет зависеть от его поведения.
Йоаким так устал, что едва не падал с ног. Все силы были израсходованы, и, пожалуй, Сюзанна это заметила.
— У тебя все в порядке? — вдруг спросила она, тем же тоном.
— Я тоскую по детям, — пробормотал он.
Она не ответила, только обняла Дитте за плечи и притянула к себе.
— Нам надо поговорить об алиментах, — сказала она. — Ты платишь только на одного ребенка, но меня это не устраивает. Ты же прекрасно зарабатываешь.
— Ладно, посмотрим, — устало обронил он, чувствуя, что с каждой уходящей секундой как бы развоплощается. Все мысли были теперь об одном: поскорее уйти. Напряженное молчание высасывало из него последние силы. Снимая с крючка шарф, он вдруг заметил на столике у входа листок бумаги, прежде сложенный, но теперь развернутый. Это был проспект маклерской конторы по недвижимости. Из Рёмё. Цветная фотография белого домика с этернитовой крышей и мансардой. Подпись гласила: «Жемчужина постройки 1924 года, срочно продается. Школа, детский сад». Йоаким побледнел, обернулся, держа в руке шарф. Но когда увидел Сюзанну и Дитте, которые стояли рядом, со своими угольно-черными волосами, в одинаковых спортивных костюмах из голубого никки-плюша, не рискнул открыть рот. Ситуация слишком взрывоопасна, а он не хотел скандала при Дитте. Она просто хочет меня подразнить, думал он, если б дело было на мази, наверняка бы сказала. Он нащупал пальто, кое-как надел его, попрощался и, едва держась на ногах, вышел на лестницу.
На часах всего-навсего полтретьего. Он пошел обратно к Эстерпорт, но, вместо того чтобы сесть в надземку, зашагал дальше, в сторону Лангелиние. День выдался погожий, и народ высыпал на воздух — бегуны, молодые мамаши с колясками, пенсионеры, владельцы собак. Он никого не замечал. Зашел в кафе-бар на Эспланаде, выпил чашку крепкого черного кофе, в голове на миг прояснилось. Надо же вернуться на работу! — молнией мелькнуло в мозгу. Поспешил на улицу, поймал такси и через несколько минут был в конторе. Никого из коллег он в коридоре не встретил. Кое-кто сидел за работой, открыв двери кабинета, но Йоаким ни с кем заговаривать не стал. Прошел к себе и увидел на столе записку от начальника: тот срочно требовал его на ковер, для беседы. Йоаким снял пальто и через минуту-другую уже стучал в дверь руководства.
