Роальд Даль - Свиньи
Обзор книги Роальд Даль - Свиньи
Роалд Даль
СВИНЬИ
1
Давно это было. В городе Нью-Йорке появился на свет чудный малыш, и счастливые родители назвали его Лексингтоном.
Не успела молодая мама войти в свой дом с младенцем на руках, как в её голове родилась идея.
— Милый, — сказала она мужу, — сегодня вечером мы должны пойти в самый шикарный ресторан и отпраздновать рождение нашего сына и наследника.
Муж заключил её в нежные объятия и сказал, что женщина, подарившая ему такое чудо, как Лексингтон, может требовать всё, что ей заблагорассудится. Но при этом он поинтересовался, достаточно ли она окрепла для ночных похождений.
— Нет, — сказала она, — Ну и что.
Итак, в тот же вечер, облачившись в выходные наряды и оставив крошку Лексингтона на попечение опытной няньки, которая стоила им двадцать долларов в день и к тому же была шотландкой, они отправились в самый лучший и самый дорогой ресторан. Здесь они усидели бутылку шампанского в придачу к двум гигантским омарам, потом завернули в ночной клуб, где угостились ещё одной бутылкой, после чего, взявшись за руки и потеряв счёт времени, вспоминали, обсуждали и восхищались каждой чёрточкой своего несравненного чада.
К своему манхеттенскому особняку они добрались около двух часов ночи. Муж расплатился с таксистом и принялся шарить в карманах, ища ключ от входной двери. Через несколько минут он заявил, что, по всей видимости, оставил ключ в другом костюме, и посему предложил позвонить и разбудить няньку, чтобы та их впустила. За двадцать долларов в день, сказал он, не грех и среди ночи побегать.
Он позвонил. Прошло время, но ответа не последовало. Он позвонил снова, длительно и громко. И снова без толку. Тогда они вышли на улицу и принялись кричать в нянькино окно на втором этаже, вызывая её по имени МакПоттл. Но тщетно. В доме было темно и глухо. Жена начала нервничать. Мой маленький, думала она, заперт в доме один с этой МакПоттл.
А кто такая эта МакПоттл? Они знали её всего два дня: у неё были тонкие губы, маленькие недовольные глаза, накрахмаленная манишка и — как становилось ясно — богатырский сон. А если звонок не может её разбудить, разве услышит она, как плачет ребёнок?
Боже, в эту самую минуту бедняжка, может быть, давится своим язычком или задыхается под подушкой!
— У него нет подушки, — сказал муж. — Не паникуй. Я этого так не оставлю.
После всех возлияний он чувствовал себя в ударе.
Нагнувшись, он расшнуровал лакированную туфлю и снял с ноги. Затем, взяв за носок, мощным движением послал её прямо в окно столовой, находившейся на первом этаже.
— Вот так-то! — победно ухмыльнувшись, сказал он.
— А ущерб вычтем из жалованья МакПоттл.
Он подошёл, осторожно просунул руку в дыру, освободил затвор и поднял окно.
— Сначала я подсажу тебя, мамочка, — сказал он, и, обняв жену за талию, приподнял над землёй. Таким образом, её полные яркие губы оказались на одном уровне с его собственными, и к тому же слишком близко, чтобы избежать поцелуя. По опыту он знал, что женщинам очень нравится целоваться в таком положении, тесно прижавшись и болтая ногами, поэтому он продлил это удовольствие, доведя жену до сладострастных спазмов в горле. Наконец он повернул её к себе спиной и начал бережно проталкивать через окно в столовую. В этот момент по улице, с приглушённым мотором, проезжал полицейский патруль. Он остановился в тридцати ярдах. Три полицейских-ирландца выскочили из машины и ринулись в сторону супругов, угрожающе размахивая револьверами.
— Руки вверх! — кричали полисмены. — Руки вверх!
Но озадаченный супруг не мог подчиниться этому требованию, не выпустив из рук жену, которая в таком случае либо свалилась бы на землю, либо осталась торчать в окне, что для женщины крайне неловко, поэтому он продолжал осторожно проталкивать её внутрь.
Полицейские, каждый из которых недавно получил медаль за ликвидацию грабителей на месте преступления, немедленно открыли огонь. И хотя стреляли они на бегу, а жена представляла своей видимой частью совсем небольшую мишень, они преуспели в меткости попаданий — достаточных в обоих случаях, чтобы стать роковыми.
И вот так, будучи двенадцати дней от роду, малыш Лексингтон стал сиротой.
2
Новость об этом убийстве, за которое трое полицейских уже успели получить благодарность, была охотно сообщена газетными репортёрами всем родственникам погибшей пары. На следующее утро ближайшие родственники вместе с двумя служащими похоронного бюро, тремя юристами и священником забрались в такси и направились к месту происшествия. Собравшись в гостиной, они расселись по диванам и креслам, дымя сигаретами и потягивая шерри, и принялись обсуждать, что же делать теперь с сироткой Лексингтоном.
Как вскоре выяснилось, никто из родственников не был в состоянии обеспечить будущность ребёнка. Дебаты затянулись до вечера. Все демонстрировали огромное, почти непреодолимое желание взять его к себе, и сделали бы это с превеликим удовольствием, если бы у них дом был побольше, или не имей они уже одного ребёнка, чтобы позволить себе второго, или просто не зная, куда деть бедняжку на время летнего турне за границу, или из-за преклонного возраста, что, безусловно, причинит массу неудобств подрастающему мальчику, и так далее, и тому подобное. И, конечно, ни для кого не было секретом, что отец ребёнка давно и основательно увяз в долгах, что дом его заложен и, соответственно, денег на воспитание его отпрыска нет никаких.
Они всё ещё продолжали неистово препираться, когда вечером в шесть часов неожиданно для всех в гостиную ворвалась мисс Глосспэн, старая тётка покойного, приехавшая из Вирджинии. Не снимая пальто и даже не присев передохнуть, она отвергла предложенный коктейль и непререкаемым тоном заявила, что с этой минуты ответственность за ребёнка она полностью и безраздельно берёт на себя и, более того, обеспечит всю финансовую сторону дела, включая образование.
— Можете разъезжаться по домам, — сказала она, — и пусть ваша совесть будет спокойна.
Произнеся эту фразу, она взбежала по лестнице в детскую, выхватила Лексингтона из кроватки и пулей вылетела из дому, крепко прижав младенца к груди.
Родственники наблюдали эту сцену молча, с выражением приятного облегчения на лицах, а над ними, стоя на лестнице, каменно возвышалась нянька МакПоттл, осуждающе поджав губы и сложив руки на крахмальной манишке.
Вот таким образом младенец по имени Лексингтон тринадцати дней от роду покинул город Нью-Йорк и отправился на юг, в штат Вирджиния со своей двоюродной бабушкой Глосспэн.
