Ида Йессен - Азбучная история
— Ты бы предпочла, чтоб я вообще сгинул, лишь бы вам было спокойно?! — кричал он в ответ. — Нет человека, нет проблемы!
Тогда она мигом меняла тон и холодно сообщала, что он невменяем, а раз так, пусть не рассчитывает при первой же возможности увидеться с Якобом.
Такого рода стычки пугали Йоакима. Хочешь не хочешь, ему необходимо поддерживать с нею добрые отношения. Он помнил слова адвоката насчет сотрудничества. И мечтал уснуть и проснуться, когда все плохое останется позади. Но по большому счету он бодрствовал круглые сутки. Каждый вечер ложился в постель, укрывшись целой горой одеял, но холод проникал сквозь тонкие стены спальни, и он всю ночь лежал, балансируя на грани, где мог ни о чем не думать. Слушал мышиную возню в чердачных перекрытиях. А если засыпал, сон был короткий и тяжелый, потому что стоило проснуться, как все невзгоды разом наваливались снова. Во сне он видел лица Якоба и Дитте, а пробудившись, понимал, что их у него отобрали и ничего тут не поделаешь. Он корчился от жалости к себе и неописуемой боли, плакал и лишь под утро забывался дремотой. Опустошенной, сумрачной, совершенно безмолвной.
Так миновали первые недели.
В середине января Сюзанна наконец разрешила ему забрать Якоба из ясель и часок с ним погулять. Это первый шаг, сказала она, и пусть он пройдет благополучно. Случись ему допустить хоть малейшую оплошность, и она позаботится, чтобы эта оплошность стала первой и последней. С недавних пор она начала разговаривать с ним как с назойливым чужаком, который понятия не имеет о детской жизни и поведении, и подробно, снисходительным тоном инструктировала его насчет того, как надо одевать Якоба и насколько ему необходима прогулка. Йоаким терпеливо слушал, потому что в нем росла великая надежда. Ему снова дозволено думать о Якобе. Вспоминать, какой он. Йоакиму пришел на ум недавний случай: прислонясь к его плечу, Якоб стоял на подоконнике, с пустышкой во рту, во все глаза смотрел на луну и шепотом рассказывал, что видит.
Накануне назначенного дня, когда Йоаким сидел в конторе и мечтал, на столе у него зазвонил телефон. В трубке раздался голос Сюзанны.
— Я быстро, — сказала она, а затем сообщила, что с прогулкой ничего не получится, он должен просто привести Якоба домой, на Азбучную улицу.
— Почему? — спросил Йоаким.
— Какая тебе разница, — буркнула она, но, видимо, тотчас пожалела его и пояснила: — Мама приезжает. Хочет побыть с Якобом, а иначе ведь не успеет поздороваться, как уже надо уходить.
— Я тоже хочу побыть с Якобом, — прошептал он.
Но Сюзанна не слышала, положила трубку.
Назавтра Йоаким с утра был не в состоянии сосредоточиться на работе и уже в половине второго собрался уходить. Сюзанна сказала, что забрать Якоба нужно в четыре, но он больше не мог. Думал: ей не обязательно знать, что я провел с ним несколько часов. Мы пойдем в библиотеку. Там тепло, там есть игрушки. Направляясь к двери, он вспомнил, что после обеда назначено совещание, заглянул в секретариат, сказал, что не может присутствовать. Так, это улажено, удовлетворенно подумал он. Купил пакетик изюма и грушу и, вооруженный таким манером, заявился в ясли. Но едва вошел в гардеробную, как его захлестнула тревога. Он поискал глазами синий комбинезончик Якоба, с катафотами, — не видно. И рюкзачка нет. И тапочки, маленькие клетчатые тапочки, слишком уж аккуратно стоят на месте. Он опустился на детскую скамейку, скрестил длинные ноги и сидел там, пока немного погодя в гардеробную не выглянула одна из воспитательниц:
— То-то мне послышался какой-то шум.
— Где Якоб? — спросил Йоаким.
— Он сегодня дома.
— Но я должен был забрать его.
Она посмотрела на него, наверняка кое о чем догадываясь. Чуть застенчиво улыбнулась и исчезла, а Йоаким сообразил, что не может сидеть тут дольше. На улице он минуту-другую постоял на тротуаре, меж тем как мимо бесконечным потоком катили машины. До Азбучной улицы было всего два шага, но туда он идти не вправе. И звонить в ближайшие часы нельзя, ведь Сюзанна не должна знать, как рано он заходил в ясли. На работу идти не стоит, он же сказал, что у него срочное дело. Может, зайти куда-нибудь поесть? Но при одной мысли о еде его замутило. Так же как при мысли пойти на Азбучную улицу и послушать под дверью. Хотя такая мысль все-таки мелькнула.
Позвонил он в половине четвертого, и, к его радости, трубку сняла Дитте.
— Привет, Дитте! — воскликнул Йоаким. — Ужасно приятно слышать твой голосок. Как дела? Все хорошо?
— Да, — отозвалась она, довольно неприветливо.
— Поверь, я много думаю о тебе. Если хочешь, можешь в ближайшее время приехать ко мне в гости в летний домик. Я заеду за тобой после уроков, если хочешь, а вечером отвезу домой.
— У нас сейчас гости, — сообщила она. Голос звучал так холодно, что он просто онемел, едва смог выдавить:
— Бабушка?
— Мама! — послышалось в трубке. — Мама!
Быстрые шаги — к телефону подошла Сюзанна:
— Да?
— Я думал, мы договорились, — промямлил Йоаким.
— Якоба на сегодня отпустили из ясель.
— Но почему?
— Он хотел быть дома, когда приедет бабушка.
— Якоб пока не очень-то понимает такие вещи.
— Вот как? Он, между прочим, тоже человек, Йоаким, пусть даже ему всего три года.
Уже сам звук ее голоса утомлял его.
— А как насчет завтра? — спросил он.
— Об этом придется поговорить попозже.
Повисла пауза. Йоаким попробовал собраться с мыслями, однако Сюзанна опередила его:
— Сейчас мы обсудим условия.
— Да?
— Скажу сразу: если ты хочешь общаться с Якобом, я должна твердо знать, что могу на тебя положиться.
— Конечно, можешь.
— Разве?
— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросил он.
— Как что? Насколько мне известно, мы договаривались, что ты заберешь Якоба в четыре.
— Да.
— Вместо этого ты заявился в ясли в два часа! Сам посуди, можно ли тебе доверять!
Он не ответил.
— Вот скажи мне, о чем ты думал, а? — продолжала она. — Пойми наконец, так дела не делаются. Как, по-твоему, я должна к этому относиться? Что мне думать?
— Сюзанна… — начал было он, но она возбужденно перебила:
— О чем ты думал? Куда собирался его повести?
— В библиотеку, — робко сказал он.
— В библиотеку! — выкрикнула она. — Ты совсем свихнулся, Йоаким. Короче говоря, пока что тебе рассчитывать не на что.
Потом он долго стоял на углу улицы, тер ухо. И мало-помалу сообразил, что во всем этом есть кое-что странное. Откуда она знала, что он был в яслях уже в два часа, если только не звонила проверить, когда он приходил?
И Дитте не хотела с ним разговаривать. На глаза вдруг набежали слезы. Все вокруг расплылось, он долго моргал, глядя на озеро Сортедамс-сё, где на тонком льду крякали утки и лысухи, и печально думал: эх, ну почему я не утка! Вот была бы жизнь!
Отныне он старался все делать правильно. Звонил Сюзанне, только мобилизовав все силы, и разговоры не затягивал, чтобы она не заподозрила его в невменяемости. Но как только откладывал трубку, эмоции вскипали в нем с такой силой, что обуздать их было невозможно.
— Я тоскую по Якобу! Зачем ты меня терзаешь?! — кричал он дома, у себя в гостиной. И тотчас слышал голос Сюзанны: раньше надо было думать!
Через некоторое время он добился нового разрешения забрать Якоба из ясель, однако именно в тот день мальчик простыл и остался дома. Так повторялось раз за разом, то под одним предлогом, то под другим, и в конце концов он позвонил в секретариат председателя магистрата, где охотно взялись помочь: мол, судебный пристав может проследить, чтобы он действительно забрал Якоба. Такая перспектива совсем обескуражила Йоакима. Мысленно ему представились двое взрослых, тянущие Якоба каждый в свою сторону, и несчастное личико ребенка. Он осознал, что помощи ждать неоткуда, что он совершенно одинок перед лицом происходящего кошмара. Так-то вот, сказал он себе. И начал каждый день писать Якобу письма. Читали их вслух, нет ли, неизвестно, но ему казалось, ничего лучше не придумаешь. Он вдруг понял, что собственный его мир и мир Якоба теперь бесконечно далеки друг от друга. Ну что интересного он может рассказать трехлетнему малышу? Изрядно поломав себе голову, он решил писать ему про всякие приключения. Переписывал их прямо из книжек, которые в перерыве на ланч брал в библиотеке, и занимался этим ежедневно после обеда, в конторе, потому что дома сидел закутанный в пальто и одеяла. Может, Якоб и правда еще слишком мал? Если честно, он все же, наверно, пока на уровне книжек-картинок? Йоаким сомневался во всем и чувствовал себя усталым, выжатым как лимон. Он не замечал, что коллеги испуганно сторонятся его, не замечал, что его ни о чем не спрашивают, ничего не требуют. Только Луи иной раз заходил к нему, интересовался, не замерзает ли он там, в лесу, и хорошо ли питается, и каждый раз, когда дверь за ним закрывалась, Йоаким облегченно вздыхал и опять погружался в свое великое одиночество.
