Анош Ирани - Песня Кахунши
– Зато уж как сам Намдео Гирхе наверх продвинулся! Выше некуда! Вот сейчас бы у него благословения и просить.
– То есть?
– У него теперь с Богом прямая линия.
– Смейся, смейся! Вот увидишь, Бомбей сгорит дотла.
– Ну хорошо, пусть храм взорвали мусульмане, но ведь не все же! Это сделали несколько человек, – говорит Дарзи. – За что же остальные должны страдать? Мы годами мирно жили рядом с ними. Они наши братья. Несколько мусульман подложили бомбу. Остальные ни в чем не виноваты.
– Невиноватых больше нет.
– Мы чуть сына сегодня не потеряли! Не забывай об этом. А ты почему в храм не пошел? Зачем ты послал младшего брата туда одного?
Ананд-бхаи молчит, будто не слышит вопроса. Оглядывается, прислоняется к дверному косяку, что-то бормочет себе под нос. Старуха отводит руку сына и входит в комнату.
– Давай-ка, объясни матери, почему ты не пошел сегодня в храм, – повторяет Дарзи.
Женщина ни на кого не смотрит. Чамди кажется, будто она гораздо старше Дарзи. Старуха глядит на мигающую лампу, словно та ее раздражает.
– Наш сын был занят, развлекался со своей шлюхой Рани, – не унимается Дарзи. – Поэтому он не смог пойти в храм. Но вместо себя послал туда младшего брата. Каков храбрец! Младшего брата, который зарабатывает на хлеб честным трудом.
– Навину лучше. Он у себя, заснул, – говорит старуха. – Как Гудди?
– Да, как Гудди? Она поправится? – повторяет Чамди, набравшись смелости.
– Поправится, – успокаивает его Дарзи. – Но пока она совсем слабенькая.
Чамди рад это слышать. Вот теперь можно подумать об угрозе, нависшей над ним самим. Надо решить, что сказать Ананду-бхаи насчет Даббы. И как быть с Аммой, как ей сказать, что она потеряла сына? Поймет ли она то, что скажет ей Чамди? Он вдруг замечает в углу деревянный резной ящичек. На крышке вырезаны большие буквы. «ОМ».
– Чего это ты так уставился? – спрашивает старуха.
– Ящичек… Это ведь ящичек Гудди, да?
– Да. Она его утром занесла.
Дарзи бросает на женщину быстрый взгляд.
Она садится перед ящичком лицом к стене и подзывает Чамди. Чамди опускается на пол рядом и оглядывается на Дарзи. Старик вдевает нитку в иглу, тянется за пузырьком с бесцветной жидкостью, смачивает тряпицу и подносит к носу Гудди. И начинает зашивать рану. Тут Чамди отворачивается.
Старуха открывает ящичек. Чамди снова поражает буйство красок, но теперь статуэтки богов ему больше не нравятся. Почему они не защитили Сумди и Гудди? Чамди вспоминает про Иисуса. А он почему допустил этот ужас? Пожалуй, даже хорошо, что Чамди оставил Иисуса в приюте.
– Я делаю из глины фигурки богов, а Гудди их продает, – объясняет старуха. – Гудди хотела научиться их лепить. Будем надеяться…
Чамди замечает, как она закусила губу. Он хочет посмотреть на Гудди, но старуха поворачивает его голову к себе.
– Она будет жить? – спрашивает Чамди.
– Конечно, будет. Должна жить, раз ей столько богов помогает, – улыбается старуха. – Смотри, как их много. Ты всех знаешь?
Чамди качает головой. Старуха выбирает фигурку. «Какой он маленький, – думает Чамди. – Она же его на ладони держит, а должно быть наоборот». Но женщине он этого не говорит.
– Ты знаешь, кто это?
Чамди опять качает головой.
У фигурки в одной руке меч, в другой лотос. Всего рук четыре, но в двух ничего нет. Глина выкрашена в желтый цвет, только ладони у богини красные.
– Это Дурга, – объясняет старуха. – Непобедимая. Значит, она не может проиграть. Рассказать тебе про нее?
Чамди сразу вспоминает миссис Садык и детские журналы.
– Не надо, – решительно говорит он. – Я не люблю истории.
– Тогда запомни одно. Дурга покровительствует маленькой Гудди. Поэтому ты ее и спас.
Чамди все время почесывается. Его намасленное тело покрыто слоем грязи, перемешанной с кровью.
– Больше, чем помощь богов, тебе нужна сейчас ванна, – говорит старуха. – И обед. Иди мыться. Туда, за дверь.
– Нет уж, пошли со мной, – вмешивается Ананд-бхаи, возникший в дверном проеме.
– Да оставь ты его здесь!
– Я спас девчонку. Теперь не лезь, – грубо обрывает мать Ананд-бхаи.
Старуха не перечит.
Чамди поднимается и плетется к двери, бормоча молитву и прося выздоровления Гудди.
– В мою комнату, – нетерпеливо командует Ананд-бхаи.
Чамди идет следом. Щурится от солнечного света. Двор пуст. Коза мотает головой, безуспешно пытаясь выдрать из земли колышек, к которому привязана. Зеленая занавеска на двери неподвижна. Ананд-бхаи вталкивает Чамди внутрь.
Здесь все совсем не так, как у Дарзи. На большой кровати лежит Рани, теребит золотые браслеты на запястьях и смотрит телевизор. Ее волосы собраны в узел. По телевизору показывают черно-белый фильм.
– Выключи, – говорит Ананд-бхаи.
Рани поднимается с кровати и выключает телевизор. Стоит и смотрит на Ананда-бхаи, ждет его указаний.
– Сбегай в могольский ресторан за курицей. Быстро! Абдулла ее уже приготовил для меня.
Рани проходит мимо Чамди и молча смотрит на него. Чамди успевает заметить черные синяки на ее руке.
– Выбирай нежирную, – говорит Ананд-бхаи.
Но Рани уже нет, даже зеленая завеса не колышется, будто Рани и не касалась ее секунду назад.
– Ты любишь жирное? – обращается он к Чамди.
Чамди не знает, что ответить, – он никогда не задумывался над этим.
– Нет, – решает он, – не люблю, когда много масла.
– Тогда почему ты весь в масле?
Чамди молчит.
– Ну что, зачем маслом-то вымазался?
– Не знаю…
– Как это – не знаю?
– Просто играл… мы с Сумди играли…
Пальцы Ананда-бхаи сжимают плечо Чамди.
– Что вы хотели украсть?
– Ничего…
– Человек мажется маслом, если хочет проскользнуть куда-то. Так куда вы хотели залезть?
Чамди извивается от боли. Пальцы Ананда-бхаи нащупали нерв на плече и давят все сильнее. Перед глазами черный экран телевизора. Рот открывается, Чамди хочется стонать, кричать, прекратить эту муку.
– В храм… – бормочет он, опускаясь на пол.
Пальцы разжимаются.
– Зачем?
– Сумди придумал, как его ограбить…
Чамди ужасно стыдно: он свалил вину на друга. Может, Сумди его простит? У Чамди нет выбора, Ананду-бхаи надо сказать правду.
– Я хотел залезть в храм через окно и украсть пожертвования. Простите меня.
– А насчет Даббы?
– Дабба умер. Я не соврал.
– Ты про ювелира говорил.
Чамди не знает, как ему быть. Лучше промолчать. Поднять глаза он не решается, разглядывает серый бетонный пол.
– Ясно, – говорит Ананд-бхаи.
Звонит телефон, но он даже головы не поворачивает. Чамди колотит дрожь, он ждет нового удара. Телефон все звонит и звонит, и Чамди очень страшно, потому что Ананд-бхаи не двигается. Телефон замолкает, и в тот же миг Ананд-бхаи говорит:
– Видишь ящик?
Чамди смотрит в пол. Ананд-бхаи берет Чамди за подбородок, заставляет его поднять голову. В бороде Ананда-бхаи по-прежнему висят все те же две рисинки. Ананд-бхаи показывает на старый комод:
– Открой верхний ящик.
Чамди хочет встать с пола, но ноги подгибаются.
– Я два раза не повторяю.
Чамди хочет сказать, что у него нет сил, но вместо этого упирается ладонями в пол и кое-как поднимается. Идет мимо темного экрана к комоду.
– Открывай.
Чамди тянет за бронзовую ручку.
– В ящике карта, – говорит Ананд-бхаи.
Действительно. Большая сложенная карта, в пятнах, будто от пролитого чая. На карте надпись: БОМБЕЙ.
– Подними ее.
Чамди сует руку в ящик. Нащупывает что-то твердое. Достает.
Нож. Похож на тот, который Мунна украл у мясника.
Чамди оглядывается на Ананда-бхаи.
– Дай сюда.
Чамди держит нож за рукоятку. Черную, отполированную многими руками. Касаться ее неприятно. Чамди старается держать нож лезвием вниз.
– Теперь отрежь себе язык.
Наверное, Чамди просто не расслышал.
– Ты мне соврал, – говорит Ананд-бхаи. – Теперь отрежь себе язык.
Он спокоен, в его голосе нет ни раздражения, ни ненависти. Ананд-бхаи стоит, скрестив руки на волосатой груди.
– Я жду. Или ты сам это сделаешь, или я. Имей в виду, я перфекционист. Это значит, что резать я буду медленно и аккуратно. Если получится неровно, начну сначала.
– Простите меня, пожалуйста! Я сказал неправду, чтобы спасти Гудди!
– Гудди мы спасли. А тебе придется заплатить. Как Мунне. Помнишь Мунну? Я поймал его с поличным, вот с этим самым ножом. И ничего ему не сделал, пока он не обнаглел. Он вел себя со мной непочтительно. Сказал, что плевать хотел на полицию. Только мне позволено такое говорить, мне и больше никому. Мунну надо было наказать. И тебя тоже, ведь ты соврал и этим оскорбил меня.
– Прошу вас… умоляю!
– Ладно, я сам все сделаю. Давай нож.
Ананд-бхаи берет нож и крепко хватает Чамди за плечо.
– Ничего, – говорит он. – Ты же не глухой будешь. Слышать куда важней, чем говорить.
Чамди пытается отодвинуться, но цепенеет под взглядом Ананда-бхаи. Не уйти. Он и до зеленой занавески добежать не успеет, этот бандит метнет нож ему в спину.
