Раздолбай - Лим Юлия
Тряхнув головой, Демьян не глядя отходит назад и врезается в кого-то. Они одновременно оборачиваются друг к другу.
– Лисов?
– Храмов!
Немая игра в гляделки надоедает Роме, и тот отходит в сторону.
– Привет, – бросает Демьян, собираясь уйти к кассе.
– Ты чего у алкашки забыл?
– Тебя искал.
– Че, правда?
– Конечно нет. Отстань от меня, Лисов. Я не в настроении.
– У тебя для меня всегда не было настроения, – пожимает плечами Рома, поворачивается и берет с полки пачку бубликов.
– Это еще что значит? Я с тобой толком не общался.
– Потому что тебе не разрешили, да?
Далекие воспоминания всплывают мыльными пузырьками и тут же лопаются. Но слова матери он помнит отчетливо: «Больше никогда не приводи этого мальчика к нам домой!»
– Это когда было-то? – хмыкает Храмов.
– В четвертом классе.
– И ты до сих пор это помнишь?
Лисов кладет продукты в корзину.
– Я думал, что мы с тобой будем друзьями. Но вместо этого ты притворялся, что меня не существует.
– И что, твои детские обидки должны меня тронуть?
– Да нет, – Рома пожимает плечами. – Просто говорю, что у всего есть последствия. И своими гнусными обвинениями ты только все усугубил.
Демьян отмахивается, и Лисов наконец уходит. Храмов бродит по магазину, растягивая время. Гуляя между стеллажами, Демьян натыкается на зеркальную поверхность. Волосы отросли до плеч и мешают, задевая шею. Иногда они вылезают из-под шапки и щекочут скулы при ходьбе. Если бы Самара его не бросила, она бы его постригла…
Храмов замирает, пораженный догадкой. После того как в детстве он послушался маму и старательно игнорировал Лисова, однажды он проснулся за партой, а его светлые вихры завитками лежали на парте. Демьян ничего не почувствовал и очнулся только после того, как шалость уже совершили. Кроме него в классе никого не было, и было непонятно, кто так подло поступил с его волосами. Рядом лежали ножницы, и, увидев в них свое отражение, Демьян расплакался от страха. Дома мать наказала его ремнем и криками.
16. Светлана
Ее будит резкий звонок. С трудом разлепив веки, Светлана нащупывает телефон и прикладывает к уху.
– Алло? – сонно сипит она, откидываясь обратно на подушку.
– Лимонова Светлана Александровна? – спрашивает незнакомец.
– Да…
– Мы задержали вашего ученика. Заберите его из участка, номер родителей он не дает. – Полицейский называет адрес и кладет трубку.
Светлана щурясь вглядывается в экран телефона. Третий час ночи. Какой еще ученик? Наверняка кто-то решил ее разыграть. Она поворачивается на бок и пытается заснуть. Мысли не дают покоя, прогоняя сон. Светлана резко садится на кровати.
– Мой ученик в полиции? Почему позвонили мне? Что…
Она выбирается из кровати и бегает по квартире, бормоча бесчисленные вопросы. Наскоро одевшись, освежает рот ополаскивателем и выскакивает на улицу. Холод впивается в лицо. Снег, летящий с ветром, морозит по-домашнему теплую кожу. Светлана бежит, то и дело проваливаясь в сугробы. Вчера их не было, а сегодня дворники еще не вышли на работу. Проклиная все на свете, она добирается до участка.
– Я пришла за учеником.
– Пройдите дальше, – дежурный не глядя машет рукой в сторону.
Светлана, подготовившая гневную речь, забывает ее, как только видит виновника. В глубине за решетками на плоской скрипучей кровати сидит Кусаинов.
– За… за что вы его? Я знаю этого мальчика, и он не хулиган…
– Во-первых, он болтается на улице в неположенное для несовершеннолетнего время, – перечисляет полицейский, загибая пальцы, – во-вторых, курит.
– А почему вы позвонили только сейчас?
– Он отказывался говорить, с кем нам связаться. Пришлось помариновать в клетке, чтобы стал разговорчивее. Распишитесь вот тут, а дальше делайте с ним что хотите.
Светлана дрожащей рукой подписывает документ. Двери со скрипом отворяются. Дархан выходит, хмуро глядя на учительницу, и гордо направляется к выходу.
– Кусаинов, подожди! – Она догоняет его на улице. – Почему ты гуляешь в такое время? Ты ведь должен быть дома.
Он не отвечает и ускоряется. Светлана семенит следом, не поспевая за его широкими шагами.
– Дархан, поговори со мной, – просит она чуть мягче, когда они останавливаются на перекрестке. – Я тебе не враг. Ты можешь мне доверять.
– Я никому не доверяю, – отвечает Кусаинов, – и вам в том числе. Спасибо, конечно, что вытащили, но дальше я сам.
Снегопад усиливается, видимость на дороге ухудшается. Светлана ловит Дархана за рукав куртки. Ткань на локте с треском надрывается, оголяя наполнитель.
– Подожди. Куда ты пойдешь?
– Куда-нибудь. Вас это не касается. – Кусаинов стряхивает ее руку и переходит дорогу под писк светофора.
Светлана сжимает замерзшими пальцами темно-синий обрывок ткани.
Дома она зачем-то разглаживает лоскут и убирает его в кошелек. Массируя виски, Светлана пьет вторую чашку кофе за утро и листает в воспоминаниях заметки по ученикам. Большинству в классе нечего бояться: они сдадут экзамены, закончат школу и поступят в университет или пойдут работать. Но проблемные ребята никак не покидают ее мысли. Лисов, вынужденный из-за гнева общества обучаться дома, немногословный Кусаинов в обносках, Храмов, тяжело переживающий смерть друга, и Ухтабова, сильно потерявшая в весе. Ее состояние сильно беспокоит Светлану.
Поэтому она караулит ученицу у турникетов. Как только та появляется, Светлана провожает ее в медпункт. Уже несколько месяцев они с врачом сражаются с болезнью девочки, но витаминные капельницы и попытки ее разговорить лишь усугубляют положение.
– Нелечка, неужели тебе самой не надоело морить себя голодом? – не выдерживает врач.
Без школьного психолога и участия родителей они мало что могут сделать. Неужели им все-таки придется принудительно госпитализировать Ухтабову в психиатрическую лечебницу, если ничего не поможет?..
– Такой я себе нравлюсь, – отвечает Неля.
– Как же такое может нравиться? Кожа да кости! – всплескивает руками врач.
– Зато я не толстая.
– Неля, ты хорошо себя чувствуешь? – мягко вмешивается Светлана. – Ничего не болит?
Та равнодушно пожимает плечами. Ее глаза похожи на зеленые огоньки, в которых потух свет и они превратились в блеклое болото.
– А с циклом у тебя все нормально?
– Я счастлива, что они кончились.
– Что значит «кончились»?
– Их больше нет, и мне не надо таскать с собой прокладки.
Светлана обеспокоенно смотрит на врача, а та одними губами говорит: «Дело дрянь!»
– Звонок, – сообщает Неля, – я пойду.
– Я тебя провожу. – Светлана кивает врачу, и они с ученицей выходят в коридор. По лестнице поднимаются в тишине, пока она подбирает слова, чтобы не обидеть Ухтабову. – Неля, ты говорила с родителями об этом?
– Нет. Зачем?
– Ну… неужели они не замечают изменений?
– Им нравится, что я больше не жирная. У меня не висят щеки. Я красавица. – Она гордо улыбается.
Светлану пробивает дрожь. Вместо милого веснушчатого личика Нели она видит страшный череп. Если она ничего не сделает, то у Ухтабову ждет смерть.
Учеба с отличием, педагогическая практика и другие достижения в университете не принесли Светлане успеха в реальной жизни. Она погрязла в документах, отчетности, едва успевала проверять тетради и следить за своим классом. Уставшая, она падала в кровать далеко за полночь и либо сразу же засыпала, либо мучилась бессонницей, задавая себе вопросы, на которые не могла найти ответы.
Проверив ящик для анонимных писем, Светлана вздыхает. Может, ученикам и понравился первый классный час, но она провела с ними слишком мало времени. Трудно завоевать авторитет тех, кто из года в год ходит в одну и ту же школу и уже привык общаться с постоянными учителями. Ее, как и Дархана, вытеснили за пределы социального круга. Но в отличие от Кусаинова, она горела желанием помочь детям. И пусть для обсуждения выбрана деликатная тема, она лучше рискнет и раскроет ученикам глаза, чем последствия равнодушия станут необратимыми.
