Дом, которого нет - Трофимчук Елена

Школьный завхоз дядя Леня Дедом Морозом был всегда. И школьным завхозом он был всегда. А еще – школьным сторожем, вахтером и учителем трудов. В прошлом году дядя Леня вел еще географию и природоведение, потому что географичка вышла замуж и из Заречья уехала. «Глобус вона какой махонький, а земля огроменная», – говорил всегда дядя Леня в начале урока и надолго задумывался. В сентябре в школе появился новый географ – Игорь Сергеевич, молодой, по распределению. Именно его Родионовна и назначила новым Дедом Морозом, и дядя Леня запил.

Дядя Леня запивал и раньше – раз или два в год. «По прошлой жизни пьет», – объясняла бабушка Соня, когда дядя Леня несколько дней не появлялся в школе. В прошлой жизни дядя Леня был военным летчиком, жил в настоящей Африке и видел настоящего попугая. Прошлая жизнь – большая, как книга Фенимора Купера, уместилась теперь на маленькой черно-белой фотокарточке – дядя Леня там в форме летчика стоит у самолета рядом с незнакомым мужчиной, щурится от солнца и держит на плече большого попугая.

Раньше перед Новым годом дядя Леня не запивал – готовился исполнять желания. Желание Аленка всегда загадывала заранее, а потом, в общем хороводе, у большой, похожей на разряженную цыганку, елки еще раз про себя повторяла. Все остальные – и дети, и учителя, и строгая Татьяна Юрьевна – тоже повторяли про себя свои желания, а может, кто-то загадывал на ходу. Дядя Леня в костюме Деда Мороза смотрел в это время вверх – выше звезды на елке, выше лампы на потолке актового зала, выше печной трубы на школьной крыше. Дядя Леня передавал зареченские желания кому-то на небе. Тому, кто знал дядю Леню по прошлой жизни.

Аленкины желания всегда сбывались. Варька говорила, потому что они слишком простые. Сама Варька на Новый год загадывала сложные желания, но они тоже сбывались, хотя бы наполовину. В прошлом году Варька загадала, чтобы старшеклассник Женька Иванов пригласил ее на горку. На горку приглашают тех, с кем собираются ходить у всех на виду. Женька Варьку никуда не пригласил, но они два раза вместе возвращались из школы.

Аленка в этом году желание загадала сложное, сложнее всех вместе взятых Варькиных. И без дяди Лени Аленкино желание точно не сбудется.

– Дорогие ребята. – Татьяна Юрьевна берет микрофон, и утренник сразу превращается в линейку. – У Деда Мороза перед Новым годом много дел, поэтому он задерживается. А точнее, опаздывает.

Татьяна Юрьевна смотрит на Родионовну, и та краснеет до самой прически.

– У наших уважаемых шефов, – продолжает Татьяна Юрьевна, – тоже очень много дел, и сейчас они вручат вам подарки…

– Подарки без Деда Мороза? Ишь чего удумали! – Дядя Леня опирается на обклеенный цветной бумагой посох и грозно шепелявит.

– Дед Мороз! Дед Мороз! – кричит Аленка и дергает Владика за мохнатую ладошку. Владик кричит вместе с Аленкой, вместе с Владиком кричит Варька, и Снегурочка кричит, и Татьяна Юрьевна, и даже худенькая девушка из шефов хлопает в ладоши. Родионовна вместе со всеми не кричит и Деду Морозу не радуется. Она сидит одна на стуле и смотрит на ногти с красным лаком.

И снова рождается елочка, и кружится хоровод, и держатся за руки желания. Аленка зажмуривается, готовится повторить свое желание про себя – повторить правильно, так, чтобы понял дядя Леня и чтобы наверху тоже поняли.

– А второго Деда в хоровод возьмете?

Аленка открывает глаза. У двери стоит новый Дед Мороз – Игорь Сергеевич. В одной руке Игорь Сергеевич держит газету, в другой – клетку. В клетке – птица с зелеными и красными перьями.

– А у меня тоже есть подарок, – объявляет новый Дед Мороз.

Родионовна встает со стула и поправляет прическу.

– И подарок мой, – Игорь Сергеевич улыбается в белые приклеенные усы, – для главного Деда Мороза нашей школы.

Игорь Сергеевич протягивает дяде Лене газету. Дядя Леня смотрит в газету, и Татьяна Юрьевна тоже смотрит в газету. «Где мои очки?» – спрашивает Родионовна и роется в сумочке. А потом все плачут и смеются, а Игорь Сергеевич рассказывает, что газету увидел случайно и сразу узнал фото – то самое, где дядя Леня с самолетом, незнакомым мужчиной и попугаем. И что этот мужчина ищет дядю Леню, потому что дядя Леня его спас, и он думал, что дядя Леня в госпитале умер, и все время искал, и надеялся, что дядя Леня жив.

Шефы раздают пластмассовые будильники. У высокого мужчины покраснел нос, а худенькая девушка всхлипывает.

Аленка берет будильник и подходит к клетке с попугаем. Птица сидит тихо, смотрит с любопытством. Она маленькая и совсем не похожа на того, черно-белого, попугая с фотографии. «Я хочу уехать с мамой и хочу остаться здесь», – повторяет про себя Аленка и идет со своим желанием к выходу. Спускается со школьного крыльца, доходит до развилки – налево дорога уходит к станции, правее – сворачивает к дому. Аленка задирает голову. Замерзшее солнце прячется за серое облако.

Батуми

Лавку притянули от Петровны, четыре стула со спинками принес сосед Сергей, за табуретками сходили к деду Миколе. Дед Петя водрузил на стол бутыль с коричневым самогоном – на зверобое настаивал. Слушать бабушку Соню пришли все – теть Франя, теть Рая, баба Анюта, Маласаиха, Медный пришел, почтальонша тетя Вера, агрономша Чистякова, Сладенькие, Петровна, Солдатенкова Валентина, полковничиха Мила и дядя Сергей с беременной Лидой, цыганка Люба и продавщица тетя Алла, Матуня пришел и глухонемой дед Микола.

– До моря, как до Платонова дома, – рассказывает бабушка Соня, – у крыльца виноград растет, и за домом растет. Собаки худые, в погребе вино да мандариновое варенье.

Бабушка Соня вернулась из Батуми. Ездила на поезде – неделю добиралась туда, пять дней – обратно. В Батуми нашлась Кира – старшая сестра бабушки Сони. Потерялась Кира в Москве – выскочила на чужом вокзале из поезда, который вез бабу Таню – Аленкину прабабушку, с двумя дочками – пятилетней Кирой и годовалой Соней – к родителям в Нижегородскую область. Киру хватились поздно – думали, по вагонам бегает. Искали потом, как могли, но бабушка Соня говорит, что найти человека и сейчас-то непросто, а тогда было и вовсе невозможно. Аленка слышала эту историю сто раз. И сто раз, перед сном, представляла, что потерялась не Кира, а она, Аленка. На чужом вокзале Аленка никогда не была, только на зареченской станции. Там потеряться трудно. Один ряд сцепленных между собой гладких деревянных кресел и окошко с кассиршей тетей Полей – вот и вся станция. Окошко всегда закрыто, тетя Поля открывает его только перед самым приходом поезда или электрички. К окошку сразу выстраивается очередь. Люди говорят громко, волнуются, что не успеют купить билет. Тетя Поля – с высокой, похожей на стог соломы, прической и в круглых, с треснутым стеклом, очках, деньги считает медленно, и сдачу дает медленно, и по клавишам специальной машинки тоже стучит медленно. Билет из машинки лезет с жалобным скрипом и с остановками.

– Волосы у Киры темные, седины не видно почти. – Бабушка Соня смотрит в окно – будто выглядывает там старшую сестру.

– Надо ж, а маленькая белобрысой была, – удивляется Маласаиха.

– Так то ж Грузия, – говорит дед Петя и разливает по рюмкам самогон.

– А мужик-то есть? – интересуется Петровна.

– Помер, – отвечает бабушка Соня.

– Помер. – Петровна недовольно качает головой. – А по телевизору говорили – долгожители они там.

– Долгожители – в горах. – Медный трогает переносицу, словно поправляет очки, – а у моря живут, как мы.

– Скажешь тоже, как мы, – не верит Петровна.

– Сына Михаилом назвала, в честь отца. – Бабушка Соня сильно моргает.

– Помнила, как отца звать. – Тетя Франя краем платка утирает слезы.

– Как звать помнила, а как по фамилии – не знала. И как деревня зовется, не помнила, только улицу сказать могла, говорила: «живу на Казановке». А с названием Казановка и деревни, оказывается, есть. В одну такую Киру и отвезли, а там и в детдом отдали. Оттуда Киру женщина одинокая забрала, в Грузию увезла.