Васко Пратолини - Постоянство разума
– Тебе это кажется убедительным?
– Ее поймет только женщина, – сказала она. – Нет для нее другого бунта, другой защиты. Что ж, ты бы хотел, чтобы она себе пулю в лоб пустила? Мы – южане, но мы из Греции. Для нас мужчина – самое святое.
– Король.
– Конечно, король! – воскликнула она. – А ты? Кто ты?
Она растрогала меня. Я начал смутно ее уважать.
– Но отчего же она покончила с собой? – спросил я.
– Она не хотела, – сказала Розария. – Дозой ошиблась. Это были другие таблетки, не снотворные, как тогда писали в газетах. Забеременела, хотела сделать выкидыш…
14
С Джо (впрочем, как и с Бенито) меня свела драка. Сначала Дино рассказывал мне об этом высоком, страшно худом парне: «Представь себе вешалку с головой и ногами!» Он мулат. Мы могли принять его за «новоиспеченного Томми», за араба или алжирца с очень темным, оливковым цветом кожи. Волосы черные, мягкие, но не курчавые. Он зачесывал их назад, чтоб они не казались такими густыми. Он и одевался как-то совсем не по моде. Костюм серый, пиджак слишком короток, брюки едва доходят до лодыжек; ну, рубашечка, галстучек – словом, господский сынок, только ясно с первого взгляда, что ему до настоящих господ далеко. Походка какая-то робкая, хотя голову держит прямо, грудь выставляет вперед; из кармана всегда торчит спортивная газета; книги носит под мышкой. Сидя на скамейке у площади Далмации, мы толковали о Коппи,[22] говорили о фильмах, о девушках-гречанках и частенько видели, как он ждал троллейбус, направляющийся в Сесто.
Как-то раз в Народном доме мы собрались у проигрывателя – слушали Модуньо – и увидели в окно, как он идет по улице.
Летними вечерами мы уже с пяти часов бездельничали на берегу. С нами бывали Паола, девушка из квартала Рифреди, и Розария, такая не похожая на Электру гречанка. Он усаживался в тень под мостом с книгой в руках, меняя место, когда его настигали лучи заходящего солнца. Потом вставал, собирал букетик маков и маргариток, перевязывал его травинкой и уходил. Нас, в особенности меня и Дино, занимало не его присутствие, а то постоянство, с которым он возникал на наших улицах. Мы со своей скамейки кричали ему вдогонку: «Hey, Joe, where you goin?»[23] Он не оборачивался – значит не американец.
Армандо с присущей ему логикой выбившегося в трактирщики крестьянина в двух словах описал его судьбу, как она ему представлялась. Разумеется, угадал: он обо всем толковал рационально, а значит, правильно. «Думаю, отец у него негр, мать – итальянка. Должно быть, остался сиротой, теперь учится в школе у отца Бонифация при церкви Сан-Стефано».
Однажды за окном возникла фигура Джо, которого мы могли разглядеть по пояс.
– Привет, кучерявый, – сказал Дино.
На этот раз Джо обернулся, нас поразила необычная ясность взгляда, лицо его словно светилось и совсем не казалось черным. Без злобы, даже весело он ответил:
– Привет! – и зашагал дальше. Теперь мы каждый раз здоровались с ним при встрече. А как-то вечером завязали с ним через окно вот какой разговор:
– Привет, Джо!
– Привет! Как тебя звать, не знаю, – ответил Джо.
– Да он свой парень, – сказал я. – Постой, зайди-ка сюда.
Но он побежал к остановке и вскочил в подошедший автобус.
На другой день мы вместе с Армандо – я со своей гречанкой, он с девушкой из нашего квартала, сидели на берегу в тени камышей. В туристский сезон Дино не мог освободиться до самого вечера, задерживался за отцовским прилавком. С девушками ему вообще не везло.
– А ведь красивый парень, – сказал я Розарии, – вдобавок остер на язык. А насчет Тони Кэртиса знает такое, что мне и во сне не снилось.
Армандо, который укрылся с Паолой по другую сторону зарослей, добавил.
– Ну, а как насчет Мэрилин? Ему ли не знать? В свободное время только и дел, что читать газеты. Хозяин киоска у заставы Росса снабжает его чтивом напрокат.
– Паола заявила:
– Он свой.
– Ну, а мы?
– Вы тоже, – ответила Розария. – Не знаю… Дино – милый, с ним хорошо, но между нами словно пропасть. Словом, мы друг от друга далеки. – Она поцеловала меня в шею; сквозь камыши снова донесся голос Армандо:
– Ну, а как вы, например, смотрите на Джо?
Паола расхохоталась:
– Ты вот шутишь, а я скажу: он для меня темноват.
Не переставая обниматься, Розария и я обернулись. Джо стоял на берегу и собирал свои цветочки. Он поднял голову, словно видел и слышал нас.
– Взгляни на него, – сказал я, – маргаритки собирает.
Мы видели его сквозь просвет в тростниках. Вдруг появились трое ребят, в таких же, как мы, куртках. Один из них обратился к Джо со словами, которые, подобно нашим, звучали вызовом.
– Эй, черный, ты что, маргаритки собираешь?
Вскоре из-за холма, откуда пришли эти трое, подошли еще четверо и окружили его. Ребята были из квартала Новоли, кое-кого я знал. Они брали у греков сигареты для продажи и называли себя фашистами; Розария знала их по именам, увидев эту компанию, она съежилась от страха. Я узнал Виньоли, он учился на одном курсе со мной, только в другой группе.
– Ты их кому понесешь? Невесте?
Джо был выше них; глядел прямо в глаза каждому и все же поверх них.
– Нет, матери. Разрешите, – добавил он, пытаясь пробиться сквозь стену курток из пластика. Его просьбу встретили хохотом и шумными возгласами. Тот, кто подошел к нему первый, пнул Джо ногой в зад. Другой, в берете, оттолкнул его грудью. Виньоли, на которого он теперь налетел, ударил его по лицу:
– Снесешь домой, черный!
– Твоя мать была шлюхой?
– Как ее найти? Сколько она берет? – издевались они.
Я уже взбирался вверх по берегу, Армандо – за мной следом. Перепугавшиеся девчонки теперь вызывали отвращение, они зарылись в камыши и оттуда пищали нам что-то невнятное. Очутившись наверху, я решил сыграть на внезапности. Ни слова не сказав, я кинулся на Виньоли и повалил его. Внезапность – дело верное, если только уметь ею пользоваться: в тех редких случаях, когда я оказывался в самой гуще драки, она мне всегда помогала. Я прижал Виньоли к земле и с лихвой отплатил ему за пощечину, нанесенную Джо. Но Виньоли со своими друзьями скоро меня одолели, они били по лицу, в живот – еле живой я скатился вниз, но пришел в себя, когда драка еще не кончилась. Армандо сопротивлялся, даже когда они его сбили с ног; еще крепче поддержало меня присутствие Джо. Я-то думал, что он удрал. А он, прислонившись к мосту, самыми что ни на есть научными приемами молотил кулаками, пинал ногами тех трех или четырех, которые бросились на него. Я встал, но Виньоли обо мне не забыл и снова кинулся на меня. Армандо начал сдавать, на земле оказался и Джо. Они на него навалились и могли искалечить, если бы один из них, тот, что в берете, вдруг не встал на его защиту:
– Хватит, мы уже их отделали.
Виньоли бросил меня и накинулся на своего приятеля.
– Ты с кем? С нами или с ними? Поберегись, Бенито, не то и тебя взгреем! – кричали они.
Так оно и вышло. Через несколько секунд шестеро накинулись на одного, они уже и сами выдохлись, но все-таки уложили Бенито рядом с Джо. Плюнув на прощание, они, поддерживая друг друга, спустились к берегу, завели свои мотоциклы и умчались в сторону Ромито. Наши Магдалины выползли из камышей. Подошел Дино и с помощью красавиц помог нам встать на ноги.
– Сколько тебе лет, Джо?
– В декабре будет тринадцать.
– Совсем ребенок! – сказала Розария. – Даже не верится.
– Знаю, – ответил он, – на вид я старше. Рост такой.
– Не только, – добавила Паола. – Мы видели, как храбро ты дрался.
– Все равно это не наше поколение, – сказал Дино, – ты еще мальчишка.
– А как тебя звать? – спросил я. – Мы тебя прозвали Джо.
– Угадали, – ответил он; скромный от природы, он снова стал по-прежнему сдержанным, с искоркой юмора, который мы в нем обнаружили. Он сделал широкий жест рукой, словно показывая, как доволен и признателен. – Меня зовут Джузеппе, но можно называть и Джо.
– Какой ты черный. На тебе и следов от драки не видать, – сказал Армандо.
Теперь я обернулся к другому:
– А тебя как звать?
– Бенито. Я учусь.
– Я тоже, – сказал я, – в техническом.
– А я нет. – И с какой-то успокоившей меня застенчивостью добавил: – Учусь в лицее. Знайте, я обо всем думаю иначе, чем вы. Только раз уж семеро кидаются на двоих… Это не была карательная экспедиция, – объяснил он нам. – Просто они разыскивали девушку-гречанку, не Розарию, другую, и рады были любому приключению, какое подвернется. Тут им попался черный Джо со своими маргаритками. Я-то против цветных ничего не имею, – продолжал он. – Впрочем, не знаю, откуда ты родом, – обратился он к Джо. – В Абиссинии и в Сомали мы, итальянцы, превратили вас в цивилизованных людей. Так же, как в Эритрее и в Ливии.
Джо сделал вид, будто не слышит. Самый аккуратный из нас, он теперь тщательно причесывался.
– Много ты знаешь, – вмешался Дино. Он вместе с Розарией бегал к речке, обмакивал платок в неподвижную словно стоячую воду и обтирал мне лоб и щеки. – Оттого тебя и назвали Бенито. Кажется, так звали Муссолини.
