В субботу, когда была гроза - Глазер Мартине

Позже, уже дома, Касси думала об этом вопросе. Она ведь действительно сказала «вообще». Нет, не «в ту субботу», «тем вечером» или что-то вроде того. То есть это было нормально, не странно, не глупо, не беспардонно – взять и все ей рассказать? О Хуго. О Лейдене. О маме. О Стру. И да, о том вечере и о том, что случилось после. Слова сами вырывались наружу, текли, как вода из крана. А Коба просто сидела рядом и молча слушала.

Когда Касси уехала, был уже почти час дня.

Коба проводила ее до ворот; выглядела она так, словно была сильно озадачена.

То, что она молчала, совсем не раздражало Касси, у нее самой было предостаточно пищи для размышлений. Рассказав все, она словно очистилась, ощутила какую-то приятную легкость. Рядом с Кобой она чувствовала себя сильной и уверенной. О своей кофточке, забрать которую было целью визита, Касси специально не стала упоминать. Она надеялась, что Коба об этом не вспомнит.

– У меня есть одна мысль, – сказала Коба, когда они подошли к воротам. – Скорее даже предложение. Тебе.

Касси вопросительно посмотрела на нее.

– Продукты мне привозят из города. Много мне не надо, но иногда приходится кое-что заказывать. Соль, сахар, туалетную бумагу, все в таком духе. Но так как я не самый любимый клиент, да еще и единственный на всю деревню, служба доставки с радостью от меня избавилась бы. Ты бы не могла… в смысле, не было бы для тебя слишком обременительно иногда завозить мне кое-какие товары? Только в те дни, когда ты и так едешь в магазин?

Касси была готова ее расцеловать.

– Да, конечно! Если вы скажете, что купить, я после шести все привезу. Сегодня же, если хотите.

– Ой, это было бы чудесно. А знаешь что. – Коба немного повозилась со связкой ключей и отцепила большой ключ. – Вот, держи, дома есть еще один. Так будет проще нам обеим.

По пути Касси повторяла небольшой список, произнося его как заклинание:

– Моющее средство, сахар, спички, мука, дрожжи сухие, собачий корм.

Ей не было страшно, даже когда она проезжала мимо теннисного корта. У нее был ключ от Борхерхофа. Больше с ней ничего не могло случиться.

Дальше все пошло само собой. Еще до того, как приехать в центр, она знала, что сделает это. Не то чтобы это было приятно, но это должно было произойти, и сейчас – самый подходящий момент.

– Бедное дитя, как ты плохо выглядишь, – сказал Стру, когда она зашла в магазин. – Тебя это явно подкосило. Кто это был?

«Эдвин де Баккер», – чуть было не ответила Касси. Мыслями она еще была не здесь, однако свет люминесцентных ламп, грохот магазинных тележек и голоса покупателей быстро вернули ее к реальности.

– Мой… дедушка.

– Бедное дитя, – повторил хозяин магазина, с сочувствием покачав головой. – А знаешь что? Давай-ка за работу, а я принесу тебе чашечку чая. Или лучше стакан воды?

– Да, лучше воды.

Она села за кассу и посмотрела на правую руку, разглядывая основание среднего пальца. Это место уже не выглядело таким «отважным», но все налаживалось. Хуго мог быть доволен. Она вздохнула. Ей как будто стало спокойнее. Словно что-то закончилось.

«Закончилось? Все только начинается», – запротестовал тонкий внутренний голосок. Она сунула руку в карман и нащупала большой ключ. Все будет хорошо.

Стру старался изо всех сил, тут уж ничего не скажешь. Он разрешил ей не завозить тележки внутрь, позволил не делать уборку.

– Сегодня этим займется помощник, – сказал он. – А ты давай домой.

Солнце садилось, через парковку тянулись длинные тени. Компания мальчишек гоняла мяч, а какой-то папа учил свою маленькую дочку кататься на велосипеде. Рядом с ее велосипедом стоял «Пинарелло» Хидде. Она вставила ключ в замок, когда помощник Стру неожиданно оказался возле нее.

– Привет, Касси.

Он перекинул ногу через раму, готовясь нажать на педали. Только сейчас она поняла, что происходит.

– Ты хочешь… Ты что, ждал меня?

– Да.

Она в замешательстве посмотрела на Хидде. Тот, как обычно, смотрел вниз.

– Это ужасно мило с твоей стороны, но… сегодня я не боюсь ехать сама. Ладно?

– Да, – ответил он, но даже не попытался слезть с велосипеда.

– Стру сказал, что ты сегодня завезешь тележки в магазин. Вместо меня. Это очень… мило. Спасибо тебе.

– Да.

– Ну, я поехала, мне нужно еще кое-что завезти. – Она подняла сумку с продуктами для Кобы. – Увидимся в среду, да? И хороших тебе выходных.

– Хороших выходных, – повторил он бесстрастно.

Только теперь он слез с велосипеда. Не глядя в ее сторону, он подкатил велосипед ближе к магазину, пристегнул его двумя массивными цепями, которые хранились в специальной сумке на руле, и скрылся за дверью магазина.

Коба была на кухне, стояла у старой раковины.

Она все поняла, стоило Касси зайти в прохладное темное помещение. Удивительно, но Касси и не ожидала иного.

– Ты написала заявление.

Она кивнула, вдруг почувствовав пустоту и усталость.

– Заходи, я заварила чаю. Или хочешь посидеть в саду?

– Нет, лучше у той картины.

В комнате она устроилась поудобнее на большом диване. Аргус улегся у нее в ногах. Мягко и убаюкивающе тикали старинные напольные часы. Синее море тихонько шумело. Коба принесла чай и села рядом, на краешек дивана.

– Ах, девочка.

Касси закрыла глаза и начала ждать. Так и есть, рука. Сначала неловко, осторожно, как будто прикосновение было случайным. Но Касси хватило этого. Она прижалась к Кобе и заплакала. Не навзрыд, совсем тихо. И совсем не от страха, горя или из-за чего-то важного. Нет, она плакала просто потому, что устала, да, вдруг поняла, что ужасно устала. Коба гладила ее по рыжим кудрявым волосам, по спине. На секунду Касси показалось, что Коба тоже плачет.

И тут на всю комнату раздался третий звонок от мамы.

– Именно сегодня я ей понадобилась, – пробормотала Касси, сбрасывая входящий вызов. Но она вдруг забеспокоилась. Никогда не знаешь, чего ожидать от мамы. Коба это заметила.

– Если что-то случится, приезжай, – сказала она. – Ключ у тебя есть, кухню я никогда не запираю. А кстати, загляни в сад, пока не уехала. Я там привела качели в порядок. С этого дня они твои.

Мама неподвижно сидела на диване. Она ничего не сказала, когда Касси зашла в дом, только опустила красные заплаканные глаза. И она снова была блондинкой!

Касси подбежала к ней:

– Мама, что с тобой?

Беспомощный, безнадежный взгляд.

– Мне так хреново…

Касси села рядом и прижала ее к себе. Мама казалась тяжелой, как сонный ребенок. У нее задрожали плечи. Она плакала без слез, без звуков.

– Я такая дура, – прозвучал ее глухой голос, – такая тупая стерва. Тупая мать. Я все порчу. Все меня ненавидят.

– С чего ты решила? – успокаивающе проговорила Касси. – Я тебя люблю, ты же знаешь.

– И поэтому ты ничего мне не рассказываешь, – с грустью произнесла мама. – Даже то, что на тебя напали. Вот как ты меня любишь.

«Спокойно, – мысленно сказала себе Касси. – Сохраняем спокойствие».

– Это немного другое, – ответила она. – Я просто не могла об этом говорить. Ни с кем.

– Кроме Хуго.

Касси вздохнула.

– Я не собиралась. Это… вышло случайно. Потому что я на него разозлилась.

– Ну, на меня ты тоже нередко злишься.

– С тобой… по-другому. Черт, мам, мне было стыдно! Мне было ужасно стыдно!

– И почему это тебе должно быть стыдно! – внезапно закричала мама. Она высвободилась из объятий Касси и посмотрела на нее, гневно сверкая глазами. – Эта сволочь, эти ублюдки – вот кому должно быть стыдно. Я их убью, Касси, клянусь. Всех их на куски порежу. Сначала отрежу им яйца, а потом убью.

Касси стало неловко.

– Сначала мне хотелось того же, – сказала она. – Но я написала заявление в полицию, мам. Сегодня. Не переживай, они получат по заслугам.