В субботу, когда была гроза - Глазер Мартине
– Да, я бы, наверное, заглянула в гости. Если вы не против.
– Вовсе нет.
– Тогда я смогу опробовать качели.
– Верно, это уже должно, наконец, случиться.
Голос Кобы звучал как обычно, но Касси знала, что в уголках глаз у нее появились маленькие морщинки.
Днем погода резко переменилась. С неба тянулись тонкие прямые струйки дождя и окрашивали поля и деревья в бесчисленное множество оттенков серо-зеленого. Было совсем не холодно, в воздухе пахло теплом, влажной почвой, свежей травой, ростом, жизнью.
Касси была даже рада, что оставила свой дождевик в сарайчике. Приятно было ехать под ласковым дождиком. Да, она промокнет, но потом, в доме, быстро высохнет. «Все равно на качелях нельзя будет сразу покачаться», – решила она.
Открыть калитку – это стало для нее настоящим событием. Вставить большой ключ в замок, повернуть ключ, услышать слабый скрип, почувствовать, как калитка сначала сопротивляется, затем открывается все легче и, наконец, широко распахивается под собственным весом, натыкаясь на большой камень, – Касси казалась себе героиней фильма. Дальше она могла сесть на велосипед и поехать, но решила пройтись пешком. Она представляла, что сквозь деревья из вертолета снимают на камеру, как она, юная героиня, уверенным шагом приближается к большому дому. Как она по пути гладит по голове козочек, которые преданно смотрят ей вслед. Как она с легкостью находит узкую тропинку возле дома. Здесь из-за густых зарослей оператору приходится следовать прямо за ней. Он снимет, как вода с деревьев стекает на ее рыжие локоны, как приглушенный свет отражается в каплях на ее коже. Как она решительно открывает дверь в кухню и заходит внутрь, словно делала так всю жизнь, и знает, что сейчас ее точно встретит большой пес.
Но Аргус не вышел, и героиня превратилась в обычную девочку, которая с некоторой неловкостью и беспокойством стоит и осматривается в темной кухне. Не было слышно ни звука, кроме непрерывного шума дождя и тиканья часов где-то неподалеку.
«Наверно, они уснули», – подумала Касси. Она зашла в комнату с кроватью и большим диваном, но там никого не оказалось.
Касси на мгновение остановилась в нерешительности.
«Может быть, Коба в саду?»
Она подошла к окну, раздвинула занавески и посмотрела, нет ли какого-нибудь движения на серо-зеленой лужайке. Ничего. В саду было мрачно и пусто.
Не зная, что делать, Касси вернулась в коридор. Напротив входа в гостиную была еще одна дверь. За ней оказалась комната с высокими книжными шкафами и обшитыми темным деревом стенами. Посередине стоял большой письменный стол с какими-то бумагами. Пахло мебельным воском и кожей, но ни Аргуса, ни Кобы здесь не было. Может, они наверху? Она подошла к большой лестнице и посмотрела вверх, но решила, что подняться было бы слишком бесцеремонным. Лучше уж громко позвать Кобу, но как? Мефрау? Это прозвучало бы странно, как будто они соблюдают дистанцию. Тогда – Коба? Нет, это как-то невежливо. К старшим так не обращаются.
– Оба [14]? – вырвалось у нее. – Оба, ты здесь?
Она услышала, как Аргус побежал вниз по лестнице. Не по той, что была перед ней, а где-то еще выше: шум шел откуда-то сверху, пес стучал когтями по ступеням и радостно лаял. Из-за угла показалась его большая голова.
– Аргус! Хороший пес! А где твоя хозяйка?
И тут послышались уже человеческие шаги.
– Касси, это ты? Я тут немного занята, поднимайся. По лестнице вверх, потом направо, через коридор, там за синей дверью еще одна лестница.
Съемка снова началась. Камера следила за тем, как Касси шла по большому дому: кадр – рука на широких перилах, следующий – она поднялась наверх и с изумлением смотрит сначала влево, а затем вправо, считает двери, разглядывает поразительной красоты витраж с маками и, наконец, идет за псом, который все это время, виляя хвостом, ждал ее. Она подходит к синей двери. За дверью – простая деревянная лестница, на ступеньках – следы времени и пятна цветной краски. Касси почувствовала, что воздух здесь был каким-то густым.
– Я в мастерской, – послышался голос Кобы совсем близко.
Поднявшись наверх, Касси замерла. Справа от нее в таинственном полумраке прятался просторный чердак, настолько большой, что не было видно, где он заканчивается. В темноте Касси с трудом различала силуэты: два шкафа – большой и поменьше, коробки, сундуки, столы. Сквозь крохотное окно пыльная полоска света падала на… да, на что? Скорее всего, на два стула. Стулья стояли на столе, накрытые выцветшей простыней.
Воображение у Касси разыгралось не на шутку. Здесь героиня фильма могла найти все что угодно: исчезнувшую картину, шкатулку с драгоценностями, коробку с выцветшими фотографиями, чьи-нибудь останки. Касси вздрогнула.
– Ты не заблудилась? – слева раздался голос Кобы. Касси обернулась и буквально метрах в трех от себя увидела невысокую лесенку, которая вела наверх – к низкой и узкой двери. Дверь была приоткрыта. Оттуда падал свет.
Сгорая от любопытства, но немного нерешительно, Касси начала подниматься. Ступеньки скрипели у нее под ногами.
На мгновение она остановилась в дверях, ослепленная неожиданным потоком света, но глаза быстро привыкли. В потолке было огромное окно, под ним за мольбертом стояла Коба. На мольберте красовался холст размером не меньше ее самой. Рядом, на высоком столе, лежали палитра с нанесенными красками и груда тюбиков. В стеклянных банках стояли большие кисти. Воздух был очень спертым.
– Привет, Касси, – сказала Коба, – как хорошо, что ты зашла. Ничего, если я продолжу? Сейчас как-то очень хорошо получается, а я давно усвоила, что такие моменты надо ловить за хвост.
Поморщившись, Касси сделала вдох: дышать было тяжело.
– Это все краска, – сказала Коба, не отрываясь от работы. – Масло. И скипидар, конечно, я им разбавляю краску и мою кисти.
Подойдя ближе, Касси увидела, что краска попала не только на холст. Она была повсюду: кроме пальцев и ладоней, Коба испачкала и длинный фартук, защищавший ее одежду. Коба надела очки: она то смотрела сквозь них, то опускала пониже. Было заметно, что иногда она их снимала: ее виски испещрили желтые и фиолетовые пятнышки краски, а на седых волосах повисли цветные сосульки.
Касси стало смешно.
Коба посмотрела в сторону и заметила на лице гостьи широкую улыбку.
– Что такое? Ах да, я ужасно выгляжу, вся в краске. Эх, девочка, что есть, то есть… У тебя все в порядке?
– Да, все отлично.
В общем, здесь была мастерская. Касси ходила и рассматривала каждую деталь. На полу стояли картины – некоторые изображением наружу, другие были повернуты к стене, так что можно было рассмотреть лишь деревянный подрамник и изнанку холста. Высоко на полках хранились книги – Касси сразу заметила свою книжку про Ротко – и какая-то странная коллекция предметов. Большая ракушка рядом с необычными африканскими статуэтками. Яйца в глиняной миске. Какая-то фигура из зеленоватого стекла, похожая на застывшую морскую волну, а по бокам – засохшие початки кукурузы.
Она присела возле картины с теми самыми смертоносными цветами, как там они называются? А, точно, наперстянка. Вблизи они выглядели как цветные пятна, однако стоило отойти на шаг назад – и пятна превращались в цветы. Как зачарованная Касси несколько раз подходила к картине вплотную и удалялась от нее. Волшебство неизменно повторялось.
– Как тебе? – спросил Коба.
– Красиво, – ответила Касси. – Я и представить не могла, что у фиолетового так много оттенков. Больше чем в палитре компьютера.
– Их столько, сколько пожелаешь. Зависит от того, какие краски смешивать.
Между рядами холстов стоял маленький стульчик с подлокотниками. На нем лежали ветошь и альбом для эскизов.
– Можно я сяду?
Коба ничего не ответила. Она немного нахмурила выпачканный краской лоб и продолжала работать. Кисть у нее в руке будто сама летала от холста к столу и обратно, иногда лишь касаясь полотна и сразу взлетая, словно бабочка, иногда – задерживаясь и делая такие сильные мазки, что картина подрагивала.
