В субботу, когда была гроза - Глазер Мартине
Касси махала Мусе вслед до тех пор, пока маленький «пежо» не превратился в крошечную безымянную машинку на дороге Клавервех. Затем она развернулась и увидела маму.
Она стояла в дверях. Худая и бледная. С конвертом от Хуго в руках.
Касси оглянулась, пытаясь отыскать взглядом только что уехавший автомобиль. Если бы только она могла позвать Мусу, вернуть его, просто сесть к нему в машину и не думать ни о чем, кроме музыки. Но он уже был вне поля зрения, на пути в Лейден.
Мама беззвучно сделала шаг в сторону, приглашая ее зайти в дом. Касси хотела молча подняться к себе, но мама больно схватила ее за руку.
– Ай! Какого черта, а ну отпусти меня!
– Какого черта? Какого черта?! Это я должна была сказать! Что тут делал Нельсон Мандела? И что это значит?
Она вытащила из конверта стопку бумаг и потрясла ими у нее перед носом. Половина выскользнула у нее из рук и разлетелась по полу. Ни мама, ни Касси не стали их подбирать.
– Что ты от меня скрываешь? Боже, Касси, давай рассказывай! Что происходит? При чем тут вообще Хуго? Что за черт, я твоя мать вообще-то!
– Успокойся уже, – сказала Касси. Она дрожала, но изо всех сил пыталась говорить так, будто все было нормально. – Это просто для школы. Просто проект.
Мама судорожно потрясла желтой запиской:
– Да? А это тогда что? Это что такое?
– Ой! Лучше не лезь, а! Все что ты можешь, это взбеситься и разораться!
Она попыталась пройти мимо мамы, но та схватила ее обеими руками, и Касси ударила ее и оттолкнула от себя.
– Иди побухай! Вали к своему малолетке! А меня не трогай!
Она взбежала вверх по лестнице в свою комнату, закрыла дверь на замок и в слезах упала на кровать. Сейчас мама поднимется. Она поняла, что случилось, поэтому придет ее успокаивать. Они не скажут ни слова, ни она, ни мама. Мама просто крепко обнимет ее, как когда-то давно.
Но мама не пришла.
«Может, она думает, что я злюсь. Она ведь не знает, что я плачу».
Касси тихонько поднялась и приоткрыла дверь. Стала прислушиваться к звукам снизу. Каждый раз, когда слышала шаги, она начинала всхлипывать так громко, что мама должна была услышать. Но мама не пришла.
Только ближе к двенадцати Касси услышала шаги на лестнице. Плакать уже не получалось. Она быстро включила свет, чтобы мама увидела, что она еще не спит. Но мама прошла мимо. Из ванной послышался шум воды, а затем закрылась дверь в мамину спальню. Тогда Касси выключила свет. У нее болели глаза, но она еще долго смотрела в потолок.
На следующее утро она выехала из дома около половины десятого. Мама еще спала.
Над полями стоял туман. Коровы плыли по белым волнам, а деревья вдалеке напоминали прозрачные акварельные разводы.
Без пяти десять она подошла к воротам, на улице не было ни души. Дорожка, проходящая между деревьями, тоже выглядела тихой и безлюдной. Казалось, дом вдалеке еще спит. Все было похоже на какой-то сон.
Касси вдруг захлестнуло волной сомнений. А это точно звонила Коба? Или над ней так зло подшутили те парни? Она посмотрела на ржавые наконечники ограды и внезапно снова почувствовала боль в ноге. «Надо уходить!» – подумала она в панике. Вдалеке часы на церкви пробили десять.
– Здравствуй, Касси, – раздался вдруг голос из-за ворот.
Это была она, вместе со своим псом Аргусом. Коба казалась ниже, чем запомнилось Касси, и совсем обычной. И с какой стороны она подошла?
Коба открыла ворота большим ключом.
– Проходи. Завози велосипед.
Большой пес обнюхал ее, а затем потерся о ногу Касси. Она провела рукой по густой шерсти.
– Ты нравишься Аргусу, – заметила Коба.
– И он мне, – наконец заговорила Касси.
Сердцебиение потихоньку утихало, она успокаивалась. Только бы Коба ничего не заметила.
– Глупо, конечно, – бросила женщина. – Надо было захватить твою кофту. Тебе бы тогда не пришлось идти до дома.
– Ничего страшного.
Дорожка была не такой мрачной, как ей тогда показалось. Между деревьями росли маргаритки, дикая гвоздика и какие-то растения с длинными стеблями, усыпанные мелкими сиреневыми колокольчиками.
Коба заметила, что Касси их разглядывает.
– Это наперстянка. Digitalis purpurea. Смертельно ядовитая, но в малых дозах полезна при проблемах с сердцем.
Касси была очарована красотой цветов. Смертельно ядовитые. И они вот так запросто росли здесь, вдоль дорожки.
– И как действует ее яд?
– Сердце сначала пускается в галоп, а затем останавливается.
«Может быть, она им пользовалась, – подумала Касси. – Она же кто-то вроде ведьмы? Отравительница типа Хорошей Ми [13], которая убила кучу людей в Лейдене. Иначе откуда ей все это известно?» Она вдруг представила себе кое-что. Эдвина де Баккера, который покупает упаковку малины, посыпанной ядом. И Ханса, который пришел к ним на ужин и отведал томатного супа с особой лиловатой приправой. И маму…
Касси заставила себя переключиться на какие-нибудь другие мысли.
– Раз уж ты зашла, может, выпьешь чего-нибудь? – неожиданно предложила Коба. – Можем поесть малины. Думаю, у меня есть спелая.
Касси пришла в ужас. «Наверно, она умеет читать мысли, некоторые ведь умеют. Надо быть осторожнее».
Они обогнули дом и попали в тот сад, который Касси видела из окна. Теперь же она заметила, что вокруг большой лужайки была высажена широкая полоса цветов. Посередине стоял навес, окруженный розами, а под ним – стол с белой скатертью и два стула. Края скатерти тихонько колыхались от ветра. Немного дальше, рядом с кривой яблоней, стояли ржавые качели. Деревянное сиденье поросло мхом.
Касси замерла на месте, очарованная.
– Что такое?
– Ничего… Просто я никогда не видела такого красивого сада.
Коба не без удовольствия посмотрела по сторонам.
– Да, сейчас здесь красивее всего. Через месяц будет не так хорошо, когда все отцветет.
– Здесь есть дети?
Коба проследила за взглядом Касси.
– А, потому что качели? Нет, это были мои. Папа их сделал, когда мне исполнилось пять.
– Я тоже всегда хотела, чтобы у меня были качели. Но у нас никогда не было сада, в котором их можно было бы поставить.
– Да, покачаться приятно. Как будто взлетаешь.
Коба повела ее к беседке.
– У меня есть яблочный сок. Будешь?
– Супер. В смысле, да, спасибо.
Они сели, и Коба налила два стакана сока. Он выглядел как-то странно: зеленоватый, мутный.
– Это потому что я его сама выжимаю, – объяснила Коба, заметив взгляд Касси. – Он не отравлен, честно.
Касси покраснела. Она сделала несколько маленьких глотков, продолжая разглядывать сад.
– Такое ощущение, что город и все остальное где-то очень далеко отсюда, – вдруг сказала она.
– Да, – выдохнула Коба, – очень, очень далеко.
По ее интонации невозможно было понять, хорошо это или плохо.
Она придвинула к Касси чашку с узором из мелких цветочков:
– Держи. Вон там, за рудбекией – это те желтые цветы, похожие на маргаритки, – растет малина. – Она показала рукой. – Можешь собрать все спелые ягоды, иначе их съедят осы.
Впервые в жизни Касси сама собирала ягоды. Она двигалась медленно и осторожно, переполненная каким-то странным восторгом. Краем глаз она видела, как Коба следит за каждым ее движением.
– Вы наверняка чувствуете себя героиней какого-то фильма, с таким-то домом, – сказала Касси и поставила на стол полную чашку.
Коба ответила не сразу. Она посмотрела на качели, цветы и вздохнула.
– Тогда это точно фильм, сценарий для которого выбирала не я.
Она вдруг сделалась такой несчастной, что Касси захотелось сказать что-то приятное. Но что? Она лишь подвинула чашку с малиной поближе к Кобе. Та улыбнулась:
– Спасибо.
Какое-то время они наблюдали за дроздом, что прыгал по лужайке и подбирался поближе к ним. И вдруг Коба сказала:
– Может, расскажешь, что с тобой вообще случилось-то?
