Екатерина Вильмонт - Зеленые холмы Калифорнии
Она вспыхнула, потом побелела, губы задрожали.
– Я не могла… я боялась…
– Чего ты боялась?
– Что меня не выпустят обратно… Что ты мне не позволишь… Я не знаю, мама, прости меня, пожалуйста, прости! Мне все казалось, что в Москву я еще успею… Да ты вспомни, из какой Москвы я уезжала… Грязь, пустые полки, крысы по помойкам и подъездам… А ГУМ? А «Детский мир»? Как вспомню эти очереди, и толкучку вокруг… Ужас! А тут я попала в другое измерение.
– И тебе сразу отшибло мозги, да?
– Знаешь, наверное, да… Я просто без ужаса не могла подумать о возвращении… Думаешь, я не понимаю, как виновата перед вами? Но Бог меня уже наказал… И очень жестоко… Гарик был моей последней надеждой, а теперь все…
– Да что за чушь, почему все? Тебе только тридцать семь…
– Но я невезучая… Мне с мужчинами не везет… Тебе вот повезло с папой, а мне такой не встретился.
– Да, мне с папой повезло, хотя и я на многое закрывала глаза.
– Думаешь, я не была готова на многое закрыть глаза? Но он просто испарился, исчез из моей жизни, так что…
– Ничего, Адя, будет и на твоей улице праздник. А что касается экскурсии, то я поеду одна, ничего страшного.
– Мама, но ведь если пойти у нее на поводу завтра…
– Я просто не хочу, чтобы она испортила настроение себе и нам всем. Пусть веселится, ей предстоит трудное время: окончание школы, экзамены в институт, пусть отдыхает на всю катушку.
– Ну раз ты так считаешь, мамочка, пусть, – с огромным облегчением сказала моя дочь.
Утром я встала очень рано. Кажется, сегодня будет хороший день. Я вышла на задний дворик, именуемый здесь бэк-ярдом, и села на пластиковое кресло. За сетчатым забором простирались зеленые холмы Калифорнии. Какой дивный свежий воздух, хотя и холодно пока. Я вернулась в дом, взяла плед, укуталась в него и снова села. Как в раю. Тишина, мирный пейзаж, корова пасется на склоне холма, черная кошка сиганула мимо, а за ней огромный рыжий котище. У нас мартовские кошачьи игры, а здесь, видимо, февральские. Хорошо. Может быть, все правильно? Может быть, мы все трое в результате поймем друг друга? Это будет нелегко. Ариадна раздражает меня, раздражает и Стаську. Похоже, в создавшейся ситуации ее больше всего волнует несостоявшаяся свадьба… Наверное, ее можно понять: уязвленное самолюбие одно из самых непереносимых чувств…
– Лёка, ты в своем уме? Такая холодрыга, а ты тут сидишь! Простудишься.
– Не простужусь. Слушай, Стаська, скажи мне пожалуйста…
– Что тебе сказать, Лёкочка? – Она обняла меня, прижалась сзади, чмокнула в шею.
– У тебя совсем нет сердца?
– Совсем. Для нее – совсем!
– Но ее же можно только пожалеть…
– Ну, будь она старая, немощная, я бы ее пожалела, а так…
– И еще… Помнишь, когда ты не порвала приглашение…
– Ну?
– Кто его тогда привез?
– Какой-то тип, я уж и не помню… – В голосе звучала нестерпимая фальшь, а лица ее я не видела. – А тебе это зачем?
– Просто я подумала, не Гарик ли пресловутый его доставил?
– Да ты что, ерунда какая! Гарик этот смазливый был, а тот… Даже хари его не запомнила. С чего это ты вдруг такие вопросы задаешь?
– Да нет, просто подумала… Впрочем, не важно. Ты по-прежнему не желаешь ехать с нами, а?
– Я тебя умоляю! На фиг мне это, когда тут клевая компашка наметилась?
– А в Лос-Анджелес тоже не поедешь?
– Посмотрим, может, и поеду… там видно будет. О, вон твоя дочурка встала.
– Пойди и помоги ей накрыть на стол!
– Если тебе так хочется… Ладно, помогу!
Похоже, мои подозрения небеспочвенны.
За Стаськой заехал Симон, некрасивый, но очень приятный парень, который заверил нас, что со Стаськой все будет в порядке, что он не гоняет на бешеной скорости и вообще заслуживает доверия… Сразу было видно, что он уже без ума от Стаськи. А она, едва он появился, начала крутить хвостом. А что, самый возраст.
Как только Стаська уехала, Ариадна расщебеталась:
– Мамочка, как хорошо, мы сегодня будем кутить! К сожалению, я не смогу поехать с тобой на экскурсию, мне надо разобраться с апрайзером, этот идиот неправильно выценил дом…
– Кто?
– Апрайзер.
– Это что, фамилия?
– Да нет, фамилия его Кулешов. Апрайзер это оценщик…
– А, поняла. Господи, Адька, я вот слышала, как ты со своими коллегами говоришь. По-русски вроде бы, но почему не сказать двухкомнатная квартира? Почему двухбедрумная? Это же ужас.
– Ах, мама, тут так все говорят. Мне уже трудно иногда бывает что-то сказать по-русски, по-английски проще. Но это же неважно.
– Ну да, неважно… Мы опять ехали по дивной дороге вдоль зеленых холмов.
– Тут очень красиво и, кажется, спокойно, да?
– Да, у нас хорошая эрия, здесь почти нет негров.
– Эрия?
– Ну, район, что ли…
– А…
Въезд на громадный мост, ведущий в Сан-Франциско, оказался платным. Три доллара.
– И обратно тоже надо платить?
– Обратно не надо. Кстати, как ты хочешь, после экскурсии остаться до вечера в Сан-Франциско или сразу уехать? Главное не попасть в трафик.
– Там видно будет. Если я не слишком устану от экскурсии, то останемся до вечера.
– Все как ты захочешь, мамочка.
У нее то и дело звонил мобильник. Она весело и приветливо говорила с самыми разными людьми, но все разговоры так или иначе крутились вокруг дома, который продавала Ариадна. Она была риелтором и получала определенный процент от каждой сделки. А цены на недвижимость в Калифорнии, как я поняла, были довольно высоки. Роскошный дом самой Ариадны был роскошным, видимо, только в моем московском понимании, но все же вполне престижным. На вопрос, зачем ей такой большой дом, она ответила: «Мои клиенты должны видеть, что я достаточно успешный риелтор, раз живу в таком доме, хотя, честно говоря, он мне не по карману. А теперь, одной, тем более. Но ничего, я поднатужусь… Я, мамочка, без памяти этот дом люблю. Он воплощение всех моих надежд». Думаю, она немного кривит душой. Скорее всего, мечтала она о куда более роскошном доме, когда подалась в Америку. Но, как говорится, жизнь подкорректировала ее мечты. Ну что ж, это даже неплохо. По одежке протягивай ножки. Впрочем, я не уверена, что и эта одежка ей впору. Мы въехали в Сан-Франциско. И я поняла, что по прилете ничего тут не заметила, слишком была взволнованна. Город мне показался очень красивым, хотя я не люблю небоскребы, они меня угнетают. И словно прочитав мои мысли, Ариадна заметила:
– Скоро ты увидишь совсем другой город и влюбишься. Через час у тебя будут совершенно другие впечатления.
Мы заехали в гигантский подземный паркинг, оставили машину, поднялись на лифте и вышли в город, оказавшись у подножия нескольких тесно стоящих небоскребов. Адька взяла меня за руку.
