Екатерина Вильмонт - Зеленые холмы Калифорнии
Мы заехали в гигантский подземный паркинг, оставили машину, поднялись на лифте и вышли в город, оказавшись у подножия нескольких тесно стоящих небоскребов. Адька взяла меня за руку.
– У нас еще двадцать минут до встречи, хочешь кофе?
И не дожидаясь ответа, она толкнула стеклянную дверь какой-то забегаловки.
– Тебе только кофе?
– Конечно, мы же завтракали.
Такой кофе я видела в кино – в высоких картонных стаканах с крышкой. Я не кофеманка, и этот американский кофе мне понравился. Сладкий, со сливками. Пока мы его пили, сидя на неудобном диванчике, прошло минут пятнадцать.
– Пошли, мама, пора!
– Погода испортилась, с утра солнышко было, – с сожалением заметила я.
– В Сан-Франциско вообще мало солнца бывает, это тебе не Лос-Анджелес. Даже у нас в Дэнвилле климат гораздо лучше, хотя мы совсем близко… Тут местная болезнь ревматизм. Я бы не хотела жить в Сан-Франциско. А вот и наша гидша!
Она сунулась в большой синий «Бьюик», быстро поговорила с сидевшей за рулем дамой.
– Садись, мамочка! Хочешь сзади сесть?
– Да нет, зачем же, сяду впереди.
– Здравствуйте, – сказала немолодая дама в темных очках.
– Мамочка, счастливо тебе. – Адька пристегнула меня, поцеловала и захлопнула дверцу.
– Давайте знакомиться, меня зовут… Ой, мы же знакомы! – растерянно проговорила она и сняла очки.
Я замерла.
– Здравствуйте, Алла Генриховна. Вот так встреча!
– Да… Неожиданно! Впрочем, я рада вас видеть здесь. Надеюсь, вас эта ситуация не смущает?
– Да нет… – растерялась я. Хотя, сказать по правде, перспектива провести четыре часа рядом с этой дамой не казалась мне столь уж приятной, но, с другой стороны, я, может быть, что-то пойму.
Но где там! Она говорила, говорила, говорила, восхищаясь Сан-Франциско, его архитектурой, историей, демократизмом мэра, разрешившего однополые браки. Сведения сыпались, как горох из мешка, но запомнить что-то было трудно. Я усвоила только, что кто-то из отцов-основателей Сан-Франциско оставил свое немалое состояние нищим этого города, и с тех пор нищие со всей Америки стекаются сюда, в царство бомжей местного разлива, и городской бюджет уже не справляется с их наплывом. Еще почему-то я отметила дом Даниэлы Стил, вернее, похожий на крепость дворец и подумала, что у Натэллы есть подруга, писательница, не менее знаменитая в России, чем Даниэла Стил в Америке, но ей такой дворец никогда даже сниться не будет. Одним словом, в голове оседали самые дурацкие и ненужные сведения. У меня начала болеть голова, и мне показалось, что Алла Генриховна нарочно тараторит так, чтобы я не могла вклиниться ни с каким вопросом. И все-таки мне это удалось.
– Простите, Алла, – я даже слегка дернула ее за рукав. – Тут есть поблизости туалет?
Она взглянула на меня с таким изумлением, как будто я была инопланетянкой.
– Туалет? Ах, ну да, конечно. Сейчас!
Она затормозила на набережной, где у причала стояли какие-то суда, видимо, прогулочные.
– Идемте, я вам покажу.
Но и по дороге в туалет она продолжала вести экскурсию. Вот тут то, а вон там это… Мы шли по пирсу, поднялись по лесенке среди сувенирных лавок и кафешек, а она все трещала, черт бы ее побрал. И даже в туалете она сказала все тем же гидским тоном:
– Имейте в виду, во всех американских туалетах есть бумажные круги для сидений!
– Спасибо, уж как-нибудь соображу!
Я боялась, что она, зайдя в соседнюю кабинку, будет продолжать экскурсию, но нет, Бог миловал. Интересно, она всегда так ведет себя с экскурсантами или же только со мной, от смущения? А почему она так смущена? Оттого, что у нее рыло в пуху и она боится каких-то вопросов? Скорее всего. Как жаль, что у меня нет мобильника и я не могу позвонить Адьке и сказать, что с меня хватит… Нет, надо выдержать все до конца. И попытаться как-то понять, что же связывало с ней Лёню. Прямого вопроса она ждет и боится. Это само по себе уже достаточно прямой ответ. И тем не менее я могу ошибаться. Ведь она могла быть просто влюблена в него… безответно… Я бы заметила, почувствовала, если бы что-то было…
Но сколько можно сидеть в сортире, даже американском, даже и на бумажном кружке? Я вышла. Она как-то очень сосредоточенно мыла руки.
– Алла Генриховна… – начала я с места в карьер.
– Называйте меня просто Алла, без отчества, мы тут отвыкли, – довольно мрачно, как мне показалось, отозвалась она.
Эта фраза почему-то сбила меня.
– Да, хорошо, а вы меня называйте тогда просто Петровна, проще, чем Леокадия.
Она рассмеялась. Смех и улыбка у нее были очень обаятельные. Лёня всегда ценил в женщинах обаяние…
– Хотите взглянуть на котиков? – спросила она.
– На каких котиков?
– Морских. Их тут много, для них специально сколотили мостки, у них тут лежбище.
– Конечно хочу! Очень хочу!
Она провела меня на галерейку, откуда открывался вид на искусственно созданное лежбище. На мостках валялось штук пятьдесят до невозможности грязных котиков, но было видно, что они вполне довольны жизнью.
– Это они от здешней воды такие чумазые? – полюбопытствовала я.
– Да. Я их видела на Дальнем Востоке, там они тоже, правда, чистотой не блещут, но все-таки… Хотя такими, как в цирке и всяких шоу, они в природе не бывают… Ну что, поедем дальше?
– Алла, а давайте посидим где-нибудь в кафе. Я вас приглашаю.
Она взглянула на меня с явным испугом.
– Но мы тогда не успеем все посмотреть…
– Ну и что? Неважно. У меня и так уже в голове каша.
– Что ж, с удовольствием. Идемте, тут рядом хорошая кондитерская.
Мы шли молча.
– Вот сюда! – сказала она, указывая на небольшое заведение с открытой террасой. – Здесь потрясающие пирожные.
– Отлично! Возьмите на свой вкус, только я не буду кофе, мне лучше зеленый чай.
Нам принесли корзиночку с маленькими пирожными, выглядевшими столь аппетитно, что у меня потекли слюнки.
– Странная встреча, да? – смущенно проговорила она.
– Пожалуй.
Мы обе замолчали. Пирожные оказались восхитительными.
Удивительно, подумала я, мне под шестьдесят, я в молодости даже представить себе не могла, что буду на старости лет сидеть в кафе на набережной Сан-Франциско, а моя дочь будет риелтором в штате Калифорния. Да мы и слова такого не знали – риелтор…
– А вы тут давно живете? – спросила я.
– Десять лет уже.
– А кто вы по профессии? Ах да, вы же, кажется, инженер…
– Да, – как-то странно покраснев, сказала она и закашлялась. – Моя профессия в России совсем перестала кормить, а я хорошо знала английский и решила переехать… И не жалею.
– У вас есть дети?
– Увы, нет. Я приехала сюда одна, потом вышла замуж за американца, но прожила с ним только два года. Не выдержала, мы были люди с разных планет. А теперь живу одна, снимаю хорошую небольшую квартирку и очень довольна.
