Вэнделин Ван Драанен - Привет, Джули!
— Ну вот, все готово.
Дэвид уже открыл коробку и рассматривал кусочки головоломки.
— Здоово. Я моу наинать.
— Я рад, что тебе нравится. Как думаешь, к среде закончишь? Я могу приехать и приклеить ее на потолок, если захочешь.
Дэвид кивнул, но все его внимание было приковано к высыпанной на стол головоломке. Папа тронул его за плечо и сказал:
— Тогда увидимся в среду, хорошо?
Дэвид снова кивнул.
— Не хочешь попрощаться с Джулианной?
— Пооаа, — пробормотал он, не отрывая глаз от головоломки.
— Еще увидимся, дядя Дэвид.
Я старалась, чтобы эти слова прозвучали ободряюще, но у меня не очень-то получилось.
Мы сели в грузовик, папа пристегнул ремень и произнес:
— Итак?
Я взглянула на него и улыбнулась.
— Ты, наверное, тоже устала? — спросил он.
Я кивнула.
— Все прошло хорошо, за исключением мороженого.
— Да, за исключением мороженого. — Папа хихикнул, а потом заговорил серьезно: — К сожалению, никогда не угадаешь, что станет «мороженым». Иногда это муха в комнате, иногда цвет его носков. Трудно все предусмотреть. Обычно мороженое — самый безопасный вариант. — Папа покачал головой и закрыл глаза, о чем-то задумавшись. Наконец он включил зажигание и сказал: — Дэвид жил какое-то время со мной и твоей мамой. До того, как вы родились мы думали, что жить с нами ему будет лучше, чем в пансионате, но мы ошибались.
— Но в целом все сегодня прошло нормально...
Папа включил задний ход.
— За Дэвидом нужен особый уход. Мы с мамой не смогли со всем справиться. Но нам повезло, он здесь счастлив. У них есть специальные программы, его научили одеваться, чистить зубы и общаться с другими людьми. Они ходят на прогулки... В Гринхэйвене ему хорошо, обеспечен квалифицированный уход, у него своя комната, свои друзья, своя жизнь.
Помолчав минуту, я сказала:
— Но он член семьи, папа. Плохо, что он не бывает у нас. Хотя бы на Рождество или День благодарения!
— Ему это не нужно, милая. Как-то мы с мамой настояли, чтобы он провел с нами День благодарения, и это стало катастрофой. Он так расстроился, что разбил окно в машине.
— Но... почему мы к нему не ездили? Ты ездил, я знаю. Но почему не мы?
— Это мучительно. Мама говорит, что это ужасно подавляет, и я ее понимаю. — Мы выехали на шоссе, и папа замолчал на некоторое время. Наконец он сказал: — Время пролетело так быстро, Джулиан- на. Только что ты была младенцем, и вот ты уже почти женщина. — Он грустно улыбнулся. — Я люблю Дэвида, но он обуза, и я думал, что должен защитить вас от этого. Но теперь понимаю, что это все равно сказалось на тебе и на семье.
— Но, папа, это не...
— Джулианна, я чувствую себя виноватым. Я так много хотел бы дать тебе. Всем вам. И до недавнего времени я не понимал, как многого я вас лишаю.
— Это неправда!
— Я заботился о вас, любил — думал, тут меня не в чем упрекнуть. Но объективно мистер Доски гораздо лучший отец и муж, чем я. Он больше времени проводит дома, больше зарабатывает и, думаю, с ним веселее.
Я просто обомлела — неужели мой отец действительно так думает?
— Папа, как тебе в голову такое могло прийти? Для меня ты лучший в мире отец! И если я когда-нибудь выйду замуж, то за такого мужчину, как ты, а не как мистер Доски! Я хочу, чтобы мой муж был похож на тебя.
Папу явно удивила моя тирада.
— Правда? — с улыбкой спросил он. — Смотри, я ведь могу и напомнить тебе об этом, когда соберешься замуж.
Теперь нам стало намного легче. Мы смеялись, шутили, болтали обо всем на свете, но когда подъезжали к дому, поняли, что проголодались, и стали мечтать о чем-нибудь вкусненьком, например оладьях.
Но у мамы оказались другие планы. Она все утро убиралась и теперь заявила:
— Мне нужно что-то посерьезнее, чем оладьи. Например, гамбургер с луком. Много лука!
— Убиралась? — не поверил папа. — Сегодня воскресенье, Трина. Почему ты убиралась?
— Это все нервы. — Мама посмотрела на меня. — Как все прошло?
— Хорошо. Я рада, что поехала.
Мама посмотрела на папу, потом на меня.
— Ну, ладно, — она вздохнула и добавила: — Еще я убиралась из-за звонка Пэтси.
— Доски? — насторожился папа. — Что-то случилось?
Мама убрала за ухо выбившиеся волосы и ответила:
— Нет... Она позвонила, чтобы пригласить нас на ужин в пятницу.
Мы в недоумении смотрели на нее минуту, а потом я поинтересовалась:
— Всех нас?
— Да.
Я была уверена, что папа подумал: «Почему? За все эти годы, что они живут напротив, они ни разу нас не пригласили. Почему сейчас?»
Мама, похоже, догадывалась, о чем подумал папа.
Она снова вздохнула и сказала:
— Роберт, я не знаю, в чем причина, но она настаивала. Она чуть не плакала, говоря, как ей жаль, что она до сих пор нас ни разу не пригласила к себе, и все твердила, что ей очень хотелось бы узнать нас получше.
— И что ты ей ответила?
— Я не могла отказаться. Это было бы невежливо, да, и Чет много для нас сделал... — Мама пожала плечами и добавила: — Я пообещала, что мы придем.
В шесть вечера в пятницу.
— Правда? — все еще не верила я.
Мама опять пожала плечами.
— Думаю, это будет приятный вечер. Странноватый, но приятный.
— Ну и хорошо, — согласился папа. — Я изменю свой график на пятницу. А что мальчики?
— Концерта у них в пятницу нет, и на работе выходной, но я еще с ними об этом не говорила.
— А ты уверена, что они нас всех приглашают?
Мама кивнула.
— Пэтси несколько раз повторила.
Я чувствовала, что папе не по себе от этой идеи с ужином у Лоски, но мы оба понимали, что для мамы это приглашение очень много значит.
— Ладно, — сказал папа и пошел чистить лук, резать сыр и жарить гамбургеры.
Остаток дня я только читала и мечтала, и на следующий день в школе никак не могла сосредоточиться.
Мои мысли постоянно возвращались к Дэвиду. Я думала, какими были мои бабушка и дедушка, и сколько им пришлось пережить из-за сына.
Я много думала и о платане. Почему я о нем все время вспоминаю? Мама как-то назвала его «Памятником выносливости». Дерево столько всего пережило и выросло настоящим могучим гигантом. Многие думали, что оно уродливо, но я никогда так не считала.
Может, все зависит отточки зрения? Может, что- то, что мне кажется уродливым, другие находят красивым?
Как Шелли Сталле. Превосходный пример! Для меня в ней не было совершенно ничего привлекательного, но все остальные просто сходили по ней с ума.
Примерно в таком состоянии я и жила. До четверга. В четверг мы пошли в библиотеку, чтобы подготовить доклад по истории. Я подбирала книги по выбранной теме, когда меня позвала Дарла Тресслер.
— Иди сюда! — прошептала она, махая рукой.
Я поспешила к ней. Дарла указала пальцем между стопками книг и приказала:
— Слушай!
Это был голос Гэррета. И Брайса. И они говорили обо... мне. О моих курах. О сальмонелле. О том, как Брайс выбрасывал мои яйца. И о том, как я приводила в порядок двор.
Брайс говорил так, будто ему действительно было жаль. Но внезапно я похолодела. Он заговорил о Дэвиде!
А потом Гэррет рассмеялся и заявил:
— Умственно отсталый? Что ж, это многое объясняет, верно? Ну, понимаешь... насчет Джули?
На секунду воцарилось молчание. И когда мне показалось, что они вот-вот услышат стук моего сердца, Брайс тоже рассмеялся:
— Да, конечно.
Я буквально свалилась на пол. Голоса смолкли. Дарла заглянула за полку, а потом села рядом со мной.
— О, Джули, мне очень, очень жаль. Я думала, он признается, что влюблен в тебя.
— Что? Дарла, Брайсу до меня дела нет.
— Ты что, с луны свалилась? Ты не замечала, как он на тебя смотрит? Этот парень влюблен по уши.
— Дарла, но ты же слышала!
— Да, но вчера, вчера, я видела его взгляд, а он пытался запудрить мне мозги какой-то чушью про пчелу. Ты когда-нибудь слышала объяснение глупее?
— Дарла, учитывая, как все складывается, я бы не удивилась, если бы у меня в волосах действительно была пчела.
— Думаешь, ты такая сладенькая? Привлекаешь пчел, как мед? Ну, одну пчелу ты точно привлекла, и зовут ее Б-р-а-й-с. Это уж точно! Но после услышанного я буду молчать. Ни слова не пророню. — Дарла встала и сказала напоследок: — Не волнуйся, не проболтаюсь.
Я кивнула и тут же забыла про Дарлу. Как можно так ошибаться?
Я не могла забыть сказанное Брайсом и Гэрретом. Почему они такие жестокие? И такие глупые? Папе тоже пришлось пройти через такое?
Чем больше я думала об этом, тем сильнее злилась. Кто дал право Брайсу смеяться над моим дядей? Как он посмел?
Меня кидало то в жар, то в холод, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. И вдруг я поняла — я разлюбила Брайса Доски! Плевать на его сверкающие голубые глаза. Плевать на улыбку и... и мой поцелуй. Точно! Плевать на все. Я никогда, никогда снова его не полюблю!
