Кристина Паёнкова - Бегство от запаха свечей
В город толпами хлынули новые люди.
Об эпидемии никто и не вспоминал. Неужели была эпидемия? Интересно, и следов никаких!
Спасительное время стирало все следы. Остались только желтые листки на дверях домов, но на них никто уже не обращал внимания. Лишь на кладбище, на братских могилах жертв эпидемии, кто-то ежедневно зажигал свечи.
К Висе приехал жених. К Мариану на два дня заскочил брат. Открылись магазины.
Однажды, возвращаясь домой, я с удивлением заметила, что дверь раньше пустовавшей квартиры на первом этаже открыта, и заглянула внутрь. Квартира выглядела так, будто по ней только что пронесся тайфун. На полу валялись вышвырнутые из ящиков вещи: нитки, луковицы, зубная паста, чулки, перья из подушек. Пепел из печи и пудра. И все покрыто слоем пыли, которая уже успела осесть, окрасив квартиру в серые тона.
– Мародерство уже началось, – сказала я вечером Мариану.
– Вечно ты чем-то забиваешь себе голову… Лучше скажи, ты поедешь в Сольцы или нет?
– Что значит – забиваешь?! Просто я не люблю безобразия. Противно, да и только.
– Отвечай на вопрос! Поедешь на бал? Там будет здорово, увидишь. Повеселимся на славу!
– А в форме можно? У меня ничего больше нет.
– Что за вопрос! Даже нужно в форме. Это же бал Красного Креста, туда только форму и надевать. А тебе в первую очередь. Для рекламирования Красного Креста.
– В таком случае я могу поехать.
– Этот бал, – продолжал Мариан, – откладывали специально из-за нас. Признаться, я волнуюсь, хотя приходится делать вид, будто меня такими вещами не проймешь. Ничего не поделаешь – люблю развлекаться, знакомиться с новыми людьми. Я предчувствую, каким ты будешь пользоваться успехом, и заранее прошу оставить за мной первый вальс.
– Не смейся. Я этого не люблю. Ты обязан танцевать со всеми девушками, на то ты и начальник. Я тоже люблю знакомиться с новыми людьми. Поеду с удовольствием.
Висю раздирали противоречивые чувства. Ей хотелось ехать с нами на бал, но она не решалась сказать об этом жениху.
– Возьми его с собой, – предложила я. – Почему бы ему не повеселиться? Нас ведь приглашают с семьями. Вот твой жених и будет представителем семейства. Боишься ты его, что ли?
– Да нет, он сделает, как я захочу.
– А почему ты его от нас прячешь? – засмеялась я. – Может, ты ревнивая?
– Что ты! Он очень занят. Их должно быть шестеро, а они работают втроем. Он страшно устает и, если выдается свободная минута, засыпает прямо в милиции.
– Ты должна подыскать хорошую квартиру. А может, он уже об этом позаботился?
– Мы решили поселиться в нашем доме, под тобой. Надо только немного подождать, когда Людвик будет чуточку посвободнее.
В Сольцы мы поехали сразу после обеда на открытой машине. Все в машину не поместились. Мы с Марианом попали в первую партию. Дорога, живописно петляя, взбиралась в гору. Казалось, мы едем на вершину мира.
– Погляди, справа старый замок. Надо туда как-нибудь выбраться, – предложил Мариан. – Кажется, там была ставка Гитлера. Пленные и заключенные из лагерей много лет долбили скалу. И не кончили. Остался провал в несколько этажей глубиной. Это стоит посмотреть.
Выехали на равнину. Теперь по сторонам шоссе тянулись роскошные пансионаты. Шум, суета. Гуляющие, много автомобилей, велосипедисты.
Мы остановились возле бензозаправочной станции – шоферу понадобилось масло.
– Езжайте за остальными в Свебодзицы, – распорядился Мариан. – Мы подождем в кафе на углу. На бал пойдем вместе.
– Смотри, Мариан! Пирожные! Наполеон! Как уехала из Кальварии, ни одного пирожного не купила. Просто негде было, а ведь я себе когда-то пообещала, что, как только начну сама зарабатывать на жизнь, первое время ничего, кроме пирожных, есть не буду.
– Сколько ты сейчас съешь? – деловито осведомился Мариан.
– Погоди. Я угощаю. Сегодня утром я получила первые заработанные деньги. Нам заплатили за все сразу. Тебе тоже?
– Я еще не получил. Заплатили тем, кто начал работать до первого июля. И сколько же тебе дали?
– Четыре тысячи наличными. Кроме того, сигареты, консервы, зимнее обмундирование, а от заведующего Мацеевского – полушубок с замшевым верхом. Теперь жду не дождусь морозов.
– Мацеевский тебя очень любит. Когда ты болела, он каждый день звонил, требовал подробного отчета. Волновался так, что трудно было с ним разговаривать. Впрочем, я его понимаю. Есть в тебе что-то такое… ну, короче говоря, знаешь, что ты не подведешь.
Это был первый настоящий бал в моей жизни. Женщины в роскошных вечерних туалетах, сверкающих от золота и украшений. А я не могла надеть платья из белого муслина, о котором мечтала.
Было ли мне приятно и весело? По правде сказать, не очень.
Сразу же началось с неприятностей. В зал мы, весь персонал из Свебодзиц, вошли вместе. Тут же у входа кто-то, неудачно открыв бутылку, с ног до головы окатил меня пивом. Прошло не меньше часа, прежде чем я привела себя в порядок и смогла вернуться в зал. Тот, кто невольно устроил мне пивной душ, успел за это время здорово напиться, однако узнал меня и пожелал во что бы то ни стало извиниться. Он был очень противный.
Вообще, этот бал напоминал трапезу голодного, который, даже насытившись, никак не может оторваться от еды.
Пили очень много. Среди моих кавалеров во время танцев был капитан, адъютант какого-то важного начальника. Пьяный меньше других, он сыпал комплиментами, был изысканно вежлив. Но доверия не внушал.
Женщины пили наравне с мужчинами. Их визг и хихиканье были отвратительны. Мариан ни разу не пригласил меня танцевать. Он не отходил от какой-то дамы в платье, как облако, с волосами, стянутыми в огромный узел.
Был бал – и кончился. Почему он не доставил мне тех приятных минут, которых я так ждала?
– Хотите немножко подзаработать? – спросил меня бургомистр.
– Как это? Не понимаю.
– Мы открываем кинотеатр и ищем кассиршу. Работа легкая, всего один сеанс в день. Я подумал, может быть, вас это устроит?
– Я спрошу разрешения у заведующего. Во всяком случае, спасибо, что вы обо мне подумали.
Я как-то не решалась поговорить с Марианом о приработке. Он в последнее время изменился, стал сдержан и неприступен. Часто куда-то уезжал, порой даже на несколько дней. Возвращался он еще более замкнутым и загадочным. Даже лицо у него стало другим. Перед эпидемией он все улыбался, теперь же больше хмурился. Совсем другой человек. Только спрашивал, не звонил ли ему кто, остальное его не интересовало.
Работы стало немного. Больных уже не было, так что заботы по снабжению отошли на задний план. Я бродила по городу, знакомилась с людьми, которых все прибывало. Скучала.
Вися перебралась на первый этаж и занялась устройством квартиры. Она добывала где-то новую мебель: шкафы, буфеты, кресла. Квартиру обещала показать, как только полностью ее обставит, но я понимала, что будет это не скоро – ей все время чего-то еще не хватало.
С ее женихом, Людвиком, мы теперь познакомились поближе. Он оказался скромным, рассудительным парнем и нам всем понравился.
Однажды, когда я подсчитывала расходы за прошедшую неделю, неожиданно приехал Мацеевский.
– Ну, Катажина, покажись, какая ты стала! Я не был в Сольцах, потому что в тот день отвозил Марысю в Познань. Там она себя чувствует гораздо лучше. Климат хороший, да и не только это. Когда я собирался в Свебодзицы, меня засыпали поручениями. Велели узнать, оправилась ли ты после болезни, и обязательно пригласить в Свидницу. Выкладывай, как себя чувствуешь?
– Спасибо. Если б не головные боли, я бы давно забыла, что болела. Скучно мне теперь, работы мало. Бездельничаем.
– Выглядишь ты хорошо. Скучно, говоришь? Что ж ты целыми днями делаешь?
– Вчера, например, совершила выгодную сделку. Когда мы ехали утром на мельницу, нас остановил какой-то тип. Богдан неохотно затормозил. Оказалось, тот продает ковер и пишущую машинку – ему срочно нужна тысяча злотых. Деньги у меня еще есть, те, что заработала, я из них только сто злотых истратила. Напустила я на себя важный вид, уселась поудобнее и говорю: «Товар нужно посмотреть, а нам некогда». Но он не растерялся, принял меня за солидного покупателя. Ковер был прекрасный. До того он мне понравился, что я даже не стала проверять, есть ли в футляре, который он мне сунул, машинка. Богдан разозлился: «Знай я, что тебе ковры нравятся и что у тебя куча денег, я б тебе за полцены целый грузовик ковров пригнал».
Тут я для пущего эффекта сделала паузу.
– Я, конечно, расстроилась. Жаль стало тысячи злотых, да что делать? Богдан в сердцах вышвырнул ковер из машины. Стала я его складывать, подходит какой-то человек: «Вы этот ковер не продаете?» Я со злости и говорю: «Продаю, только для вас он дороговат, пять тысяч стоит». И что вы думаете? Этот тип вытащил пять тысяч, схватил ковер под мышку и поминай как звали. Богдан говорит, что мне просто везет в таких делах, что даже если б я песок в мешок насыпала, и то нашелся бы покупатель.
