Эльмира Нетесова - Колымское эхо
— А тот ее мужик воротился?
— Конечно, но она его выкинула. Все его тряпки в кучу собрала и на пороге бросила, чтоб
пороги не марал идиот. Ну, кому такое говно нужно? Стыда не обобраться.
— Не поймали их? — спросила Люба.
— Не слышала про то. Говорили, будто собаки кого-то гоняли. Но может с волками сцепились. Их там как блох у барбоса. Охрана из зоны выходить боится.
— Во, если тот мужик на зверье напорется!
— А что? Запросто!
— Федя говорил, что пошел проверять капканы и нарвался на обглоданный скелет. Кто это был, никто не узнал. Зэк, а может, из охраны кого припутали. Волкам, особо стае, все равно кого сожрать.
— У охраны оружие! — встрял Бондарев.
— На стаю не хватит, не успеет всех перещелкать, волки кучей нападают. От них одному не отмахнуться, кишка тонка.
— Говорят, скоро в наших местах поселок будут строить,— сказала Варя.
— Для кого?
— Золото снова будут добывать.
— Ой, когда это будет? Лет десять пройдет.
— А может старый рудник оживят...
— Вряд ли! Там кровля людей еще тогда засыпала. И даже случалось насмерть.
— То давно было. Теперь крепить умеют.
— А не болтай, Игорь! Оно и тогда, и нынче гибнут люди на рудниках. И ничего с тем не поделаешь. Наша Колыма за свое золото едино душу отнимет.
— Помните, как начальника рудника загробила, словно ждала, когда вниз спустится. И накрыла пластом, да таким, что и не нашли. Зато жильное золото увидел. Это не часто случается.
Кто-то вынес наверх и сказал про широкий пласт внизу.
— Да! Начальник вниз на жопе съехал. Про все на свете забыл. Коленом крепление вышиб. Ну и попух тут же!
— Жадный был мужик. Помните, как после всякой смены велел людей обыскивать. Никому не верил.
— Зато и нажрался по самые уши! — рассмеялась Варя.
— А мы и без золота живем...
— Я ни разу на руднике не была.
— И нечего тебе там делать. Работай на своей пекарне без мороки,— посоветовали Варе.
— Эй, люди! Дусю привезли. Уже готовую к похоронам,— засуетились все.
А на следующий день женщину похоронили.
— И ты не ушла от Колымы. Так и осталась здесь вместе со всеми своими...
— Эх-х, мамка! Только мы знаем, как тебя будет не хватать.
— Никакой жизни не видела. Умерла в мученицах. И жила без радости,— текли слезы по лицу Любы.
Когда Дусю похоронили, все заметили, как внезапно раздвинулись тучи и яркий луч солнца осветил могилу Дуси.
Хоронившие остановились молча.
— А мамку к себе сам Бог взял,— сказал сын и взял в карман горсть земли с могилы.
Люба остановилась и не спешила уходить с погоста.
— А ведь мамку похоронили рядом с Ольгой. Они при жизни много лет дружили, и теперь рядом лежат. Их и земля не разлучила,— сказал сын.
— Ох, детки! Вся ее жизнь в вас была,— обронила Анастасия грустно.
— Вот так мы все здесь окажемся. Кто-то раньше, другие поздней, но опять вместе, как в жизни. Одна пурга всех отпоет. Одна Колыма приютит. И никуда нам от нее не деться.
— А куда подадимся. Здесь, считай, вся жизнь прошла. Вон Дуся, совсем молоденькой приехала. Помнишь, какие у нее были косы! Ничего, кроме седины, не осталось. Даже глаза из синих стали серыми.
— Это в день смерти Павла, мужика ее. Пришла утром, вся голова белая. И глаза, как чужие. Легко ли такое пережить.
— А и пригнали за что? Вспомнить больно,— дрогнули плечи Анастасии.
— За что ж посадили? — спросил Аслан.
— На Первое мая всем велели дома подготовить к празднику. И она портрет Сталина прибила к крыше дома. Тут ветер поднялся сумасшедший. Сорвал тот портрет и мордой прямо в лужу шваркнул. Никто враз и не приметил. Когда увидели, уже было поздно. Чекисты опередили и взяли всю семью как за надругательство над портретом вождя.
— Хоть бы детей не трогали. Их у нее было кому подрастить. Хотя, восемь лет немало. Но Хрущев через пять лет отпустил. А толку? Время не вернешь. Да и куда вернешься. Мы уже знали, что нас никого не ждут. Никто не верил в реабилитацию. Так и считали врагами народа. Каждому не докажешь, если даже мой брат испугался пустить нас в дом и сказал:
— Зачем мне лишние неприятности? Своих бед полная пазуха.
— А только ли нам вот так отпели? Своя родня хуже чужих стала. На работу не взяли. Ну, как было жить? К Хрущеву наши жалобы не попали. Самих и тем более не пустили. Там у него охрана в тыщу человек. И куда ни подашься, отовсюду гонят, как прокаженных. Никто не был нужен. Вот так и вернулись в старатели. Больше мы ни шагу с Колымы, не нашлось на земле другого места. А сколько горя вынесли, голодали, мокли, мерзли. Много лет прошло, пока наши дети хоть как-то устроились. Сами до сих пор никуда не лезем. Прошлое и теперь помнится. Не хочется опять головой в те беды лезть. Они так и остались в памяти. Конечно, нынче времена поменялись, но нынче и силы всех покинули. Да и чем лучше на материке. Здесь мы у себя,— говорила Анастасия хрипло.
— Нас долго звали уголовниками, бандитами, врагами народа,— вспомнила Варя, добавив:
— Много раз за это морды била. Но разве тем убедишь. Люди не знают многого. Да, меньше стало зон, но горя не убавилось. И по-прежнему присылают сюда невинных, и работают зоны. Рукам зэков всегда сыщется работа. Мужик иль баба, если он колымчанин, на нем клеймо до самой смерти горит, его ничем не вытравишь. Наши люди скорее зверя пожалеют, но не нас — с Колымы. А посели сюда любого, никто не выживет. Измельчали, испортились люди. А ведь после войны другими были. Знали, почем она эта жизнь!
— Все так и не так! До того дошло, что нам — колымчанам, материковский климат не подходит Я не брешу. Старшего сына послали учиться в Московский институт. Он поступил, а учиться не смог. Аллергия замучила, бронхи сдали, сердце подсело. Врачи проверили и велели срочно возвращаться к себе, если хочет жить. Какой смысл мертвому в дипломе? Вот так и решили, пусть учится у себя, на Крайнем Севере! Не пошла нам их наука впрок. Как наша мамка сказала, пусть будет неграмотным, но живым. И права она. Скоро москвичи будут приезжать к нам лечиться. А уж мы без них выжили и теперь проживем,— сказал сын Дарьи, рассмеявшись хрипло.
Варвара уже убирала со стола остатки с поминального стола, когда Александр Евменович включил радио. Захотел человек услышать сводку погоды. Ведь вот-вот надо собираться в обратный путь. Все понимали, что дорога будет нелегкой и к ней нужно подготовиться заранее. Знали, что от Колымы, как от капризной женщины, нельзя ожидать ничего определенного. И вдруг по радио прозвучало тревожное:
— Дорогие наши слушатели! Прослушайте срочную сводку МВД области!—дрогнул голос диктора:
— Сегодня ночью из зоны строгого режима сбежали из-под стражи четверо заключенных. Все осуждены на большие сроки за убийства и изнасилования. У каждого на счету по несколько судимостей. Прежде отбывали наказания за грабеж и бандитизм. Просим жителей области не выходить в темное время суток на улицу, особо поодиночке. Не отпускайте без присмотра детей и не открывайте дома незнакомым людям. Большая просьба к каждому. Кто заметит в поселке или в городе незнакомых людей — срочно позвонить дежурному милиции. Помните, все четверо беглецов вооружены.
Сообщение повторили. Люди вернулись к столу. Подобных сообщений не передавали давно. Все сразу сникли. Ведь за окнами дома уже резко потемнело и никому не хотелось стать случайной жертвой беглецов. К тому же, чтобы не произошло, не помочь, не защитить некому. Да и оружия не имелось ни у кого.
