Она - Славицка Милена

Зачем он мне все это рассказывает? Пьян?

Франсуа поднял глаза к потолку и театрально вздохнул:

— И как это меня угораздило с этой Аврелией?

И продолжал в своей обычной манере.

— После обеда она пригласила меня к себе. У меня не было ни малейшего желания смотреть на нее раздетую, но так уж вышло. Поэтому на празднование я не попал. Чтобы как-то поднять себе настроение, я спросил у нее две бутылки хорошего вина. Они у меня с собой. Хочешь, возьми одну.

Предлагает мне бутылку вина, которую выпросил за то, что любовался на голую постаревшую Аврелию? От его нарочитого бесстыдства Алиса задохнулась, словно он облил ее грязной, тухлой водой из-под гнилых цветов. Она вспыхнула от стыда за Аврелию, но Франсуа притворился, что ничего не понимает и представления не имеет, почему Алиса вдруг покраснела. Хрустальные люстры гасли одна за другой, официанты убирали со столов, Алиса и Франсуа, спрятавшись по самую макушку каждый в свое одиночество, сидели друг против друга и молчали. У Франсуа на руке громко тикали часы.

Уже почти пять, а я все вспоминаю! Алиса вернулась мыслями в кафе на площади Сен-Жорж, заплатила и направилась прямо в музей. Подходя к музею, она заметила, что возле бронзовой таблички с надписью Musée de la Vie romantique [40], увитой диким виноградом, стоит, переминаясь с ноги на ногу, молодая девушка. Вид у девушки был растерянный. Где-то Алиса ее уже видела. Ну конечно, она же была на моей лекции.

Теплый ветерок стряхивал с акаций целые гроздья цветов, они падали в расщелины брусчатки, и узкая улочка, ведущая от рю Шапталь к музею, была вся усыпана мелкими белыми цветами, как в день праздника Тела Господня. Алиса раздвигала цветы носками туфель, представляла, что она подружка невесты и шагает к алтарю, но вместо алтаря перед ней возник знакомый желтый фасад с зелеными ставнями. Музей выглядел, как всегда, очень живописно. Как она любила этот старинный особняк — обитель художника Ари Шеффера [41]! Гости уже сидели в саду за столиками, некоторые с бокалами и бумажными тарелками в руках входили и выходили из садовой оранжереи, где на длинных, покрытых белыми скатертями столах были расставлены закуски. Но вместо обычной легкой беседы тут и там говорили только о выборах.

Алиса взяла в оранжерее киш со шпинатом и бокал шампанского и принялась не спеша прогуливаться по саду, поглядывая, не видно ли Франсуа. Но на глаза ей попался только Лемперер. Элегантный, стильно одетый, он стоял под старой развесистой липой и пил не вино, а виски без льда. Строго говоря, Лемперера она почти не знала, они встречались однажды на какой-то литературной конференции. Алиса знала только то, что недавно он был назначен доцентом в Сорбонну — Париж-III. Она подошла к нему и спросила, что он думает о выборах. О чем же еще было спрашивать? Он ответил, что не знает, особенно теперь, когда в игру вступило «Мусульманское братство». Сказал, что эту недавно созданную партию нельзя сбрасывать со счетов, и добавил, что у нее очень консервативная программа и в будущем она сыграет важную роль во французской политике.

Алиса вскинула брови. Лемперер заметил ее реакцию и стал высказываться более осмотрительно.

— Разумеется, я не хочу, чтобы они выиграли, конечно же нет. Но, с другой стороны, только эта партия и могла бы покончить с радикальными течениями в исламе. Им бы удалось с этим справиться. Их лидер, Мохаммед Бен Аббас, имя вам, конечно же, хорошо известно, и в самом деле мог бы оградить Францию от террористов и иммигрантов.

— Но это обещают все партии, — заметила Алиса.

— Конечно, они обещают, но не все могут или хотят это сделать, — убежденно ответил Лемперер.

— Мохаммед Бен Аббас, — продолжала Алиса делиться сомнениями, — прежде всего хочет иного, и ему как раз очень выгодно обещать подобные вещи. Кто же не станет обещать, что покончит с терроризмом и иммиграцией? Но на самом деле у него совсем другие цели. Вам это не приходило в голову?

Тут Алиса увидела Франсуа. Он спускался с первого этажа в сад по наружной лестнице музея и махал ей рукой.

— Годфруа Лемперер, твой новый коллега, — представила она ему молодого человека, когда Франсуа подошел. И пошутила:

— А может быть, и твой новый опасный конкурент, если говорить о студентках. Он, кстати сказать, отличный специалист по Леону Блуа. Возможно, вы даже знакомы.

— Лично — нет, — ответил Франсуа сдержанно и протянул Лемпереру руку.

— Я читал почти все ваши статьи, — заверил его Лемперер, — но «Головокружение от неологизмов» — лучшая. Это правда замечательная работа, хотя должен признать, что в случае с Блуа я с вашей оценкой языка не согласен.

— Осторожно, дорогой коллега! Франсуа — специалист по Гюисмансу, он Блуа терпеть не может, — вмешалась Алиса. — Послушайте, как интересно, что мы тут встретились. Мы трое, специалисты по Нервалю, Гюисмансу и Блуа, о которых я как раз сегодня читала лекцию.

— Правда? Жаль, что я на ней не был, — сказал Лемперер, — но я о ней не знал. Приглашений мне пока не присылают. А вам, наверное, это кажется символичным, что мы здесь встретились после вашей лекции.

Алисе хотелось еще немного поговорить об этой случайной встрече и о своей лекции, но эти двое уже обсуждали выборы. Франсуа тоже считал, что «Мусульманское братство» наберет много голосов и уже скоро сыграет важную роль в политике.

— И нам следует ожидать введения мусульманских порядков. Так это можно понимать? — спросила Алиса.

— Не путайте, пожалуйста, «Мусульманское братство» с террористами, — терпеливо объяснил Лемперер. — «Мусульманское братство» осуждает терроризм.

— А как насчет женского равноправия? Его они тоже наверняка осуждают? — Алиса посмотрела на Лемперера с вызовом.

— Нет, конечно же, — убежденно заверил ее Лемперер.

— Я бы не стал этого утверждать, — насмешливо заметил Франсуа. — Хотя, может быть, женщинам в конце концов стало бы легче, если бы им не пришлось столько всего тащить на себе, если бы наконец-то определились эти размытые понятия о мужском и женском. А ты что скажешь?

Франсуа взглянул на Алису, поддразнивая ее:

— Финикийская принцесса [42] слишком долго плутает в лабиринте, где по-прежнему заправляет Минотавр. Может быть, красавица Европа хотела бы вернуться туда, где роли мужчины и женщины четко прописаны.

А ведь он прав, думала Алиса, может, уже тогда нависла над европейскими землями тень вероломного мужского божка и с той поры все маячит на горизонте. А сам божок — куцый уродливый истукан о двух лицах — продолжает спать и видеть сны о мужском превосходстве во всем, чем люди живут и во что верят. Да и если бы только это! Сны его простираются и в храм науки.

На столе, словно голубь, заворковал мобильный телефон Франсуа. Он взглянул на экран, помрачнел, покачал головой, как бы говоря: «Ничего не могу поделать», потыкал своими тонкими пальцами в иконки, разблокировал телефон, приложил руку ко рту, повернулся к Алисе и Лемпереру с извинениями:

— Прошу прощения, звонит одна моя студентка, я должен ответить. Алло! Что это тебе вдруг пришло в голову? Здесь, в саду? Где? Это недалеко от нас. Ну хорошо. Иди к нам.

В этот момент кто-то помахал Франсуа, он помахал в ответ, повернулся к Лемпереру:

— Пойдемте, я вас кое с кем познакомлю, — позвал он Лемперера и обратился к Алисе. — Придет моя студентка, пусть немного подождет.

И ушел, приобняв Лемперера за плечи.

Подошла Мириам, в глазах ее — ожидание, но Франсуа у столика под липой не оказалось. Там сидела в одиночестве элегантная дама и поигрывала с платком, задумчиво пропуская его между пальцами. Сперва Мириам ее не узнала. А потом, когда ветерок приподнял листья и смел тени с лица Алисы, узнала лекторшу из Лиона, которую недавно слушала. «А она-то что здесь делает?» — промелькнуло в голове у Мириам.