Артем Ледовский - Сорок бочек
Для выполнения работ он выписал из Италии архитектора по фамилии
Мортинелли, долговязого скучного старика в черном, который то и дело поправлял очки на носу и заправлял длинные седые патлы за уши.
Провозившись со стройкой два года, он сдал работы хозяину и исчез, не забрав свой гонорар. Пожав плечами, Протопоповы освоили пристройку и, наконец-то, избавилилсь от гнетущей тесноты.
Пятнадцатая бочка.
- А можно мне еще пива? - спросил Тема. - В горле пересохло.
Алекс уже открывал свежую бочку и взял у Темы бокал, чтобы наполнить.
- Ну скорей же! - в нетерпении заерзала Лена. - Что же там дальше?
- Сейчас, сейчас, - проговорил Тема и отхлебнул из свеженаполненного бокала. Он спрыгнул со стула, подошел к окну.
Открыв окно, он вдохнул полной грудью. - Весной 1888 года Василий
Игнатьевич похоронил старушку-мать, которая умерла тихо без болезней от старости. А осенью того же года…
Осенью 1888 года, уж и не помню в какой день, позвали Василия
Игнатьевича его молодые товарищи на охотнюю прогулку. Предложили чарку выпить, кабана загнать, да и о делах поговорить. Не мог ответить отказом на такое предложение Протопопов и засобирался на охоту.
Эх! Не найти слов и не поведать достоверно о красоте белорусских лесов. Они, как море зеленое, протягиваются на сотни верст от
Смоленска до Варшавы, от Полоцка до Пинска. Они переливаются изумрудным и хвойным цветом из березовых в сосновые. У каждого из них есть свой характер и своя судьба. Они стоят, не шелохнувшись, запустив в свою густую сень стаи птиц, которые пением своим вызывают восторг от величия и приветливости этих мест. Вы не замечали, что леса живут своей, особенной жизнью с улыбкой и тихой радостью от мира и тишины, которую они в себе несут? Им безразличны наши мелкие тревоги и горести, восторги и радости. Они живут веками, не замечая нашей суеты под ногами, для них зима, что для нас ночь, а лето для них, что нам день.
На место загона кабанов купцы приехали на бричках, к каждой из которых был привязан экипированный для охоты скакун. Василий
Игнатьевич, будучи плохим охотником, взял лошадь с обмундированием взаймы у своего товарища из гильдии, пообещавши беречь и себя и бедную лошадь. Место было хорошим, солнечным, слуги накрыли столы недалеко от небольшого озерца, разложив на столах и графины с водкой, и кувшины с вином и пивом, и поросят с гречневою кашею на подносах, и в вазочках грибочки по-местному с тмином и дубовым листом, и икры российской белужьей и лососевой было полное ведро, так же, как и рыбы разной холодного и горячего копчения, разложенной на тарелочках.
Компания выдалась молодая, шумная, Василий Игнатьевич осознал себя стариком среди молодежи. Он понял, что еще немного времени пройдет, и начнет он по-стариковски выговаривать, "А в мои времена…" и еще какую-нибудь чушь. Не было ни его времен, ни их времен, а была просто у каждого своя судьба, а на судьбу грешить -
Бога гневить. Тем более, что ему грех на что-то жаловаться, Василий
Игнатьевич вспомнил своих сыновей и дочерей и улыбнулся в бороду.
Вот уж у кого будет другая жизнь! Наверняка, поживут еще и в следующем веке и чудес всяких насмотрятся. То-то же им будет интересно!
За водкой и закуской проходило время, опеку над Протопоповым взял его молодой товарищ из купеческой гильдии, который рассказал ему план загона и показал рукою куда-то вдаль, пояснив, что туда гонят кабанов. Протопопов улыбался, ничего не понимая, он уже решил, что будет делать все, как все. Если чего не получится, то он останется здесь дожидаться, когда вернутся более удачливые охотники с трофеями, и разделит их радость.
После обеда, переждав немного для прищеварения, компания разобралась по лошадям и, следуя команде егерей, неровным строем двинулись в лес стрелять кабанов. Василий Игнатьевич был последним, так как не имел большой практики верховой езды, да и кобыла ему попалась уж больно норовистая. Она все время пыталась повернуть куда-то в сторону от назначенной дороги, и Василий Игнатьевич, признаться, с великим трудом возвращал ее на путь истинный. Так или иначе, довольно скоро команда егерей и охотников скрылась за деревьями, а Протопопов следовал за ними, ориентируясь исключительно по шуму - лаю собак и крикам людей. Постоянное перетягивание повода и ругань с лошадью изрядно утомили Василия Игнатьевича. Он понял, что не такая уж это была хорошая идея - в его годы скакать по лесам, словно молодому. Набранившись на себя вдоволь, он вздумал повернуть обратно и дождаться охотников в лагере. Повернув вспять, он сосредоточился на пути к озеру.
Через час с небольшим он понял, что где-то сбился с пути и миновал привальное озеро. Сообразив, что надо повернуть направо и кружить, пока не упрешься в лагерь, он так и сделал, но результата это не принесло. Смеркалось, стал накрапывать ледяной осенний дождь.
Он противно заползал за воротник и заставлял Василия Игнатьевича содрогаться всем телом. Он остановил кобылу и посмотрел на небо, словно там сверкающей нитью ему должны были указать его путь. По небу бежали низкие облака, серые и быстрые они не пропускали солнечный свет, заставляя ночь прийти раньше своего времени. Было очень неуютно и промозгло.
- Эх-эх-эх! - проговорил Василий Игнатьевич и, наклонившись, похлопал лошадь по холке. - А мы ведь потерялись с тобой. Что ты мне скажешь, или мне одному зябко?
Он отпустил повод, и лошадь, не торопясь, побрела куда-то.
- Она, похоже, знает дорогу, - подумал пораженный Протопопов. -
Так мы, пожалуй, и выберемся!
Лошадь и вправду уверенно вела куда-то в сторону, где путь, казалось, был непроходимым, но, должно быть, вел домой. Василий
Игнатьевич расслабился уверенный, что рано или поздно они с лошадью выберутся, и принялся придумывать, как он обо всех своих приключениях расскажет жене и детям. Он улыбнулся и посетовал про себя, что не привезет детям гостинцы.
Из оврага, поросшего густым кустарником, под ноги лошади бросился огромный кабан, он, видимо, обезумел от страха, ибо бросился прямо на лошадь. Та не ожидала такой неожиданной атаки и понесла галопом.
Василий Игнатьевич попытался ее удержать и натянул повод, лошадь взвилась на дыбы, но, не удержавшись, рухнула набок, подминая под себя всадника. Через секунду она была снова на ногах и уносилась прочь.
Василий Игнатьевич остался лежать на мокром слое опавших листьев и сосновых иголок. Правая нога жутко саднила, скорее всего, ее подвернуло стременем. В ушах звенело, он сильно ударился головой о землю при падении. С улилием он поднялся и едва не закричал от боли в ноге. Оглядевшись по сторонам, Василий Игнатьевич убедился, что кабана, как и лошади, след простыл, и подобрал какую-то корягу, чтобы оппереться при ходьбе. Он двинулся в ту сторону, куда понеслась лошадь, надеясь, что если даже не найдет ее, то хотя бы отыщет какую-нибудь дорогу.
Он шел в сгущающейся темноте через кустарник, вглядываясь в землю, где пытался усмотреть следы копыт, но темные пятна прыгали перед глазами, мешая смотреть, то ли из-за сумерек, то ли из-за жутко болевшей головы. Кусты с треском ломались под ногами, отдаваясь болью в ноющей ноге. Куда, куда идти?! Он с трудом сдерживал панику. На каком-то этапе он бросил стараться выискивать следы или знакомую местность по пути. Он механически делал шаг здоровой ногой, а затем с помощью коряги подтягивал больную. Р-раз, два, р-раз, два. Отдохнуть. И опять - р-раз, два, р-раз, два. Так он шел, теряя счет времени, пока от бессилья не опустился на землю под березой и закрыл глаза. Сердце гулко стучало в ушах. Он еще раз попытался подумать трезво и взвешено, но тут краем уха он зацепил какой-то шум в глубине леса. Да! Сомнения быть не могло, это были людские голоса.
- Эй! - закричал Василий Игнатьевич. - На помощь! Сюда, люди добрые!
Он вскочил и бросился на голоса, а через несколько минут увидел впереди свет. Проскакав несколько шагов, Василий Игнатьевич обратил внимание, что его путь до света лежит через густой кустарник, но отчаянно он ринулся туда, не глядя, куда ступает. Кусты раздирали его одежду, царапали ему лицо и руки. Он подтягивал больную ногу, что есть силы, пытаясь снова увидеть тот небольшой отблеск света среди деревьев.
Миновав кустарник Василий Игнатьевич удивленно обнаружил, что перед ним лежит низина, до краев наполненная каким-то светящимся голубым туманом. Свет, уже явственный и четкий, горел где-то за низиной среди деревьев, как маяк.
- Как бы не потерять дорогу-то опять, - обепокоенно подумал
Протопопов и спустился в туман, как в воду, маленькими шажками. Под ногами зачавкало, Василий Игнатьевич постарался не обращать на это внимания, а пристально вглядывался вперед, стараясь разглядеть горящий огонь. Он смотрел поверх тумана и шел, озабоченно отмечая, что туман становится гуще. Еще немного терпения, еще несколько шагов и цель будет достигнута. Он зарычал от боли в ноге, резко выдернул ее из болотной тины, ледяной, колючей и цепкой. Сделал еще несколько шагов и… оказался на улице.
